— Добрый вечер, мис, — поприветствовал ее Йеремиас. — Могу я чем-нибудь помочь?
— Я принесла записку для массы Антона, — она столько раз репетировала эту фразу, что прозвучало совсем естественно. — Здесь всегда так темно?
— Да, у нас здесь перебои с электричеством. Даже не знаю, когда его включат. — Йеремиас беспомощно развёл руками. — Вот только боюсь, вам придётся припарковаться подальше от дома. Нигерийцы заполонили весь главный двор...
— Хорошо, хорошо, — поспешно произнесла она, не желая, чтобы этот человек приставал к ней со своими ненужными объяснениями. — Большое спасибо.
Хулия проехала ещё несколько метров, непостижимым образом обогнув толпу мужчин, танцевавших с мачете в руках. Некоторые поднимали над головой масляные лампы, в свете которых их огромные глаза ярко сверкали на тёмных лицах. Все эти глаза теперь повернулись навстречу нежданной гостье. Хулия прикинула, что, если остановит машину здесь, ей не нужно будет тащиться пешком добрые полсотни метров до главного здания, пусть даже ей и придётся протолкнуться сквозь толпу.
Она, конечно, могла вернуться в машину и, давя на клаксон, как сумасшедшая, развернуться и умчаться прочь. Вместо этого она глубоко вдохнула, пытаясь разобраться в ситуации. Вне всяких сомнений, у нее просто истерика, и эти люди вовсе не хотят ей ничего плохого. С минуту они разглядывали ее, а потом вновь отправились своей дорогой. Хулия решила набраться смелости и пошла прочь от машины. Колени у неё дрожали; она шла неуверенно, слушая замечания брасерос на чужом языке, которого не понимала, но смысл вполне могла уловить по сальному тону. Со всех сторон ее окружали десятки обнаженных тел и мускулистых рук; холодный пот стекал по ее спине, заливал глаза. Добравшись до подножия лестницы, она столкнулась с каким-то мужчиной и чуть не упала; она едва не потеряла сознание, когда ее подхватили крепкие руки.
— Хулия! — раздался над ухом знакомый гооос. — Ради всего святого! Что ты здесь делаешь в столь поздний час?
Она никогда бы не подумала, что звук этого голоса может подействовать настолько успокаивающе.
Она подняла взгляд.
— Ещё не так поздно, Мануэль, — сказала она. — У меня записка к Антону от отца.
— Разве нельзя было прислать ее с кем-нибудь из боев?
— Их нет дома, — соврала она, чувствуя, как краснеет. — А мне нетрудно было завернуть сюда по дороге из кино.
— Но это же такой крюк!
Стоя рядом с Мануэлем, Хулия отважилась взглянуть на мужчин, по-прежнему толпившихся за их спинами.
— Ты можешь обьяснить, что здесь происходит? — спросила она.
— Брасерос решили устроить охоту на лесных крыс — с мачете, всеми тремя дворами.
— Охоту на громпи? В темноте?
— В темноте даже удобнее, — ответил Мануэль. — Если их сейчас не уничтожить, они расплодятся, попортят плоды какао и погубят урожай. А потом нигерийцы устроят во дворах праздник с жарким из громпи.
— А вы тоже в этом участвуете? — спросила она.
— Я — нет, хотя, признаюсь, мне очень интересно: ведь я никогда не участвовал в подобных мероприятиях. Но остальные служащие и бригадиры наблюдают за охотой, чтобы не возникло проблем.
Хулия не знала, смеяться ей или плакать. Сколько усилий она приложила, чтобы встретиться наконец с Хакобо, а тут какие-то несчастные грызуны сорвали все ее планы!
— А тебе самой не хотелось бы посмотреть? — спросил Мануэль. — Ночные джунгли полны тайн.
Не успев ответить, Хулия услышала голос Хакобо, он как раз спускался с лестницы вместе с Килианом, Матео, Марсиалем и Грегорио.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
Хулия закусила губу, лихорадочно придумывая очередную отговорку, чтобы выкрутиться из щекотливого положения. Наконец, она взяла под руку Мануэля, чувствуя, как жар тропической ночи приливает к щекам.
— Мануэль пригласил меня принять участие в охоте, и я охотно приняла приглашение, — ответила она.
Мануэль удивленно посмотрел на неё, но что-то мелькнуло в ее глазах, и он понял, что лучше не спрашивать. Они отошли в сторонку, пропуская остальных. Мануэль попросил Хулию проводить его к складу, чтобы взять оттуда лампу, и предложил ей остаться, пока не вернётся бригада, ловившая крыс в ближайших к плантации посадках. Ничего не было видно; лишь слышался гул голосов, и время от времени — глухие удары. Если не считать необъяснимого страха, который нагоняли на неё окружающие заросли, и ощущения, что под ногами шныряют миллионы мелких тварей, охота ее совершенно не впечатлила.
— Мне все время кажется, что кто-то за нами следит, — прошептала Хулия, нервно потирая руки.
— А в джунглях всегда так и есть, — ответил Мануэль. — Но если хочешь, можем выпить кофе в столовой и подождать, пока охотники вернутся с трофеями.
Хулия с радостью согласилась. Они долго беседовали о разных пустяках, перескакивая с одной темы на другую, и Хулии отчего-то показалось, что они знакомы уже много лет.
Бой барабанов вернул их к реальности.
Перед бараками, где жили брасерос, женщины развели костры, над которыми уже жарились несколько освежеванных лесных крыс с отсеченными ударами мачете головами. Килиану охота в посадках какао показалась очень уж долгой. Он подошёл поближе к огню: ночи становились прохладными, намекая на приближение сезона дождей. Стоявший поблизости рабочий подошёл к группе белых служащих и протянул им бутылку маламбы, и Симон тут же умчался за стаканами. Вскоре он вернулся в сопровождении Антона, Сантьяго и Хосе, которые, хоть и не принимали участия в охоте, но тоже не прочь были повеселиться. Не хватало лишь управляющего. Гарус, как всегда, проводил этот вечер дома, в Санта-Исабель, вместе с семьёй. Он никогда не оставался на плантации на ночь, за исключением самых больших праздников.
— Чертовски крепкое пойло! — Матео шумно выдохнул и помахал рукой, когда тростниковый спирт обжег ему горло. — Как от него люди на ногах держатся?
— Ну, ты-то, небось, уже привык! — пошутил Марсиаль, одним глотком опустошая стакан и подзывая Симона, чтобы тот налил ещё.
Килиан сделал глоток маламбы и тут же закашлялся; глаза его наполнились слезами.
— Осторожнее, парень! — стоявший рядом Марсиаль похлопал его по спине. — Сначала надо понемножечку. Это пойло в желудке не задерживается: попадает прямиком в кровь!
— Сдаётся мне, завтра у всех будет болеть голова, — с улыбкой заметил Антон, облизывая губы.
Килиан уже пришёл в себя, хотя его щёки ещё горели. Он от души радовался, что отец решился разделить с ними этот вечер. Закрыв глаза, он вновь осторожно пригубил янтарную жидкость и по телу разлилось приятное тепло. Открыв глаза, он увидел идущих к ним Хулию и Мануэля.
Хулия невольно вздрогнула, различив среди них Антона, и уже было собралась уйти, но Мануэль крепко взял ее под руку.
— Не волнуйся, — прошептал он. — Я тебя не выдам.
Даже если Мануэль и догадался, зачем Хулия на самом деле приехала а Сампаку этим вечером, он ничего не сказал.
Хулия благодарно кивнула, радуясь возможности побывать на африканском празднике.
— Ты ещё здесь? — удивленно спросил Хакобо, видя, как она подошла поприветствовать Антона.
— Хулия! — Антон, казалось, тоже был удивлён. — Давно же я тебя не видел! Как поживают Хенероса и Эмилио?
— Спасибо, хорошо, — ответила она. — Отец по вам очень скучает.
— Передай ему, что на днях я заеду к вам в гости. Кстати, что ты здесь делаешь в такой поздний час?
Мануэль тут же пришёл ей на помощь:
— Я обещал пригласить ее на охоту на громпи, и она приехала.
Хакобо нахмурился.
— Охота уже кончилась, — сказал он. — Я думал, ты уже уехала.
— Чтобы я упустила такое зрелище? — кокетливо ответила она.
— Не уверен, что это подходящее место для... — начал Хакобо, покосившись на Мануэля и Антона.
— Для белой женщины? — закончила она с язвительной улыбкой. — Да брось, Хакобо, не будь таким занудой.
Антон посмотрел на старшего сына и пожал плечами. Ему вдруг вспомнилась любопытная Мариана, которая все требовала, чтобы он позволил ей посмотреть на танцы, и по его губам скользнула слабая улыбка. С тех пор прошло уже почти тридцать лет! Целая жизнь! Он вздохнул, снова глотнул маламбы и сел на стул, заботливо принесённый для него Хосе. Этот вечер он решил провести во дворе, любуясь картинами из прошлого и слушая зовущий бой барабанов.
Килиан сел на землю рядом с Мануэлем и Хулией, чуть поодаль от остальных служащих. Для него это тоже был первый в жизни африканский праздник, так что он вполне понимал интерес девушки к новому зрелищу. Но что его действительно удивило, так это реакция Хакобо. Непонятно с чего брат вдруг озаботился чувствами Хулии и теперь не сводил с неё хмурого взгляда. Он что, ревнует? Неужели такое возможно? Сам-то Килиан не видел ничего плохого в том, чтобы брат испытал на собственной шкуре все то, что чувствовала несчастная девушка; хотя, признаться, Хакобо в таких случаях всегда очень быстро утешался. Килиан взял у Симона новый стакан, и по телу разлилось блаженное тепло. Он неотрывно любовался волшебным зрелищем — так же, как и Хулия, очарованная магией этой ночи, рождённой мерцающим пламенем костров.
Шеи, талии и щиколотки многих женщин украшали ожерелья из бус. Единственной их одеждой были короткие юбочки, вздымавшиеся при каждом движении в такт монотонной завораживающей музыке и зовущему ритму кожаных барабанов. Жилы вздувались поверх мускулов на их обнаженных руках, блестящих от пота.
Ритм музыки все нарастал; плясуньи принялись вертеться и изгибаться, дрожа мелкой дрожью каждым сантиметром кожи в неистовом ритме танца. Их груди сладострастно колыхались перед сияющими глазами мужчин. Хулии захотелось сбросить платье и присоединиться к танцующим, чтобы впитать в себя как можно больше первобытной энергии этих тел, рождённых для танца. Мануэль следил за ней краем глаза, заворожённый блеском глаз девушки. Казалось, энергия танца вливалась ей прямо в кровь.
Немыслимые движения продолжались ещё долго. К женщинам в диком эротичном танце присоединились мужчины. Килиан узнал Экона, Моси и Нельсона — и мысленно улыбнулся. Вот если бы здесь был ещё и Умару, тогда бы собрался полный круг его знакомых-брасерос. Их тела блестели в свете костров; на напряжённых руках и плечах сверкали бисеринки пота. Когда сердце Килиана — как наверняка и сердца остальных белых — уже готово было взорваться от пер