Он снова весело подмигнул остальным.
— Полагаю, мне пора идти спать, вам не кажется? — Дамасо поднялся, опираясь обеими руками о стол. — Завтра мне предстоит долгое путешествие.
— Я тоже пойду спать, — сказал Антон, который и впрямь выглядел усталым.
Килиан и Хакобо переглянулись: оба подумали об одном и том же. Под глазами Антона залегли тёмные круги — в последнее время он очень уставал. Как он был не похож на того отца, каким был в молодости! Он никогда не жаловался, и Килиан не помнил, чтобы он болел. Он всегда был сильным, и физически, и духовно. Несколько лет назад, приезжая в Пасолобино из Африки, он работал в поле с такой страстью, как никогда прежде.
«Наверное, ему стоит взять отпуск, — подумал Килиан. — Или совсем вернуться домой, как Дамасо».
Старый доктор сердечно простился со всеми, пожав каждому руку, после чего удалился в сопровождении Антона, Лоренсо, Сантьяго и падре Рафаэля, которые тоже решили пойти спать. Хакобо тоже поднялся и вышел, жестом давая понять, что сейчас вернётся. Уже в дверях Дамасо обернулся, словно о чем-то вспомнив.
— Да, кстати, Мануэль, — сказал он. — Позволь дать тебе последний совет.
Мануэль кивнул.
— Я имею в виду эти укусы Килиана, — он выдержал паузу, желая убедиться, что все его слушают. — Салициловый спирт.
Килиан растерянно заозирался, а Мануэль поправил очки, благодарно улыбаясь, что старый доктор призвал его в свидетели.
— Пусть мажет им все тело, и через две недели сыпь полностью исчезнет. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи и доброго пути! — пожелал ему Хакобо, доставая бутылку виски, купленную в лавке Хулии. — Если вы не возражаете, мы выпьем по глоточку за ваше здоровье.
Дамасо ласково похлопал его по плечу и вышел из столовой, с сожалением думая обо всех проведённых здесь вечерах, которые отныне останутся лишь в воспоминаниях.
Хакобо велел Симону принести чистые стаканы. Под выпивку и смешки Килиан узнал, что если кому и будет не хватать Дамасо, так это Рехине — женщине, которая была его тайной сердечной подругой на протяжении последних десяти лет.
— Десяти лет! — воскликнул Килиан. — Но разве у него нет жены и детей в Испании?
— В том-то и дело, что в Испании! — Марсиаль сделал глоток. Его организм, видимо, был привычен к спирту тройной перегонки. — Испания слишком далеко.
— А они ещё и сами вешаются нам на шею, лишь бы взяли в сердечные подруги! — подхватил Матео, картинно разводя руками. — Так что же нам ещё остаётся? Плоть слаба, и они прекрасно это знают!
Килиану невольно вспомнился Грегорио, лежащий на женщине в лесу, и разговор с Хакобо в машине.
— Несомненно, подруги делают жизнь на острове более чем сносной. — Хакобо поднял бокал над головой. — Так выпьем же за них!
Остальные тоже подняли бокалы и выпили, после чего за столом воцарилось недолгое молчание.
— И что же теперь будет с этой Рехиной? — спросил Килиан.
— Да что ей сделается! — ответил Матео, воюя с пуговицами рубашки. Вентилятор под потолком почти не спасал от жары, которая от выпитого стала ещё мучительнее. — Погорюет несколько дней, а потом найдёт себе другого. Все они так делают.
— Положим, это ей будет непросто, — добавил Марсиаль, меланхолично почёсывая своё огромное ухо. — Она, прямо скажем, уже старовата. Но зато все эти годы жила как настоящая сеньора. Дон Дамасо — истинный кабальеро!
Килиан смотрел вокруг остекленевшими глазами цвета расплавленного янтаря. Его очень удивили представления друзей о том, что такое настоящий кабальеро. По их мнению, вполне нормально десять лет жить с женщиной, а затем, как ни в чем не бывало, преспокойно вернуться в объятия законной супруги.
Мануэль между тем наблюдал за Килианом. Он прекрасно понимал, какие мысли роятся в его голове. Да, нелегко испанскому юноше, воспитанному в среде, где любое проявление чувств считается грехом, где влюблённые не могут на людях даже взяться за руки, а супружеская измена считается преступлением, принять неписаные правила совершенно иного мира, где секс столь же естественен, как еда. Да, большинство мужчин эти правила принимают легко и с удовольствием, но не все люди одинаковы. В отличие от своих друзей, Килиан привык вести жизнь, которую можно было назвать добропорядочной.
— А что, если от такой связи родятся дети? — спросил наконец Килиан.
— Их не так много... — вмешался Хакобо.
— Эти цветные шлюхи знают, как избежать беременности, — со всей убеждённостью добавил Грегорио.
— И все же они есть, — вмешался Мануэль, — хотим мы этого или не хотим. Откуда, вы думаете, берутся все эти мулаты, которых вы видите в Санта-Исабель?
Матео и Марсиаль в панике переглянулись и пристыженно потупились. Хакобо поспешил вновь наполнить бокалы.
— Видишь ли, Килиан, в таких случаях ребёнок обычно остаётся с матерью, а та получает отступные либо регулярные выплаты на его содержание. Я знаю несколько случаев — правда, их можно пересчитать по пальцам — когда отцы признавали своих детей-мулатов и даже посылали их учиться в Испанию. Но, как я уже сказал, такое случается крайне редко.
— А тебе известны случаи, чтобы белый женился на негритянке? — спросил Килиан.
— До сих пор такого не случалось. Если кто-то и пытался, его быстренько спроваживали в Испанию.
— Да и зачем кому-то жениться на негритянке? — презрительно бросил Грегорио.
— Совершенно незачем! — поддержал Марсиаль, откидываясь широченными плечами на спинку стула. — Они и так тебе дадут все, что нужно, без всякого алтаря!
Хакобо, Матео и Грегорио довольно улыбнулись. Мануэль поморщился, явно задетый этим замечанием, а Килиан ничего не сказал, обдумывая услышанное.
Грегорио, уже давно заметивший интерес Килиана к этому вопросу, не упустил случая с ним схлестнуться.
— Кстати, если уж тебя заинтересовала эта тема: не хочешь ли сам попробовать?
Килиан не ответил.
— Слушай, оставь парня в покое! — сказал Матео, мягко похлопав его по плечу.
Грегорио прикрыл глаза и всем телом навалился на стол.
— Или ты тоже считаешь Антона святым? Да за все годы, что он провёл на Фернандо-По, он перепробовал кучу шлюх!
— Грегорио!.. — прервал его Матео, видя, как вспыхнуло лицо Хакобо.
Действительно, одно дело — в шутливом тоне обсуждать шлюх, и совсем другое — откровенно лгать, стараясь причинить боль, чего Грегорио совершенно очевидно пытался добиться. Все присутствующие прекрасно знали Антона. И уж, во всяком случае, подобные беседы между кабальеро подразумевали определённый уровень тактичности и сохранение тайны. Любым шуткам есть предел. Таков неписаный закон острова.
— Может, вокруг ходят целые толпы твоих братьев-мулатов, как знать... — продолжал Грегорио, цинично ухмыляясь. — Даже интересно, что думает об этом твоя мамаша?
— Хватит, Грегорио! — грозно оборвал Хакобо. — Думай, что говоришь, ясно? Это ложь, сам знаешь!
— Да брось! — высокомерно заявил Грегорио. — В конце концов, он такой же мужик, как все остальные...
— Уж во всяком случае, получше тебя! — повернулся к нему Мануэль.
— Пожалуй, не стоит об этом говорить, — добавил Матео, покручивая ус.
— Сразу видно — новичок! — оставшись в одиночестве, Грегорио пытался оправдаться. — Это была шутка. Хотя лично я бы не дал бы руку на отсечение за Антона...
Килиан покачал виски в бокале, так, что янтарная жидкость заходила кругами. Хмель внезапно прошёл, и мысли его вновь обрели ясность. Медленно подняв голову, он уставился на Грегорио твёрдым ледяным взглядом.
— Ещё раз ко мне полезешь, — объявил он, с трудом выговаривая слова, — получишь по полной!
Грегорио фыркнул, вставая.
— Ты что же, шуток не понимаешь? Скажите, какая цаца!
— Хватит, Грегорио! — резко оборвал его Мануэль.
— Ты что, не слышал? — Марсиаль угрожающе поднялся, демонстрируя могучий рост.
— Защитнички, тоже мне! — прошипел Грегорио. — Ничего, однажды настанет день, когда никого из них рядом не окажется.
Хакобо бросился на него, крепко схватив за плечо.
— Кому ты угрожаешь, придурок?
Грегорио резко вскочил и почти выбежал из столовой. Марсиаль и Хакобо снова сели на свои места и вновь глотнули виски, чтобы немного успокоиться.
— Не обращай внимания, Килиан, — произнёс наконец Марсиаль. — Раньше он не был таким, а теперь вдруг как с цепи сорвался. Но, как говорится, собака лает, ветер носит...
— Очень на это надеюсь, — спокойно ответил Килиан, хотя внутри у него все клокотало от ярости. — Ещё одного раза я ему не спущу.
В пятницу вечером Йеремиас передал Симону записку, которую принёс бой из дома Хулии. Хулия писала, что обоих братьев и Антона ждут в ее доме к ужину.
Килиан едва дождался субботнего утра, чтобы поговорить с Хакобо. В шесть часов утра он спустился во двор, где уже собрались брасерос, как никогда пунктуальные, в ожидании еженедельного жалованья. Они ждали, выстроившись в шеренгу, пока назовут их имена одно за другим, чтобы получить желанные деньги и поставить отпечаток пальца напротив своего имени в списке, лежавшем на вынесенном во двор столе. Эта церемония, так же, как еженедельная выдача поварам продуктов по понедельникам, занимала около двух часов. Дожидаясь, пока их вызовут, брасерос пользовались возможностью почистить зубы своими неразлучными «чок-стик» — щеточками, сделанными из корешков, которыми, собственно, и были обязаны своей ослепительной улыбкой.
Килиан подошёл к Хакобо и протянул ему записку Хулии.
— Очень умно, ничего не скажешь, — раздраженно фыркнул Хакобо. — Она прислала записку тебе, чтобы мы точно пришли. Ну что бы ей стоило выбрать какой-нибудь другой день? Так нет же: обязательно в субботу!
— Чем тебе не нравится суббота? — поинтересовался Килиан. — Какая разница?
— Субботний вечер здесь священен, Килиан. В смысле, для всех. Посмотри на этих людей. Чему, по-твоему, они так радуются? Завтра им выплатят жалованье, а вечером они спустят изрядную его часть в Санта-Исабель.