Очень птицеподобен маастрихтский семидесятисантиметровый Rahonavis ostromi (он же Rahona) с Мадагаскара. Его часто называют ближайшим родственником археоптерикса и относят напрямую к птицам, хотя стопа у него специализированная дромеозавридная, с большим хищническим когтем.
Североамериканский Troodon formosus известен в основном по треугольным зазубренным зубам, которые иногда синонимизируются с родами Saurornithoides или Stenonychosaurus. Кроме относительно очень большого мозга, троодоны знамениты тремя моментами. Во-первых, найдены кладки их яиц — вытянутых, стоящих вертикально беспорядочными плотными кучками. Во-вторых, некоторые зубы обнаружены на севере Аляски (вместе с останками Nanuqsaurus hoglundi, Dromaeosaurus albertensis и Saurornitholestes langstoni), причём это самые крупные зубы такого типа. В-третьих, зубы троодонов залегают в слоях с самыми распоследними динозаврами, датированными временем 65–66 млн л. н., то есть в позднейших динозавровых фаунах мелкие хищники присутствовали, а значит вполне могли бы и пережить вымирание и не дать развиться млекопитающим до нашего уровня. Как же хорошо, что они кончились!
Следующая группа теропод — Therizinosauria, или Segnosauria — настолько странна, что иногда вообще выносится в отдельный подотряд, а самыми смелыми — и отряд. Долгое время теризинозавры были известны лишь по гигантским когтям Therizinosaurus cheloniformis из позднего мела Монголии. Как и от дейнохейруса от теризинозавров сохранились лишь руки-грабли — огромные, до 3,5 м длиной, с почти прямыми семидесятисантиметровыми когтями (с роговым чехлом — полный метр), да ещё обломки рёбер и ног.
Работа над ошибками
Каких только соображений не было по поводу внешнего вида и образа жизни таинственного владельца гигантских когтей. Первоначально теризинозавр был описан как морская черепаха, которая своими когтями-косами могла бы сгребать морскую траву. После предполагалось, что это был своеобразный муравьед, крушивший метровыми когтями мезозойские термитники. Лишь с обнаружением родственников образ теризинозавра стал достаточно очевиден.
Сейчас известно несколько родов и видов теризинозавров: барремский Falcarius utahensis из Юты, аптский Beipiaosaurus inexpectus и альбский Alxasaurus elesitaiensis из Китая, пара видов туронских Nothronychus из Нью-Мексико и Юты, синхронные Segnosaurus galbinensis, Erlikosaurus andrewsi и Enigmosaurus mongoliensis из Монголии, Nanshiungosaurus brevispinus из кампана Китая, а также множество прочих. Если первые представители были по динозавровым меркам малы — фалькариус и альксазавр 4 м, бейпяозавр всего 1,8 м, то позднейшие заметно вымахали — нотронихус и сегнозавр до 6 м, теризинозавр — предположительно до 10 м. Размер при этом увеличился не за счёт хвоста, как у читерских зауропод и большинства теропод: от стройного длинношеего и длиннохвостого фалькариуса пропорции менялись в сторону утяжеления. Теризинозавры прирастали телом — очень массивным, укороченным и широким, с огромным животом, защищённым снизу негнущимся панцирем из мощных брюшных рёбер. Хвост стал совсем коротким, шея тоже заметно укоротилась и стала толще, ноги стали толстыми, стопа — широкой и разлапистой, с четырьмя большими когтистыми пальцами; некоторые, возможно, перешли на стопохождение. Передние лапы выросли до немыслимых размеров и вооружились теми самыми знаменитыми когтями. Чрезвычайно преобразился таз — настолько, что он не был похож ни на ящеро-, ни на птицетазовый, за что в частности получил своё название энигмозавр — «загадочный ящер». Лобковые кости стали намного толще и развернулись назад и могли соединяться с седалищными, которые приобрели вид рогулины или мощного молотка; передняя часть подвздошных развернулась загнутыми крючками-крыльями. Череп тоже стал очень странным: небольшой, вытянутый, низкий и узкий. Маленькие зазубренные зубки сохранились только в задней части челюстей (у примитивного фалькариуса они ещё были по всей длине челюстей), а передняя преобразилась в довольно широкий клюв, покрытый роговым чехлом; передняя половина низкой и длинной нижней челюсти сильно отгибалась вниз. В целом голова стала похожа на таковую прозауропод, камптозавров и игуанодонов. Собственно, это и не странно, ведь теризинозавры в немалой степени сохранили архаику строения позднетриасовых динозавров, когда разные линии ещё не разошлись или разошлись недалеко. Судя по отпечатку Beipiaosaurus inexpectus и пигостилю на конце его хвоста, тело было покрыто длинными волосовидными перьями. Видимо, теризинозавры полностью перешли на растительную пищу, а когти на огромных лапах были нужны для пригибания ветвей или отмахивания от назойливых тарбозавров.
Последняя группа почти-теропод — Alvarezsauria, или Alvarezsauroidea — монгольские «параптицы», иногда выносимые за пределы не только теропод, но и ящеротазовых динозавров. Долгое время они были известны лишь по фрагментарным останкам, которые относили к разным группам теропод, но в итоге благодаря новым специфичным находкам обрели собственное название. Альваресзавроиды были очень мелкими — от 39 см (Parvicursor remotus — чуть ли не самый мелкий динозавр!) до метра, лишь Kol ghuva подрос до 1,8 м. Хотя внешне они были похожи на мелких теропод, на самом деле строением деталей резко от тех отличались. Особенно существенна разница в строении позвонков и кистей. Ручки маленькие, но кости предплечья очень массивные, пястные кости срослись в одну широкую кость, первый палец вырос длиной со всю остальную руку и оканчивался мощным загнутым когтем, а остальные два уменьшились до таких крошечных размеров, что первые исследователи их даже не заметили (за что получил название монгольский «однопал» Mononykus olecranus); у Patagonykus puertai, видимо, сохранились лишь два пальца. К тому же по бокам кисти торчали две странные шипообразные косточки, лучше всего сохранившиеся у монгольского Ceratonykus oculatus; не исключено, что это рудименты крайних пальцев, в этом случае кисть получается вообще пятипалой — чрезвычайный архаизм для мелового периода! Альваресзавры имели грудину с килем как у птиц, что явно свидетельствует о усиленных трепыханиях недокрылышками, хотя летать они явно не могли. Пропорции тела альваресзавров были чрезвычайно вытянуты и облегчены: длинными и тонкими были и глазастый череп, и задние ножки, и стопы, и хвост. Череп был настолько облегчён, что у Shuvuuia deserti заглазничное окно даже слилось с глазницей, а верхняя челюсть была подвижной и могла подниматься вверх; передняя часть морды вытянута чуть ли не в трубочку. Зубы имелись, но совсем уж микроскопические. Очень по-птичьи выглядел таз: в частности тончайшая лобковая кость направлялась назад и плотно прижималась к седалищной. Тело альваресзавров, вероятно, было покрыто пероподобным пухом, по крайней мере, он вроде бы найден вокруг скелета шуувии (химический анализ показал наличие в невнятных следах β-кератина и отсутствие α-кератина как в птичьих перьях).
Своеобразие альваресзавров позволило развернуться фантазии палеонтологов: птицеподобных тварей относили чуть ли не ко всем возможным группам теропод и, конечно, к птицам, хотя в реальности родство с последними, скорее всего, весьма отдалённое.
Сочетание укороченности ручек с их повышенной массивностью и явно сильной грудной мускулатурой, сохранение лишь одного функционального пальца с его относительно огромным размером и возможной рудиментарной пятипалостью, истончение черепа и челюстей с сохранением махоньких зубов — всё это явно следствие какой-то очень специфической жизни. Хорошим предположением служит насекомоядность: альваресзавры своими сильными лапчонками вполне могли раскапывать муравейники. Как может заметить внимательный читатель, этот образ жизни предполагается в любой непонятной ситуации, но именно в случае с альваресзаврами он действительно выглядит правдоподобным. Выходит, эти эфемерные создания могли быть сильными конкурентами нашим предкам — насекомоядным млекопитающим.
Меловые зауроподы не особо уступали юрским, а в некоторых отношениях были даже интереснее. По неведомым причинам долгое время они были почти неизвестны, так что считалось, что в мелу зауроподы были редкостью. Однако потом кости меловых зауропод стали обнаруживать в огромных количествах, так что даже непонятно где они были до этого и как раньше их можно было не замечать: как-никак это самые большие кости наземных существ! Впрочем, в немалой степени это объясняется географией и историей палеонтологии.
Больше всего меловых зауропод, в основном титанозавровых, найдено в Южной Америке, а именно в Аргентине. В этом заключалась интересная особенность растительноядных фаун: в Южной Америке и, видимо, в Африке главными потребителями растений были зауроподы, тогда как в Северной Америке и Азии — орнитоподы и цератопсы. Из этого, кстати, проистекали и прочие различия: южноамериканские зауроподы были либо совсем уж несусветно гигантскими, либо имели оборонительные приспособления — шипы и панцири, так как хищники обращали своё внимание именно на них. С другой стороны, неспроста и южноамериканские тероподы (вспомним кархародонтозавровых) достигали рекордных размеров. В Северной же Америке и Азии тероподам и крокодилам хватало сравнительно легкодоступной добычи, так что даже не самый запредельный размер зауропод надёжно охранял их от посягательств мясоедов.
Работа над ошибками
Рассуждая о древних экосистемах, не стоит делать это слишком уверенно, чтобы не скатиться в фантазии. Например, можно было бы начать сочинять, что именно из-за прожорливых длинношеих титанозавров на руинах Гондваны во флоре возобладали столбообразные араукарии, а на осколках Лавразии из-за отсутствия особо высоких растительноядных — раскидистые цветковые, на которых так хорошо себя чувствовали млекопитающие, и что якобы поэтому древнейшие приматоподобные существа известны именно из Северной Америки. Но планета велика, речь идёт о миллионах лет, фауны и флоры преображались неоднократно и тогда, и после. Построения, подобные вышеозвученному, упрощают картину и искажают её. Реальность, как всегда, н