о чистой случайности оказался одним из самых влиятельных антисионистских ораторов Агуды — убивает из-за денег (Де Гроота или чьих-то еще), из-за любви, или черт его знает из-за чего еще — и что, все тихонько расходятся по домам ужинать и молиться? Я так не думаю, старина.
— Да, сэр.
— И скажу напрямик: если здесь действительно случится заварушка, не уверен, что у нас хватит людей сдержать ее. Мы выполняем здесь «священную миссию», которая состоит в том, чтобы подтянуть тех, кому не так повезло, как нам, но это возможно, только если мы поддерживаем иллюзию, будто контролируем ситуацию. Иллюзию, которая основывается в том числе и на нашей вполне заслуженной репутации людей честных. Мы же не турки. Вешать на площадях не будем. Горькая правда, однако, заключается в том, что Палестина — довольно бесполезная и заброшенная часть нашей империи. Хоть и не совсем бесполезная. Мы не собираемся, например, сидеть и ждать, когда французы придут и начнут шнырять вокруг Суэцкого канала, и в настоящее время, пока мы здесь, мы пытаемся удержать арабов и евреев, иначе как бы они не стали резать друг друга. Тем не менее, как я говорю, и в самой Британской империи, и за ее пределами есть, уверяю вас, мнения намного более авторитетные и признанные, чем мнение моей скромной персоны. Что такое наш гарнизон в сравнении с индийским? Много ли у меня военных и полицейских? Горстка аэропланов, шесть броневиков, жандармерия в семь тысяч человек на всю страну и только две сотни ваших ребят — это не считая разных Швили и Бадави, которым нельзя полностью доверять. И скоро с футболом придется завязывать. Итак, лекция закончена, ваши предложения?
— То есть?
Росс смотрел выжидающе, как будто имеет дело с самым тупым учеником в классе:
— Насчет аль-Саида.
На самом деле Кирш прекрасно понял, к чему Росс клонит, еще когда тот зачитывал письмо.
— Итак?
— Мое предложение, сэр, арестовать аль-Саида.
— А если вам скажут, что этого делать не стоит?
— Тогда мне придется обратиться к верховному комиссару.
Кирш выложил козыря. Он играл с огнем. Только лорд Сэмюэл имел власть над Россом. Но станет ли он на сторону Кирша? Трудно сказать.
Росс улыбнулся:
— Отлично, Роберт. Вы правы. Не сдавайте позиций. Правосудие превыше всего.
Кирш, чувствуя, что задыхается, открыл окно со своей стороны. Машина свернула влево, к резиденции губернатора, где развевался на флагштоке хорошо видный при луне британский флаг.
Росс сменил тему разговора:
— Я попросил Марка Блумберга съездить в Петру. Я хочу, чтобы он посмотрел там храмы. Вряд ли художник такого уровня когда-либо их изображал. Предприятие серьезное, так что оно займет несколько месяцев.
Кирш чувствовал, что краснеет, но ничего поделать с этим не мог.
— Его жена, разумеется, поедет с ним, — продолжал Росс, — если…
Машина подъехала к воротам резиденции. Росс постучал по стеклянной перегородке.
— Минуточку, — сказал он водителю. — …Если финансы позволят. К тому же суровость трансиорданской пустыни делает ее не лучшим местом для молодой женщины, особенно в это время года. И все же я подумал, что Блумбергу — разумеется, если он едет без жены — может понадобиться помощник. Кто-то, кто будет таскать за ним мольберт и краски, — в общем, мальчик на побегушках. Аль-Саид для такого дела отлично подходит. К тому же рядом будет унтер-офицер арабского легиона и еще четверо из Верблюжьего корпуса[37] — на случай, если в пути случится что-то непредвиденное или же мальчишке вдруг придет в голову еще кого-нибудь зарезать. Но все это, конечно, если Блумберг вообще примет это предложение, и уж конечно если поедет без — как звать эту миссис Блумберг? — Джейн. Нет, Джойс. Но ведь Блумберг человек сложный. Его не поймешь. Хотя мне кажется, я сумею его уговорить. Мои знакомые о нем высокого мнения, и картины у него и впрямь замечательные. По правде, я восхищаюсь его талантом и готов оплатить эту довольно необычную экскурсию. Ну как вам этот план?
Кирш взялся за ручку двери.
Росс перегнулся через сиденье и придержал его за рукав:
— Отпустите мальчишку, держите рот на замке — и у вас с миссис Блумберг будет предостаточно времени, без каких-либо помех. Все проще простого. — Росс отпустил его.
Кирш распахнул дверцу машины.
— Ладно, — сказал Росс. — Не сомневаюсь, скоро вы дадите мне знать о своем решении.
Кирш выбрался из машины, громко хлопнув дверцей. Пред ним расстилались поля, поросшие чахлой травой и пыльным бурьяном. Он склонился над обочиной, его вырвало. Машина Росса въехала в ворота губернаторской резиденции.
19
Кирш сидел в своем кабинете, душной каморке без окон, уставившись в стену. От губернаторского дома он шел пешком, а это километров пять, форменную фуражку — как утраченный символ прежней жизни, которой сам был хозяин, — он забыл в машине Росса. И теперь он сидел в темноте и слушал, как кровь пульсирует в висках. Он знал, как до́лжно поступить, и знал, как поступит. Если он отпустит Сауда в Петру с Блумбергом, тогда его работа — фикция, и сам он тоже фикция. Ему пришло в голову, что в этих краях уже был похожий прецедент. Царь Давид послал мужа Вирсавии на передовую, чтобы устранить соперника. Царь заполучил женщину, к которой вожделел, но всю оставшуюся жизнь раскаивался. Впрочем, не Кирш решил отправить Блумберга в Трансиорданию, а Джойс не раба его желаний. Даже напротив. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным в чужой игре. У него было ощущение, что его используют. Но он никогда еще не чувствовал такой привязанности к другому человеку. Почему? И не находил ответа в душе. Все равно, с какой стороны ни посмотри, потворствовать Россу не должно, а Кирш пусть и смутно, но понимал, что стал полицейским отчасти для того, чтобы уравновесить весы справедливости по отношению к своей семье, покачнувшиеся, когда убили брата. И сейчас уступка с его стороны означала бы победу тех самых сил зла, которые погубили Маркуса.
В дверь громко постучали. Кирш кинулся было зажечь свет, но Картрайт уже входил, не дожидаясь приглашения. Позади него в дверях маячил Харлап. Картрайт остановился перед столом Кирша, оставив дверь нараспашку — жидкий зеленоватый свет коридорной лампочки обрисовывал могучую фигуру Харлапа.
— Мы его взяли. Лампард его нашел — он прятался у своего дяди, в чане из-под кунжутного масла.
Кирш посмотрел на двух своих сержантов. Один англичанин, другой — палестинский еврей, но одеты оба неряшливо, как принято у местных. Картрайт в мятой рубашке с закатанными рукавами, у Харлапа на гимнастерке не хватает двух пуговиц, волосы на груди торчат как войлок из матраса.
— Парень здесь? — спросил Кирш.
— Доставляют.
— Хорошо. Как только он будет здесь, переправьте его в резиденцию губернатора.
— Так поздно? Зачем?
— Поздно, не поздно — делайте как я сказал.
Харлап тотчас удалился. Картрайт еще помедлил — видно было, что он недоволен. Кирш знал, что Картрайту не нравится, что им командует офицер лет на десять его моложе, вдобавок еврей.
— Ступайте же. Чего вы ждете?
— Стало быть, высадить его у дверей, а потом?
— Люди губернатора встретят его. Допрос будет проходить в резиденции.
— Ладно.
Вряд ли Картрайт знает, что про допрос он выдумал, и все же Кирш был уверен, что тот догадался.
— Если вам будет угодно, сэр, мы можем выведать все, что нужно, прямо в машине по пути туда.
—: Нет, мы этого делать не будем.
— Нет, сэр, конечно нет.
Машина, зеленый спортивный «моррис» — одна из четырех, имевшихся в распоряжении полиции, лихо промчалась мимо монастыря клариссинок, а когда Доббинс свернул на объездные улицы, чуть притормозила, чтобы не напороться на гвозди — таксисты продолжали разбрасывать их на главных магистралях. Сауд сидел на заднем сиденье, зажатый между Лампардом и Картрайтом. Доббинс вел машину молча, только однажды выругался, когда чуть не задавил козу, не спеша переходившую дорогу. Возле проселка, ведущего к учебной ферме, он снова вырулил на шоссе и прибавил газу — теперь они ехали в направлении Государственного арабского колледжа.
Картрайт ткнул Доббинса в спину:
— Давай поскорее.
— Отстань, — ответил тот, — скоро доедем.
— Вот упрямый козел, — буркнул Картрайт, и тотчас стекло пробили пули — одна угодила Доббинсу в руку, другая в голову Картрайта. Машину занесло, но Доббинс кое-как удержал руль и справился с управлением.
— Гони, гони же! Черт…
Пуля, слегка задевшая голову Сауда, попала Лампарду в правое плечо. Парень все еще машинально придерживал на коленях голову Картрайта — под ней натекла лужа крови.
— Он мертв. Мертв. Чертовы арабы, чертов сукин сын.
Лампард хотел ударить Сауда раненой рукой, но не смог — только застонал от боли. Из раны над ухом Картрайта сочилась густая темная кровь, заливая ноги Сауда, пол в машине. Доббинс рыдал — одной рукой вцепившись в руль, он на полной скорости въехал в ворота губернаторской резиденции. Въехав во двор, он затормозил и уронил голову на рожок — и так и сигналил, пока дежурные охранники не вышли забрать — троих живых и одного мертвого.
В кабинете Кирша зазвонил телефон.
— Берите Блумберга и везите сюда. Экспедиция в Петру отправляется прямо сейчас.
Судя по голосу, Росс был вне себя.
— Что происходит? Почему такая спешка?
— Господи! Вы что, ничего не слышали? По машине стреляли. Один рядовой убит и двое ранены — один в руку, другой в плечо.
— Кого убили?
— Вашего Картрайта.
Кирш закрыл ладонью глаза. Росс на другом конце провода молчал.
— А парень?
— Жив-здоров. Везунчик.
— А кто?..
— Кто стрелял? Откуда мне знать? Это ваша работа — узнавать. Я полагаю, евреи. Это может быть абсолютно не связано с нашим неприятным грузом. Месяц назад кто-то стрелял в эту же машину, когда мы были в Хевроне — капот поцарапали. Не боюсь показаться нескромным, если скажу, что, вероятно, охотятся за мной. Или, может, за вами? Думаю, местные сионисты не в восторге от того, чем вы занимаетесь.