Мариана красовалась в новом платье бледно-желтого цвета, в котором казалась совсем юной, а Лориан надела сине-зеленое платье, которое заставила ее купить Айрин. Она уже расплатилась за него с Айрин, хотя та пыталась отказаться от этих денег. Даже София казалась моложе в пестром платье с цветочным орнаментом вместо своего обычного черного. Дон Кристобаль хотел послушать рассказ об их поездке на гору Тьеде и в Лас-Гранадас, но потребовал, чтобы Лориан рассказала ему все сама и по-испански.
— Сегодня же не испанский день, — запротестовала она.
— Скоро у тебя все дни станут испанскими, — предупредил он ее, весело подмигнув.
Она старалась изо всех сил, немного запинаясь, с помощью Марианы, как можно лучше описать их двухдневное путешествие, особенно потрясающий рассвет на вершине горы.
— Нам повезло, — вмешался Рикардо. — Иногда мы забиралась на вершину, а ничего, кроме тумана, видно не было.
Дон Кристобаль улыбнулся Лориан:
— Это очень хороший знак, если попадешь на гору Тьеде в первый раз в ясную погоду.
После неторопливого приятного ужина Рикардо тихо шепнул Лориан:
— У меня в кабинете есть рельефная карта острова. Может, вам захочется увидеть в миниатюре тот ландшафт, который вы видели с вершины Тьеде.
Ей не часто выпадали приглашения к нему в кабинет, поэтому она не упустила эту возможность.
Рельефная карта оказалась скорее моделью острова; выполненная очень искусно, она крепилась на большой доске площадью около пяти футов.
— Вот Драконово дерево в Изоде, — показал ей Рикардо, — Драконово дерево есть еще и в Ла-Лагуна. Нам надо будет туда съездить, но оно находится на территории семинарии и довольно далеко от обычных туристских троп.
Услышав слово «нам», она слегка отодвинулась от него; его близость становилась опасной.
— Когда мы были детьми и учились рисовать карты, — продолжал он, — мы часто рисовали цыпленка без ног и говорили, что это остров Тенерифе.
— Правда похоже, — согласилась она. — А эту карту вы сами сделали?
Он засмеялся:
— Нет, что вы. Я бы и наполовину так хорошо не сделал, как умел делать старый Мануэль. Он работал у моего отца каменотесом, а в свободное время делал такие карты. Эту он сделал специально для меня, и она заняла у него два года. Вот видите здесь… Лас-Гранадас, их склоны покрыты ониксом. Мануэль собирал крошечные кусочки этого камня и складывал их. То же самое с большим кратером. Почва там настоящая, и цвета точно такие, как на самом деле.
— У меня есть кусочек оникса. Что мне из него могут сделать? — спросила она: когда они спускались с Лас-Гранадас, Рикардо остановил машину, и они с Марианой вышли, чтобы набрать осколков оникса — черного камня, который отливал пурпурным, зеленым или синим цветом, а иногда в нем встречались белые прожилки.
Рикардо улыбнулся:
— Когда оникс огранен и отполирован, его можно использовать по-всякому. Века назад были популярны броши и пряжки на обувь из него. Сейчас делают в основном запонки, но можно делать и маленькие шкатулки. Или носить кусочек отделанного камня как кулон. Я знаю одного ювелира, который может для вас это сделать.
— Спасибо. Мне хочется оставить на память что-нибудь, что я нашла на Тенерифе.
— Сувенир на память, когда вы отсюда уедете?
— Возможно, и так. — Сейчас ей не хотелось об этом думать или говорить.
— Должен вас предупредить, что когда-то оникс считался злым камнем, который приносит ссоры и ночные кошмары. — Рикардо улыбался.
— А сейчас?
Он пожал плечами:
— Кто знает? Если бы я был уверен в этом, тогда не стал бы останавливаться и позволять вам искать кусочки такого коварного камня.
Она повернулась к нему лицом:
— А что вам от того, если бы мне снились ночные кошмары?
Он схватил ее за оба запястья:
— Думаю, это бы меня очень обеспокоило. У вас должны быть только приятные сны.
Она низко склонила голову и посмотрела на его сильные загорелые руки.
— Но вы ведь не можете знать моих снов, только если я сама вам расскажу.
Он вдруг еще крепче сжал ее запястья:
— Я не хочу, чтобы вы уезжали с Тенерифе. Вы должны остаться. Я буду очень несчастлив, если вы уедете.
— Но я ведь пока здесь и уеду еще не скоро.
Он приблизил к ней свое лицо:
— Я заключил с вами это соглашение, чтобы вы остались у нас на некоторое время, привыкли и не захотели уезжать.
Ей хотелось крикнуть: «Конечно, я не хочу уезжать!» — и ей едва хватило сил, чтобы подавить этот порыв. Вместо этого она произнесла слова, которые не собиралась говорить:
— Но я не хочу оставаться навсегда в первом иностранном городе, в который меня занесла судьба.
Его реакция оказалась неожиданной — он притянул ее к себе и поцеловал с такой страстью и силой, что она чуть не лишилась чувств. В его руках она совсем размякла и услышала, как он нежно и горячо шепчет ей на ухо:
— Ты должна переменить свое решение, Лориан, потому что я…
Он вдруг оборвал себя. Его руки бессильно повисли вдоль тела, так неожиданно, что она чуть не упала. Мрачное, злобное выражение на его лице заставило ее быстро обернуться к двери. На пороге стояла София.
Несколько секунд все молчали. Затем Рикардо рявкнул:
— Что тебе надо, София?
На худом узком лице Софии застыло победоносное выражение, а в глазах затаился злобный огонек, и она вошла в комнату.
— Прошу меня простить за… вторжение. Я не знала, что вы здесь не один.
Рикардо бешеным взглядом уставился в лицо кузины.
— Зачем ты пришла? У тебя ко мне какое-то дело?
— Да. — София любезно улыбнулась. — Вас ждет дон Кристобаль, он хочет поговорить с вами о делах.
— Мой отец уже давно должен быть в постели, — заявил Рикардо громовым голосом. — Дела могут подождать до утра.
Лориан, которая так ослабела, что была вынуждена опереться о стол, собралась с духом и решила, что настал момент уходить.
— Я оставлю вас, дон Рикардо. Спасибо, что показали мне свою карту.
И она выскочила из кабинета.
У себя в комнате Лориан бросилась в кресло. Что собирался сказать ей Рикардо, когда вошла София? Эти его слова: «Ты должна переменить свое решение, Лориан, потому что я…» А вдруг он хотел сказать: «…потому что я люблю тебя»? Что это означало бы — искреннее признание в чувствах или свидетельство мимолетного романа, который предсказывал ей Дэвид?
Лориан медленно разделась и стала готовиться ко сну, когда раздался осторожный стук в дверь и вошла Мариана.
— Ты не очень устала, можешь со мной поговорить?
Лориан совсем не устала, но сейчас ей хотелось остаться наедине со своими проблемами.
Глаза у Марианы сверкали, а лицо светилось счастьем.
— Я всегда говорила, что ты хорошо влияешь на нашего Рикардо, — начала она.
— В чем? — спросила Лориан, при этом у нее в голове промелькнуло, что то, что хорошо для Рикардо, еще не обязательно хорошо для нее самой.
— Да во всем. Теперь он понял, что неправильно было разлучать меня с Карло. Рикардо пока не дал согласия на наш брак, он говорит, я должна подождать, пока мне исполнится двадцать, и тогда, если я по-прежнему буду уверена, что Карло меня любит, мы сможем с ним обручиться.
— Мариана, как это замечательно! — Несмотря на свои беды и тревоги, Лориан была искренне рада, что Рикардо проявил здравый смысл, предоставив молодым людям самим выбирать свое будущее. Она нежно поцеловала Мариану. — А когда тебе исполняется двадцать?
Мариана нахмурилась:
— Через две недели мне будет девятнадцать, так что впереди еще целый год, но я все равно буду счастлива благодаря Карло.
Несколько минут девушки поболтали, потом Мариана поднялась.
— Мне пора идти. — У двери она остановилась. — И не позволяй кузине Софии испортить тебе жизнь, — мягко произнесла она. — Она не видит, что у людей делается в сердце.
Сказав эту загадочную фразу, она оставила Лориан мучиться в догадках, что она значит.
Перебирая бусы в ящичке комода, Лориан случайно наткнулась на кусок оникса, который она привезла с горного склона. Развернув бумагу, она стала поворачивать его в пальцах, глядя, как камень переливается разными оттенками.
Лежа в постели, она решила не придавать большого значения объятиям Рикардо. В будущем она не должна показывать ему, насколько она ранима, а принимать его поцелуи, если он снова решит наградить ее ими, с легким сердцем.
Однако ее сны в ту ночь были тяжелыми. Она попала на самое дно каньона в Лас-Гранадас, не в силах выбраться оттуда и безо всякой надежды взобраться вверх по почти отвесной стене высотой в триста футов. Железная рука приковала ее к черной стене, и она не видела лица своего обидчика. Она тонула в бассейне, затянутом густой растительностью; мертвые бутоны палисандра, огромные банановые листья и пальмовые ветви смыкались у нее над головой как плотная завеса, не давая ей выбраться из воды.
Утром горячий кофе несколько привел ее в чувство и успокоил нервы, и она начала смеяться над собственными страхами. Что на нее нашло? Может быть, это действие вчерашнего салата с омаром или прикосновения к ониксу? Скорее всего, ни то ни другое, а просто реакция на увиденный фантастический пейзаж.
Когда она вошла в кабинет дона Кристобаля и села за пишущую машинку, тот заявил, что сегодня ему работать не хочется.
— Но мы притворимся, как будто работаем, — заговорщически сказал он ей. — А то наши недруги, особенно дон Рикардо, не дадут нам покоя.
Лориан рассмеялась над тем, как этот веселый отец говорит о своем единственном сыне.
— А дон Рикардо дома? — к слову спросила она. — Или он уехал на строительство?
— Он вскочил с рассветом, и я слышал, как его машина уехала. После двух дней отдыха этот парень теперь будет надрывать себя работой, как сумасшедший. Но остальные все дома, так что тебе придется стучать на машинке, и погромче.
Дон Кристобаль уселся с сигарой и тремя газетами и приготовился провести ближайший час в покое и уединении, потому что даже София не имела права заходить к нему в кабинет, когда ей вздумается.