Сколько их погибло на острове; сколько вернулось домой, так и не получив желанной свободы!.. Вот у них действительно были причины бояться — а чего бояться ей? Хотя... разве не читала она в романах о похищениях белых девушек или о зверствах полиции в гвинейских землях?
В эти минуты она не знала, смеяться или плакать.
Взгляд заметался по сторонам, и ее вновь охватила паника, когда она поняла, что вышла прямо к реке. Она попыталась свериться с картой города, которую столь тщательно изучила еще в самолете, и разобралась, что нужно идти на запад, в сторону оживленного проспекта Независимости.
Кларенс едва успела пройти несколько метров, и вздрогнула от резкого гудка клаксона.
— Вас подвезти? — крикнул водитель, чтобы привлечь ее внимание.
Обернувшись на крик, она увидела молодого человека в очках, сидевшего за рулем голубой «волги» с прямыми линиями, какие выпускали в восьмидесятых годах.
Этого еще не хватало!
Не ответив, она ускорила шаг.
Водитель сбавил скорость, приноравливаясь под ее шаг, и снова повторил вопрос.
— Сеньора, я таксист, — добавил он.
Кларенс недоверчиво покосилась на него.
— Здесь, в Малабо, такси не имеют особых знаков и цветов.
Кларенс устало улыбнулась. Об этом она узнала еще в аэропорту, в этот же день. С другой стороны, мягкий певучий голос и чуть замедленные интонации таксиста внушали доверие. Она остановилась и посмотрела на него. На вид ему было около тридцати. Волосы очень коротко острижены, отчего широкий лоб казался еще шире; у него был широкий нос, выступающая челюсть и открытая улыбка.
Она чувствовала себя такой усталой и потерянной, что в конце концов кивнула.
Через несколько минут, уже сидя в машине, Кларенс успокоилась и даже решила, что ей очень повезло. Водитель, которого звали Томас, оказался учителем в колледже, а таксистом подрабатывал в свободное время. Когда он узнал, что она тоже связана с преподавательской деятельностью, между ними завязалась непринужденная беседа.
Сама того не желая, она принялась мысленно анализировать речевые особенности Томаса, которые, впрочем, были мало заметны, поскольку он превосходно говорил по-испански. Он не глотал окончаний, не путал времен глаголов, местоимений и предлогов, как часто делают туземцы — об этом, во всяком случае, она читала в какой-то статье. Правда, он, как и многие, произносил двойное «р» как одинарное, а «д» — как нечеткое «р», слегка проглатывал «й», немного пришепетывал и несколько напирал на последние слоги.
И тут она совершенно расслабилась. За этот вечер она натерпелась столько страха, что этот лингвистический анализ стал истинным бальзамом для измученных нервов...
Она глубоко вздохнула, чтобы окончательно успокоиться.
— Ну и как вам Малабо? — спросил Томас.
— Пока ничего не могу сказать: я только сегодня приехала.
А про себя Кларенс подумала: «Ну, что здесь может нравиться? Грязный, весь опутан проводами, и я в нем совсем потерялась».
Томас посмотрел на нее в зеркало заднего вида.
— Уверен, он сильно отличается от городов вашей страны. Приезжие всегда удивляются, почему столица столь богатой нефтью страны, как Гвинея, выглядит такой бедной. Новый фешенебельный район Малая Испания соседствует с кварталом трущоб Яунде. — Он пожал плечами. — Мы здесь привыкли к контрастам. Если хотите, могу прокатить вас по городу, чтобы вы получили представление о его главных достопримечательностях.
Словно прочитав ее мысли и желая сгладить неприятное впечатление иностранки о своем городе, Томас показал ей несколько красивейших мест, которые она видела на фотографиях: площадь Ратуши с великолепным парком; залив в форме подковы; площадь Независимости и Народный дворец красного цвета, со множеством арочных окон; Президентский дворец в старом порту... Ни на черно-белых фотографиях колониальной эпохи, которые она видела в семейных альбомах, ни на современных цветных из компьютера они не выглядели так же великолепно, какими она их увидела этим вечером.
С открытым ртом и бьющимся сердцем Кларенс словно перенеслась в другую эпоху, представив здесь отца и дядю — в белых костюмах, гуляющими по этим местам десятки лет назад, как они протягивали руки знакомым, белым и черным. Но тут она вспомнила, что где-то читала: средняя продолжительность жизни в Гвинее — около пятидесяти лет. И воображаемая картина потускнела. Люди, которые могли знать Килиана и Хакобо, наверняка уже умерли, в то время как сами они в свои семьдесят с лишним полны здоровья и бодрости.
Остались лишь здания той эпохи, одряхлевшие от времени, но по-прежнему горделивые, которыми любуются теперь другие глаза.
Таксист покинул проспект Независимости, сплошь застроенный офисными зданиями и ресторанами, свернул на улицу Свободы и остановил машину у дверей отеля, поспешив галантно открыть перед Кларенс дверцу. Она заплатила, сколько он запросил, добавив щедрые чаевые в долларах.
— Это хорошее место... — сказал Томас. — На этой улице три ресторана и маленький торговый центр. Вот только... — Он немного смутился. — Позволите дать вам совет? Белая женщина, и одна... Здесь так не принято.
У Кларенс мороз пробежал по коже, когда она вспомнила об ужасной прогулке.
— Не беспокойтесь, Томас. — Ей казалось странным, почему они, совсем молодые, должны обращаться друг к другу на «вы», но, поскольку он начал обращаться к ней именно так, ей не хотелось выглядеть невежливой. — И большое спасибо. Кстати, завтра я собираюсь поехать на плантацию Сампака. Вы не могли бы меня отвезти?
— Завтра, завтра... — Томас, казалось, раздумывал. — Да, конечно. Завтра суббота, в колледже нет занятий. Я с удовольствием отвезу вас.
Какое-то время он ждал, что она еще скажет, но в конце концов любопытство победило.
— Вы знакомы с кем-нибудь из Сампаки? — спросил он.
— С управляющим. Он знакомый моего отца. Я приехала к нему, — ответила она, хотя это была полуправда.
На самом деле она отправила письмо по электронной почте некоему Ф. Гарусу с просьбой показать ей плантацию, если ему не трудно, поскольку она едет на остров в командировку; на что он весьма любезно согласился. Его фамилия совпадала с фамилией управляющего времен ее отца, а поскольку его имя начиналось на букву «Ф», она пришла к выводу, что весьма вероятно, Хулия говорила именно о нем...
— Вы знакомы с сеньором Гарусом? — спросил Томас.
— Вы мне не говорили, что его знаете... — удивилась она.
— Сеньора, остров очень маленький! Мы здесь все друг друга знаем.
Кларенс недоверчиво посмотрела на него.
— Ах да, конечно. В таком случае, как насчет десяти утра?
— Я буду ждать вас здесь, — заверил он. — Но... кого мне спросить?
Кларенс спохватилась, что до сих пор так и не представилась.
— Меня зовут Кларенс.
— Кларенс! — воскликнул он. — Как этот город!
— Да, именно так: как этот город.
После прочитанного за последние недели о Гвинее, Кларенс не сомневалась, что еще не раз услышит подобные комментарии.
— Еще раз спасибо, — протянула она ему руку на прощание. — До завтра, Томас.
Вернувшись в свой номер, Кларенс рухнула на кровать, совершенно измученная. Она и подумать не могла, что первый день в Гвинее будет таким насыщенным.
По крайней мере, с облегчением подумала она, есть еще несколько часов, чтобы отдохнуть перед поездкой в Сампаку.
Ровно в десять утра Томас остановил машину у дверей отеля. Как и накануне, он был в бежевых шортах до колен, белой футболке и сандалиях. Кларенс, в последнюю минуту сменившая длинную летнюю юбку на брюки и жакет, ждала его с выражением досады на лице.
Дождь лил как из ведра.
— Боюсь, мы не сможем сегодня осмотреть плантацию, — вздохнул Томас. — Не сезон. Кругом одна вода. Еще хорошо, что сегодня не ожидается торнадо.
Кларенс ничего не видела сквозь забрызганные тысячами капель стекла. Ей казалось, что машина едет по шоссе вслепую. Через десять минут машина остановилась перед будкой контроля оплаты, где двое скучающих полицейских, вооруженных до зубов, потребовали у Кларенс документы. К счастью, на этот раз процедура досмотра закончилась быстро и благополучно, поскольку эти двое знали Томаса, а сегодняшний ливень не располагал к долгим разговорам.
Когда молодой человек сообщил, что только что свернул на грунтовую дорогу, ведущую в объезд плантации, которая стала эмблемой острова, сердце Кларенс замерло, и она высунула нос в окошко.
— Если ливень не прекратится, — заметил Томас, — боюсь, мы застрянем в пото-пото.
— А что это? — спросила она, не сводя глаз с расплывающегося пейзажа.
— Грязь. Надеюсь, вы не задержитесь в Сампаке надолго, а то мы не сможем вернуться.
Внезапно Кларенс различила белые рисунки на стволах королевских пальм, стоявших по обе стороны дороги, устремив в небо вершины, словно почетный караул, даже не дрогнувший под извергавшимся с неба потоком.
— Останови машину, Томас, — попросила она умоляющим голосом. — Ну пожалуйста! Только на одну минутку!
Она открыла окно, позволив струям дождя, омывавшим величественные деревья тридцатиметровой высоты, коснуться своего лица. При виде этого места, где много лет назад проезжали Антон, Хакобо и Килиан, на нее накатило странное чувство, смесь радости и грусти. Ей подумалось, что родные чувствовали примерно то же, что и она сама. При виде безмолвных свидетелей давних событий ее охватило неудержимое любопытство и невыносимое чувство ностальгии.
Как могло это место, где она никогда не была, наводить такую печаль? Как могло оно наполнять ее сердце такой глубокой тоской по утраченному, если ничего подобного в ее жизни не было?
Она сейчас чувствовала то же, что должно быть, чувствовали Килиан и Хакобо, когда их глаза наполнялись слезами при воспоминании о молодых годах, проведенных в Гвинее. Она вдруг ощутила тяжесть в груди, ком в горле и слабую тянущую боль в желудке. Внезапно ей захотелось остаться одной, в тишине и покое.