— Мануэль — очень хороший человек.
— Да, очень хороший. — Хулия опустила взгляд. — Предлагаю сделку: я открою тебе один секрет, если ты скажешь, почему не хочешь ехать домой.
Килиан улыбнулся: вот ведь настырная женщина!
— Я не готов.
— Не готов? — нахмурилась Хулия. — К чему не готов?
— Ко всему. Не готов видеть му́ку на лице мамы, не готов видеть папину тень в каждом углу... Ко всему, Хулия. Ничто уже не будет прежним, когда я вернусь. Издали легче поддерживать иллюзию, что дома все как прежде, — ответил он, задумчиво глядя вдаль. — Вот так. Ну, а теперь твоя очередь. Какой секрет ты хотела открыть?
Хулия немного помолчала. Она подумала, что в ее случае расстояние помогло бы устоять перед соблазном. Она решила уклониться от ответа, произнеся наигранно веселым тоном:
— Я узнала, что твоя сестра тоже беременна. Дети всегда приносят столько радости! Ты знаешь, мой отец уже придумал имя. Он говорит, что если будет девочка, я могу назвать ее, как захочу, но если родится мальчик, мы назовем его Фернандо, это решено. Он заключил пари на тысячу песет со своими друзьями из казино, что в каждом испанском доме в Гвинее есть хотя бы один Фернандо. Мы проверили все семьи, и в конце концов оказалось, что он прав!..
Килиан не смог сдержать улыбку.
— Красивое имя, — заметил он. — И очень подходящее.
— Можешь сказать это Каталине. Хотя она собирается назвать ребенка Антоном, в честь деда — если это будет мальчик, конечно...
— Даже не знаю. Если давать детям чьи-то имена — волей-неволей будешь сравнивать. В конце концов, никогда не знаешь, что окажется лучше: копия или оригинал.
— Да брось, Килиан! — отмахнулась Хулия. — Уж не заразился ли ты африканским духом, который в тебя так старается вдохнуть Хосе?
Килиан смущенно приподнял бровь.
— Жизнь — это нескончаемый круг, — сказал он, пожав плечами. — Все повторяется — да, при других обстоятельствах, но суть остается та же. Как в природе. Здесь легче, чем где-либо еще, проследить круговорот жизни и смерти. Как только ты это поймешь, все станет намного проще. Ты знаешь, как любила говорить моя бабушка — еще там, в нашей долине, когда я был маленьким? Чтобы знать, что такое жизнь, надо знать, что такое смерть. А ведь она за свою жизнь видела смерть многих людей — я уже не говорю о тех, что погибли в Гражданскую войну...
Хулия ощутила внезапный озноб и зябко потерла руки.
— Нам лучше вернуться в дом, — сказал Килиан, выпрямляясь.
— Да, пожалуй. Могу поспорить, ты хочешь знать, о чем они сейчас говорят.
— О политике? — предположил он.
Хулия улыбнулась и кивнула. Килиан посмотрел ей в глаза, тоже улыбнулся и нежно поцеловал в щеку.
— Ты заслуживаешь самого лучшего, Хулия, — сказал он, подмигнув. — Пусть и не все твои мечты сбылись...
Она покраснела.
— Ты тоже, Килиан. Вот увидишь... Все лучшее в жизни у тебя еще впереди.
Едва они вернулись в гостиную, Матео, Марсиаль, Асенсьон и Мерседес стали прощаться, поскольку их ждали другие друзья в городе. Остальные, как и предполагали Хулия и Килиан, были увлечены разговором о политике.
— Уже второй день это обсуждают в казино! — почти кричал Эмилио. — Очевидно, пришло предупреждение от ООН о деколонизации. Именно поэтому Карреро Бланко предложил объявить остров провинцией.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Сантьяго.
— Да известно что, — вмешался Лоренсо Гарус. — Он имеет в виду, что эти территории — испанская провинция.
— Дружище, я не дурак, — сказал слегка рассерженный Сантьяго, приглаживая костлявой рукой поредевшие волосы. — Это я уже понял. Я имею в виду, насколько здесь все изменилось с тех пор, как эти земли стали нашей провинцией.
— Ну, это зависит от обстоятельств. Хотя, признаюсь, в этом есть нечто разумное. После стольких лет нашего пребывания… Что это за место, как не продолжение Испании? — Эмилио протянул свой бокал бою, чтобы тот его наполнил. — Хотя, конечно, цветные так не считают. Кстати, с Густаво я больше не разговариваю: мы с ним окончательно разругались. Представляете, он посмел заявить, будто бы все это — умелая стратегия, чтобы продолжать их эксплуатировать.
— Ну что ж, понимаю вашу простую логику, — заметил падре Рафаэль. — Если эти земли — провинция, а не колония, значит, никто не может их деколонизировать.
— Вот и я о том. Правда, я выразился в более крепких выражениях, но общий смысл именно таков.
— Да ну, я думаю, это дело у них так и заглохнет, — вмешалась Хенероса. — Без Испании нет Гвинеи, а без нас им ничего не останется, как вернуться в джунгли, из которых мы их вытащили...
Хулия попыталась что-то сказать, но мать остановила ее жестом.
— На самом деле, — продолжила Хенероса, — колония обходится нам дороже дохода, который она приносит. Вот только они не способны этого оценить.
— Ну, я бы так не утверждал, насчет доходов, — заметил Хакобо, вспомнив о тоннах какао последнего урожая. — Мы знаем, какой доход приносит колония; никто не может знать этого лучше нас. Правда, сеньор Гарус?
— Да, но... — встряхнул головой тот. — Кто оплачивает школы, больницы, технические и коммунальные службы, если не Испания? Право, даже не знаю... Не знаю, выставят ли им счета за все это...
— Даже не надейтесь, — заметила Хинероса. — Вы видели новый приют? Кто, по-вашему, оплачивает содержание живущим там шестидесяти крошек? А что вы говорили о нововведениях в Моке? Пару недель назад мы были на церемонии открытия водопровода в деревнях Мока, Малабо и Биоко, а также на открытии кооперативных домов. Комиссия по делам туземцев оплачивает половину стоимости каждого дома, а в них, между прочим, двойные деревянные рамы с настоящими стеклами...
— И это еще не все, — добавил Эмилио, повышая голос. — Куда, вы думаете, отправился сейчас Густаво? В Камерун, ни больше ни меньше, чтобы присоединиться там к банде, выступающей за независимость, и она не остановится, пока не добьется своего. И это уже не говоря о возможности объединения с Габоном!
— Конечно, — вмешался падре Рафаэль, — ведь Франция намерена предоставить независимость Габону и Камеруну. После всех наших усилий, после того, как нам удалось научить их чему-то хорошему! Вы заметили, что творится на улицах в это Рождество? На улицах Санта-Исабель полно мамаррачо в масках. Прежде они носа не показывали из своих резерваций, а теперь беспрепятственно разгуливают, где хотят, раскрашенные в немыслимые цвета, гремят трещотками с явным намерением вернуть свои абсурдные культы. А отсюда уже рукой подать до революционных переворотов и националистических акций. Епископы уже предупреждают в проповедях: наш главный враг — идеология коммунизма, и очень скоро он явит себя.
— Очень надеюсь, что здесь не повторятся печальные события в Ифни... — озабоченно протянул Гарус.
Все молча закивали.
Королевство Марокко, год назад получившее независимость, теперь претендовало на Ифни, маленький кусочек испанской территории на африканском континенте. Недавно острова достигли вести, что испанский гарнизон в Ифни был атакованы марокканскими националистами при поддержке короля.
— Если бы не вмешался Франко, даже не знаю, чем бы все кончилось! — заявил Эмилио.
— Папа! — воскликнула Хулия, испугавшись, что Эмилио слишком разошелся и вечер может плохо закончиться.
— Твой друг весьма рискует, — заметил Грегорио. — Когда-нибудь он нарвется, и его вышлют в «Блэк-Бич»... С губернатором шутки плохи...
— А мне кажется, очень хорошо, что они действуют так решительно, следят за границами с Габоном и Камеруном и пресекают любые антииспанские акции в этих землях, — убежденно заявила Хенероса. — Это испанская территория, и останется ею еще надолго. Здесь много испанцев, и мы изо дня в день боремся за наше дело. Испания нас не покинет.
После последней фразы в гостиной воцарилась мертвая тишина. Этим воспользовался Мануэль, жестом велев боям наполнить бокалы.
— Эх, старость — не радость. Правда, ребята? — Эмилио скользнул взглядом по лицам Хакобо, Килиана, Мануэля и Хулии. — Предлагаю другой тост: за вас, за ваше будущее... — Он поднял бокал, остальные сделали то же самое. — С Новым годом! — провозгласил он. — Желаю всем долгих счастливых лет!
Килиан поддержал тост, обдумывая услышанное. Он до конца не понимал, из-за чего так волнуются родители Хулии. Еще бы: где ему, скромному служащему одной из бесчисленных плантаций страны, понять владельца собственного дела! Если Килиану придется покинуть остров — ну что ж, он найдет работу в Испании, и ничего страшного не случится. По большому счету, ему нечего терять.
Он допил свое вино, и вскоре его охватила странная дрожь. Внезапно душа словно покинула тело и перенеслась в Биссаппоо, где праздновала Рождество огромная семья Хосе. Как ему хотелось оказаться рядом с ними!
Спустя несколько месяцев у Хулии и Мануэля родился сын. В конце концов его решили назвать Исмаэлем, поскольку, как объяснила Хулия братьям после крестин, Эмилио не только посчитал это имя красивым, но и рассудил, что Фернандо вокруг и так слишком много.
Примерно в то же время Каталина произвела на свет сына, которого назвали Антоном, через два месяца он умер от капиллярного бронхита, о чем они узнали из скорбного письма матери.
Килиан принял это известие с большой печалью. Он очень переживал за сестру, на которую обрушилось тяжелое испытание. Каталина никогда не отличалась крепким здоровьем. Беременность проходила очень тяжело, в последние месяцы ей приходилось лежать, почти не вставая, и все боялись, что она умрет при родах. Килиан помнил, как подкосила его смерть отца, и ему страшно было представить, что пережила Каталина, потерявшая ребенка. Каким, должно быть, глубоким, тяжким, невыносимым было ее горе!
Впервые за долгое время Килиан решил переломить ситуацию и написал Мариане и Каталине чувствительное письмо, в котором сообщал, что через несколько месяцев, в начале будущего года, вернется домой. Ему было трудно подобрать слова утешения, и он подумал, что, возможно, неожиданная радость хоть немного их отвлечет и если не исцелит, то хотя бы смягчит боль.