— Ну, поздравляю! — презрительно бросил Грегорио. — Ты уже почти такой же, как я. Остров тебе явно на пользу.
Килиан выдержал крысиный взгляд Грегорио; они смотрели друг другу в глаза лишь несколько секунд, которые всем показались долгими часами. Без предупреждения, к изумлению своих товарищей, Килиан с силой врезал ему кулаком в живот, так что Грегорио рухнул наземь.
— Тема закрыта. — Он яростно бросил палку на землю. — Разговор окончен.
И, развернувшись, молча зашагал прочь.
Когда Килиан вернулся к себе в комнату, Симон уже все вымыл и оставил зажженную лампу. Не осталось ни единого следа потрохов и крови ужасной змеи. Килиан сел на кровать, закрыв лицо руками и стараясь восстановить дыхание. Последние картины его жизни безмолвной чередой проходили перед внутренним взором, сменяя друг друга, словно в калейдоскопе. Он видел белого мужчину, исступлённо хлещущего палкой негра. Видел, как на теле несчастного взбухают красные рубцы и на землю капает кровь. Видел десятки людей, безмолвно глядящих, как белый человек обрушивает на спину несчастного все новые удары. И этот белый человек — он сам! Он позволил гневу овладеть собой и зверски избить Умару! Как такое могло случиться? Какие демоны овладели его душой?
В эту минуту он был сам себе противен.
Голова у него шла кругом, ноги подкашивались. Добравшись до умывальника, он оперся на него обеими руками. Приступ тошноты вывернул наизнанку внутренности; его рвало, пока в желудке не осталось ни капли желчи. Затем он поднял голову и увидел своё отражение в зеркале над умывальником.
Он не узнал сам себя.
Зеленые глаза, обведённые тёмными кругами, чернели над бледными скулами, забрызганными каплями крови; щеки казались мертвенно-серыми, меж нахмуренных бровей залегли хоть и крошечные, но глубокие морщинки.
— Я не такой, как он! — твердил он про себя. — Не такой, как он!
Его плечи задрожали от судорожных рыданий, извергавшихся из самой глубины нутра. Килиан даже не пытался их сдерживать.
Он горько плакал, пока не кончились слезы.
На следующее утро управляющий вызвал его к себе в кабинет. Там Килиан увидел Грегорио, Антона и Хосе.
— Ну, приступим к делу. — Тон Гаруса не предвещал ничего хорошего. — Мне известно, что случилось вчера вечером, так что обойдёмся без утомительных допросов. — С этими словами он повернулся к Грегорио. — С этого дня с тобой в Обсае будет работать Марсиаль. Это единственный человек, который может держать тебя в ежовых рукавицах, и с ним такие фокусы не пройдут.
Затем управляющий повернулся к Килиану, который едва мог выносить голос этого типа. Слова управляющего вонзались в его мозг с неумолимостью дрели. Он с трудом поднялся, чувствуя невыносимую головную боль; перед глазами все плыло. Он очень надеялся, что опталидон, который он принял натощак, подействует достаточно скоро.
— А ты отныне будешь работать вместе с Антоном и Хосе на главном дворе, — продолжал Гарус. — Только не считай это наградой. Ещё один подобный случай — и мы с тобой распрощаемся, ясно? — Он принялся барабанить пальцами по столу. — И помни: если я не уволил тебя сейчас, то исключительно ради твоего отца, так что благодари за это его. Все, разговор окончен.
Он открыл ящик и принялся вынимать оттуда бумаги.
— Можете идти.
Все четверо поднялись и молча направились к двери. Килиан шёл последним, опустив голову и не смея взглянуть на отца. Затем остальные разошлись по рабочим местам, а Килиан решил выпить кофе в столовой, чтобы прийти в себя. В скором времени туда же пришёл Хакобо.
— Я искал тебя, — хрипло произнес Хакобо. — Папа устроил мне нагоняй. Ты хорошо себя чувствуешь?
Килиан кивнул.
— Я рад, что не вернусь в Обсай, — сказал он. — Но мне неловко, что я занял твоё место. Думаю, это тебе следовало бы работать на главном дворе.
— Да ну, брось! — отмахнутся Хакобо. — Мне хорошо и там, где я есть. На Якато за мной хотя бы никто не следит.
Он подмигнул, дружески толкнув его локтем.
— Мы с Матео прекрасно понимаем друг друга. А на главном дворе все на виду... С похмелья темнота даже на пользу...
Видя, что Килиан и не думает смеяться, он оставил шутливый тон.
— Ты правильно поступил, Килиан. Показал всем, кто здесь командует. Теперь все будут тебя уважать, и Грегорио тоже.
Килиан поджал губы. Только что обретённая власть нисколько не добавила ему гордыни. Сев за стол, он принял из рук Симона чашку кофе, но решительным жестом остановил парня, когда тот хотел подлить ему коньяка.
— Ну, я пойду, — простился брат. — Увидимся за ужином.
Едва Килиан вышел за дверь, как к нему подошёл Симон. Пару раз он пытался что-то сказать, но останавливался.
— Все хорошо, Симон, — сказал Килиан. — Больше ничего не нужно. Можешь идти.
Симон не двинулся с места.
— Что-то случилось?
— Видите ли, масса... Вы кое-что должны знать.
— Так говори же! — сварливо бросил Килиан.
Горячий кофе согрел его желудок, но головная боль терзала по-прежнему. И сейчас ему меньше всего хотелось слушать о чьих-то проблемах. Вполне хватало и своих.
— Сегодня ночью кое-что случилось, масса, — сообщил Симон. — Двое друзей Умару хотели поквитаться с вами за то, что вы избили его палкой.
Ошеломлённый Килиан вскинул голову.
— Да, масса, — продолжал Симон. — После праздника Хосе не пошёл спать, как остальные. Он сказал, что заметил нечто очень странное. Он не спал всю ночь — так беспокоился за вас. И я ложе не спал... Так вот, ночью они поднялись в вашу комнату, где мы спрятались. Мы — это я, Хосе и двое охранников, которые должны ему денег.
Он широко открыл тёмные блестящие глаза, чтобы придать своим словам ещё больше значительности.
— Они принесли с собой мачете, чтобы убить вас! К счастью, там был Хосе, масса! К вашему большому счастью!
Килиан хотел что-то сказать, но не смог: слова застыли у него в горле. Он протянул чашку Симону, чтобы тот налил ещё кофе.
— Что теперь с ними будет? — спросил Килиан, когда бой вернулся с кухни.
— Охранники их уже выпороли, и теперь их вышлют обратно в Нигерию. Умару, кстати, тоже. Но не волнуйтесь, большой масса ничего не узнает. Никто ничего не скажет. Не думаю, что кто-то ещё осмелится такое повторить. Так что опасности больше нет, масса, но все-таки вам пока лучше запирать окна и двери.
— Спасибо, Симон, — задумчиво протянул Килиан. — Спасибо за помощь и за то, что предупредил.
— Пожалуйста, масса, — голос парнишки снова зазвучал умоляюще, — не говорите Хосе, что я вам об этом рассказал. Хосе знает мою семью, мы с ним из одной деревни... Я обещал ему, что никому ничего не скажу...
— Тогда почему же ты мне рассказал?
— Вы всегда были добры ко мне, масса. А это, со змеёй — это было нехорошо, масса, совсем нехорошо...
— Не волнуйся, Симон. — Килиан поднялся и положил руку ему на плечо. — Я сохраню твою тайну.
Он вышел во двор и поднял голову к небу, любуясь низкими тёмными тучами, закрывшими солнце. Ему необходимо было вдохнуть свежего воздуха. Солнце стояло уже высоко, воздух сделался душным и липким, но уже одно то, что он может радоваться этому новому дню, было для него истинным счастьем, несмотря на головную боль, горькое раскаяние, прочно поселившееся в сердце, и ужас от того, что могло случиться.
Неподалёку прохаживался Хосе, раздавая рабочим указания на день. Это был человек среднего роста и, несмотря на видимую субтильность, весьма сильный; его фигура казалась особенно хрупкой рядом с мускулистыми телами брасерос. Время от времени он задумчиво поглаживал короткую седеющую бородку, прежде чем отдать очередное распоряжение. Рабочие его уважали — возможно, потому, что считали кем-то вроде отца. Каждого он знал по имени и говорил с ними властно, но без крика; жесты его были уверенными, но не угрожающими. Казалось, он каждую минуту знал, кто из них как себя чувствует, и это помогало ему предвидеть и реакции, и действия.
Килиан ощутил глубокую благодарность к Хосе. Его пытались убить во сне!.. Он обязан Хосе жизнью! Если бы Хосе лёг спать, как остальные, сейчас его бы уже не было в живых... Но почему Хосе это сделал? Почему его так заботит судьба белого человека? Возможно, свою роль здесь сыграла привязанность Хосе к Антону? По спине Килиана пробежал озноб. Он пока не знал как, но он найдёт способ отблагодарить этого человека: такой смелый и благородный поступок заслуживал награды.
В этот вечер Килиан взял «пику» и, не сказав товарищам ни слова, погнал в Санта-Исабель.
Добравшись до клуба Аниты Гуау, он направился прямиком к барной стойке. Здесь он заказал виски и спросил, не появлялась ли Саде.
В эту ночь Килиан сжимал в объятиях тело женщины с холодной нетерпеливой жадностью. Он смотрел на неё как на мох на ветвях сейбы: все им любуются, но никому не придёт в голову им питаться.
VI
Inside the bush ( Вджунглях)
1955
Последний грузовик, нагруженный мешками с какао, направился к выезду с плантации по дороге, обсаженной королевскими пальмами, и дальше в порт Санта-Исабель. Килиан смотрел на него с чувством облегчения, удовлетворения и гордости. Итак, завершился его первый рабочий цикл на острове. За эти двадцать четыре месяца он стал настоящим экспертом во всем, что имело отношение к процессу производства какао. Благодаря тщательно разработанной методике обработки, какао из Сампаки славилось на весь мир, так что готовый продукт, производившийся целыми тоннами, стоил на пять песет за килограмм дороже, чем какао из других мест.
Килиану очень повезло, потому что он проводил в сушильнях бесконечные часы: день и ночь он собственными руками перебирал бобы, проверяя их текстуру, следя, чтобы они были набухшими, но не растрескавшимися, и чтобы их обжаривали ровно до той минуты — и ни секундой дольше! — когда они перестанут быть белыми. Мешки, наполненные высушенными и ферментированными бобами какао, уже были готовы к отправке. Бобы были вздувшимися, коричневого или шоколадного цвета, хрупкими, имели чуть горьковатый вкус и приятный запах.