В ту ночь Килиан потерял сознание. Два дня он бредил и в агонии то и дело произносил какие-то странные слова, непонятные Даниэле и Кларенс, зато хорошо знакомые Лахе, вот только он отказывался их переводить. Время от времени Килиан произносил имя Бисилы, и тогда с его лица исчезало выражение муки; даже казалось, что он светится от счастья; так продолжалось до сих пор, пока с последним вздохом его душа не покинула бренное тело.
Через неделю после похорон Лаха уехал по работе, а Даниэла осталась ещё на несколько дней, чтобы собрать одежду и вещи Килиана. Кузины изо всех сил сдерживали слезы, чтобы не расстраивать ещё больше Самуэля и Эноа, которые ещё не вполне осознавали, что дедушки больше нет в Каса-Рабальтуэ, ведь он всегда был там. Им объяснили, что дедушка превратился в бабочку и улетел на небо, благо, они ещё были в таком возрасте, что могли поверить в эту историю.
Однажды вечером, когда они заканчивали раскладывать вещи Килиана по коробкам, Кларенс очень удивилась, увидев, что Даниэла спрятала ожерелье с раковиной-каури и ахатиной. Она спросила, почему та это сделала.
— У меня есть небольшой долг перед матерью, — ответила Даниэла. — Если я отвезу его Бисиле — получится, что я поддерживаю отца, и он в глубине души обманывал маму. И я не хочу оглядываться в прошлое. У нас с Лахой есть настоящее и будущее, в котором столько радости и столько всего, что нужно сделать. Как же давит ностальгия, пропитавшая все стены этого дома! Я имею в виду и тебя, Кларенс...
Она села на кровать, сжимая в руке ожерелье, и впервые за все это время от души разрыдалась, поскольку не могла плакать при детях.
Кларенс ничего не сказала. Она позволила ей выпустить пар, освободиться от ужасного чувства сиротства, которое всегда остаётся после смерти стариков.
Наконец, Даниэла вытерла слезы и протянула ей ожерелье.
— Возьми, — решительно сказала она. — Делай с ним, что хочешь или что считаешь нужным. У меня нет ни малейшего желания этим заниматься.
Тут Кларенс вспомнила об Инико и о том, как он надел ей на шею другое ожерелье, которое она носила до сих пор, чтобы оно отгоняло злых духов. Она невольно подивилась, насколько отличаются две истории, произошедшие с двумя членами ее семьи. Будто какая-то высшая сила соединила их столь похожим образом, и в то же время — в разных местах и в разное время.
Килиан и Бисила пронесли свою любовь через время и расстояние и, хотя ничего не знали друг о друге на протяжении десятилетий, неустанно вели меж собой тайные, никому не ведомые беседы.
Кларенс и Инико, напротив, полюбили друг друга в какой-то момент своей жизни и расстались по обоюдному согласию, понимая, что ни один не откажется от своей жизни ради другого.
Однако Даниэла и Лаха, которые больше всех пострадали из-за последствий прошлого, с самого начала наложившего печать на их отношения, тем не менее, сумели от него освободиться, чтобы найти своё истинное место в жизни, построить собственное будущее, без злобы и ненависти, ни на кого при этом не оглядываясь. Даниэла сама захотела избавиться от тяжкого груза прошлого, потому что реальный мир принадлежит тем, кто лёгок на подъем.
Кларенс вздохнула. Даниэла была права, когда сказала, что она слишком подвержена ностальгии. Она в большей степени живет воспоминаниями, своими и чужими, чем настоящим. Кларенс с такой серьёзностью стремилась сохранять традиции, что уже и сама превратилась в один из камней, из которых сложен этот дом.
Но что она могла поделать? Как не испытывать ностальгию, если уже через несколько дней в доме никого не останется? После стольких веков на неё возложена горестная задача — закрыть двери Каса-Рабальтуэ, уходящего в прошлое, которому суждено, как другим окрестным домам, превратиться в летнюю резиденцию. Таким он и останется — наполненный голосами прежних хозяев, чьи имена написаны на генеалогическом древе в прихожей, немом свидетеле жизней тех, кто ушёл и уже никогда не вернётся. Так тому и быть. Такова жизнь.
Она взяла в руки ожерелье Бисилы — и вдруг поняла, что должна с ним сделать. Она уложит в маленький пакетик две горстки земли из сада и пошлёт их Инико вместе с ожерельем, чтобы он передал их Бисиле с последними словами Килиана. Ей уже не казалось хорошей идеей перевезти останки деда в Пасолобино. А так он будет покоиться в родной земле. Она была уверена, что Инико знает, как сообщить об этом Бисиле с той же любовью и деликатностью, с какой всегда относилась к людям она. Другие люди, при всём их уважении к предкам, могли посчитать это глупостью, но Кларенс знала, что Инико ее поймёт. И была уверена, что никто лучше Бисилы не сможет исполнить желание ее дяди, которое он высказал перед смертью.
Девчушка с кудрявыми волосами, уложенными во множество косичек, вошла в комнату, обнимая плюшевого мишку. Даниэла взяла Эноа на руки и снова отнесла в постель.
Кларенс подумала о своих племянниках, и на душе стало веселее.
Даниэла не смогла бы выбрать более подходящих имен. Эноа означает «море», а Самуэль — имя того, кто предпочитал называть себя Сэмом Паркером и чьё имя на языке пичи превратилось в Сампаку. Настанет день, когда все, чем они прежде жили, останется позади, но имена ее племянников объединят прошлое и будущее. Море и аллею под королевскими пальмами. Символы возрождения и победы над временем.
При мысли о племянниках сердце Кларенс радостно забилось, и в то же время она внезапно почувствовала укол зависти. Им повезло не видеть ничего странного в том, чтобы быть одновременно чёрными и белыми, горцами и островитянами. Она расскажет им историю народа буби и историю рода Пасолобино, расскажет историю любви их деда и бабушки, которую они будут слушать без слез и страданий. Они уже принадлежат к другому поколению: к тому, которому кажется вполне естественным и даже забавным, что маленькая часть Пиренеев навсегда слилась с африканским островом.
Но для неё самой эта история навсегда останется историей людей, чей великий подвиг сумел изменить твёрдое закостенелое повествование на бездушных страницах каменной книги столетнего дома, что смотрел теперь в своё будущее с неудержимой решимостью хрупкой бабочки.
***
Да, Килиан, ты снова в начале пути. Ты боялся, что снег на пальмах растает, испарится и исчезнет навсегда. Боялся, что пальмы не смогут расти в снегу.
Так воспари же! Расправь крылья и посмотри на свой дом с высоты гор! Посмотри, как повсюду кипит жизнь! Река всего сущего, протекающая через сад Каса-Рабальтуэ, сейчас переполнена множеством маленьких ручейков, сбегающихся отовсюду и впадающих в ее русло...
Да, Килиан.
Ты знал, что вы никогда больше не увидите друг друга, но теперь...
Оседлай порывистый северный ветер и воспари над долиной! Покружи над горами, отдохни на скалах! Вскочи на спину пассату и харматану, пусть несёт тебя к острову!
Ты больше не заблудившийся путник в глухом лесу. Ты больше не корабль, севший на мель. И никакой колокольный звон не собьет тебя с пути.
Ты видишь?
Бисила улыбается.
Скоро она будет рядом с тобой. Вы снова будете вместе — там, где нет ни времени, ни спешки, ни запретов, вдали от ярости и среди покоя, где вы будете пить лишь воду дождей.
А сейчас ты заново родился в объятиях барибо, и теперь наконец поймешь то, что всегда хотела объяснить тебе Бисила:
Что следы двух людей, прошедших вдвоём по песку, никогда не сотрутся.
Примечания автора
Сентиментальная история, что соединяет и разлучает героев романа, жителей острова Биоко и жителей Пасолобино, чистый вымысел. Тем не менее, к описанию приключений этих людей, мужчин и женщин Пиренеев, которые провели на острове многие годы, меня вдохновили реальные факты. В числе этих людей были мой отец, Франсиско Габас Паллас, и дед, Франсиско Габас Фарре, из Каса-Мата-де-Серлер; а также Исмаэль Ламора Паллас, двоюродный брат моего отца, из Каса-Касета-де-Рамастуэ. Благодаря их воспоминаниям, как устным, так и письменным, я узнала о существовании маленького острова Фернандо-По и о многих чудесах в этой части Африки размером с крошечную долину, где я родилась.
Материалы по истории десятков персонажей из долины Бенаске, в регионе Уэска Рибагорса, которые с конца XIX века решили работать в Экваториальной Гвинее, были собраны Хосе Мануэлем Брунетом, Хосе Луисом Коскульюэлой и Хосе Марией Муром в совершенно незаменимой и очень интересной книге, написанной ими сообща, «Гвинея в патуэсе: от быков долины Бенаске до какао острова Фернандо-По», опубликованной в 2007 году, вскоре после смерти моего отца.
В особенности я хочу поблагодарить Хосе Марию Мура, спасшего от забвения тот опыт, о котором знают лишь немногие из нас, который любезно предоставил мне записи людей, чьи воспоминания и детали пронизывают мой роман, и который — сам того не зная — дал мне последний толчок, окончательно сформировавшей идею романа, зревшую в моей голове уже два года; идею, в которой особый интерес представляет другая версия событий, незнакомая нам — иными словами, версия туземцев. По моему мнению, ни в рассказах очевидцев, ни в приключенческих романах они не всегда описаны с должным к ним уважением и достоинством.
Место, где родился мой отец, Серлер, — очень маленькая, красивая, холодная и солнечная деревня в 1540 метрах над уровнем моря, принадлежащая к округу Бенаске, которая может похвастаться красивейшими видами окружающих гор. У нашей долины долгая и богатая история, хотя сейчас она больше знаменита своей горнолыжной станцией. В своём романе я решила дать родной долине нескольких героев название Пасолобино по двум причинам: во-первых, мне было необходимо дистанцироваться от того места, где я прожила большую часть своей жизни; а главное, реальный Пасолобино вполне мог быть тем местом, откуда уезжали сотни испанцев, прожившие в Гвинее десятки лет (в сороковых годах теперь уже прошлого века на Фернандо-По жило более тысячи испанцев, а к тому времени, когда страна получила независимость, во всей колонии их жило уже около восьми тысяч).