Она решила вернуться в отель и легла в постель, глядя в потолок и раздумывая о том, чем займется в воскресенье.
И в самом деле, чем занять себя до понедельника?
Она включила телевизор, но не увидела никакого изображения. Тогда она позвонила администратору, чтобы узнать, в чем дело, но девушка сообщила с сильным местным акцентом, то и дело перемежая речь ежеминутными «э-э-э», что трансляция временно приостановлена. По ее словам, иногда забывают вовремя заправить генератор, благодаря которому работают радио- и телепередатчики, установленные на пике Басиле, куда не доходит линия электропередачи.
Да, дела...
Эта страна была такой незнакомой, и Кларенс совершенно не представляла, чем заняться.
Собственно говоря, она вынуждена была признать, что на самом деле ее раздражение вызвано не только страхом снова остаться в одиночестве, но и тем, что поездка в Сампаку не принесла желанных плодов. С одной стороны, из-за дождя она ничего не увидела, а с другой — совет Хулии сейчас казался ей совершенно невыполнимым. Очевидно, там она ничего не найдет.
Придется дождаться встречи с Лахой, чтобы получить нужные сведения об их с братом детстве. Он вполне мог оказаться той ниточкой, за которую следует потянуть. Какое счастье, что он не похож на Инико, из которого слова не вытянешь. Но если Инико родился или жил в Сампаке, то вполне логично предположить, что и Лаха тоже.
«Ну, хоть что-то», — подумала она.
Несколько минут она, раздумывая, тянула резину, но в конце концов взяла телефон и набрала номер Томаса.
В планах значилось три места, которые нужно посетить на Биоко. В Сампаке она уже побывала. Почему бы теперь не воспользоваться свободным временем, чтобы посетить второе место?
— Не нравится мне это место, Кларенс, — сказал Томас, нахмурившись и бросая косые взгляды в сторону ограды старого кладбища Малабо, находившегося в квартале Эла-Нгуэма. — Я подожду снаружи.
— Томас, может быть, перейдем на «ты»? — предложила она. — Мы ведь одного возраста.
— Как хочешь, но я не туда не пойду.
— Хорошо, только не уезжай, пожалуйста.
Едва подойдя к воротам, Кларенс тут же пожалела о своем решении поехать на кладбище. Ее не слишком привлекала мысль о том, что придется блуждать среди могил в одиночестве, и уже у самых ворот ее охватила дрожь. Она покосилась на Томаса, надеясь, что в последнюю минуту он передумает и все же пойдет с ней, но тот покачал головой. Она коснулась ржавой створки ворот и в нерешительности остановилась, раздираемая стремлением увидеть могилу деда и желанием развернуться и броситься назад, к спасительной голубой «волге».
— Вы что-то хотели? — раздался низкий мужской голос.
Она так испугалась, что собралась уже сбежать, но тот же голос продолжил:
— Входите, открыто.
Кларенс вздрогнула и обернулась. Голос принадлежал худощавому старику с добрым лицом, совершенно седыми волосами и почти беззубому.
— Я сторож этого кладбища, — представился он. — Чем могу помочь?
Она направилась к нему, вертя в руках букетик орхидей, купленный на лотке в переулке, и объяснила, что пятьдесят лет назад здесь похоронили ее деда, и она, приехав на остров на несколько дней, хотела бы посетить его могилу — если, конечно, та еще существует.
— Судя по дате, — сказал старик, — она, должно быть, находится в старой части кладбища. Если хотите, могу проводить. Туда ходят не так часто.
Ни в одной, даже самой глухой деревне у себя в стране Кларенс не встречала настолько запущенного кладбища! Иные могилы едва виднелись среди сорняков и кустов, другие почти провалились. Все они казались совершенно заброшенными. Видимо, туземцы не слишком любили навещать покойных... Провожатый объяснил, что в былые времена, по причине высокой смертности в стране, было в обычае хоронить мертвых поверх других покойников, из-за чего порой возникали довольно неприятные ситуации.
Кларенс не видела ни надгробных плит, ни привычных надписей. Кладбище было почти неотличимо от джунглей, да и то, по словам старика, сейчас оно куда более ухоженное, чем прежде. Еще несколько лет назад здесь невозможно было пройти, не рискуя стать добычей удава.
В старой части кладбища она почувствовала себя спокойнее — быть может, потому, что здесь лучше сохранились могилы, окруженные проржавевшими от времени решетками. А может, потому что могилы находились у подножия огромных прекрасных деревьев, чья кора напоминала слоновью кожу. Судя по размерам, им было не меньше нескольких сотен лет, и, хотя иные казались высохшими, даже они не утратили величия.
— Какие великолепные сейбы! — воскликнула Кларенс, завороженная внушительным видом деревьев.
— Это священное дерево, — объяснил старик. — Его не трогают ни ураганы, ни молнии. Никто не смеет тронуть сейбу. Никто и не осмелится ее тронуть. Срубить сейбу — большой грех, и сейбы этого не простят. Если твой родственник похоронен здесь, его могила столь же неприкосновенна, как и они.
Мороз пробежал по спине Кларенс. Ей захотелось опрометью броситься прочь, но что-то ее удерживало. Здесь было как-то по-особенному тихо, повсюду царил покой, погасивший ее страх.
Она бродила между надгробиями, читая имена на крестах и могильных плитах. Наконец, она добралась до одной из них, что, казалось, пряталась между огромных корней двух сейб. Здесь же росло еще одно деревце поменьше, названия которого она не знала. Эта могила привлекла ее внимание тем, что казалась более ухоженной, чем остальные.
Подняв взгляд, она прочитала вслух:
«Антон де Рабальтуэ.
Пасолобино 1898 — Сампака 1955».
Ее сердце замерло; она не смогла сдержать слез.
Как странно было увидеть это имя в таком месте! Словно не было всех этих тысяч километров, разделявших места рождения и смерти ее деда!
Она отерла слезы и наклонилась, чтобы убрать полуувядший букет, который кто-то прислонил к каменному кресту, и положить вместо него свой.
Но что это?
Цветы были совсем свежими!
Кто-то по-прежнему навещает этот заброшенный уголок кладбища и приносит цветы Антону!
Она нахмурилась.
— Скажите, вы случайно не заметили, что за человек посещает эту могилу? — спросила она у кладбищенского сторожа, который все время стоял у нее за спиной.
— Нет, сеньора, не видел. Те немногие, что сюда приходят, не нуждаются в моем сопровождении. Только иностранцы вроде вас иногда просят меня о помощи. Нет, никто не посещал эту могилу. Я бы запомнил. Уж конечно, я бы это запомнил.
— А те немногие, о которых вы говорите, — спросила Кларенс, — те туземцы, что сюда приходят — это мужчины или женщины?
— Даже и не знаю, что вам сказать, — замялся сторож. — Есть и мужчины, и женщины. Боюсь, я не смогу вам помочь.
— Ну, все равно спасибо на добром слове, — улыбнулась Кларенс.
Он проводил ее до ворот, где она снова поблагодарила его, сердечно пожав руку.
Томас, увидев ее покрасневшие от слез глаза, тут же заметил:
— Этот остров явно тебе не на пользу, Кларенс. Куда бы ты ни пришла — везде плачешь.
— Я слишком сентиментальна, Томас. Не могу удержаться от слез.
— А хочешь, выпьем пива на набережной? — предложил он. — Мне всегда помогает, когда становится грустно.
— Отличная идея, Томас. Мне повезло, что я с тобой познакомилась. Ты очень любезен.
— Я же буби, — сказал он, как будто это говорит само за себя.
В понедельник утром Кларенс явилась на встречу с Лахой чуть раньше назначенного времени. Как и вчера, утро было солнечным и прохладным. Хотя, возможно, скоро начнется нестерпимая жара, в которую невозможно ничего делать, кроме как спать или пить пиво в тенечке.
Ее уже предупредили, что в этой стране нельзя ни фотографировать, ни снимать на кинопленку — во всяком случае, это запрещалось делать в общественных местах. Но в этот час вокруг было безлюдно и тихо, так что она решилась достать маленькую цифровую камеру и принялась снимать виды собора. Начала с главного фасада, перед которым стоял круглый фонтан из белого мрамора, украшенный несколькими фигурами, державшими на плечах маленькую сейбу. Затем прошла в соседний переулок, чтобы снять вид сбоку.
Она так увлеклась, что забыла об осторожности и вскоре наткнулась на патруль из двоих полицейских, которые весьма бесцеремонно потребовали у нее документы.
Она всерьез занервничала, вспомнив, что ни паспорта, ни других документов, что могли бы их удовлетворить, у нее с собой нет. Вконец перепугавшись, она решила, что лучшая защита — это нападение, и, повысив голос, принялась обвинять их в паранойе. Они что же, считают ее шпионкой?
Полицейские несколько растерялись от такой наглости, но еще больше укрепились в своих подозрениях. Один схватил ее за плечо; Кларенс попыталась вырваться, но тут неизвестно откуда появился Лаха и очень вежливо предложил прояснить ситуацию.
Лаха говорил быстро, но тон его звучал уверенно. Он объяснил, кто она такая и что здесь делает. Затем с самым непринужденным видом сунул руку в карман и извлек оттуда несколько купюр. И, пожав руку одному из полицейских, незаметно вложил деньги ему в ладонь со словами:
— Думаю, вам бы не хотелось, чтобы ректору стало известно, как мы обращаемся с его гостьей, не так ли?
Прежде чем Кларенс успела открыть рот, чтобы выразить свое восхищение и благодарность, он мягко, но решительно подтолкнул ее к машине.
Полицейские, казалось, остались вполне довольны и очень любезно распрощались с ее спасителем, который в эту минуту показался ей самым красивым и замечательным мужчиной на свете.
В это утро он был в светлом костюме. Возможно, так он одевался на работу.
— Большое спасибо, Лаха, — сказала она. — Признаться, я немного растерялась.
— Мне очень жаль, Кларенс. Вот за это я и ненавижу свою страну. Но, по крайней мере, ты получила возможность убедиться, что здесь такое случается.
— А разве в это время ты не должен быть на работе?
— Вот сейчас и поеду, — сказал он. — Слава богу, американские инженеры за нами не следят. Во всяком случае, за мной, — рассмеялся он. — И знаешь, большинство из них предпочитают оставаться в своих бунгало в Плезантвиле — так мы зовем район, оснащенный кондиционерами, супермаркетам и теми же удобствами, что и дома у американцев. Они живут, отмежевавшись от нашего мира. Хотя меня это не удивляет. Я знаю, что многие из них, вернувшись на родину, критикуют здешний режим. Так что лучше не высовываться. Как известно,