С годами Лаха примирился с тем, что история его матери мало чем отличается от истории мамаши Саде и многих других ей подобных, и его отец бросил их, не испытывая ни малейших угрызений совести. Лаха был не первым и не последним; это, конечно, слабо утешало, но хотя бы избавило от навязчивого желания выяснить свое происхождение. Какой смысл искать и знакомиться с человеком, который все равно не признает его своим сыном? Лаха уже совсем забыл о нем и обо всем, что могло иметь к нему отношение, и жил вполне счастливо...
...До тех пор, пока в его жизни не появилась Кларенс.
Лаха посмотрел на часы. Он уже два часа ехал в автобусе, который как раз сейчас покинул равнинную дорогу и свернул в горы. Спящие равнинные виноградники, ряды которых напоминали вельветовую ткань, со съежившимися от холода лозами, внезапно сменились на пологие холмы, болота и деревушки, с каждым разом становящиеся все меньше. Архитектура строений понемногу тоже менялась.
Вместо высоких многоэтажных зданий он увидел кирпичные домики максимум в три-четыре этажа; одни совсем старыми, другие новенькие, над третьими, еще недостроенными, поднимались вышки подъемных кранов. У него сложилось впечатление, что все эти местечки совершенно не менялись многие годы. Казалось, они словно улыбались ему сквозь века цивилизации, пронеся эту улыбку через все обстоятельства.
Однако когда автобус совершал последнюю часть маршрута, сердце Лахи сжалось. Шоссе стало таким узким, что, казалось, для машины просто нет места между отвесной скалой справа и пропастью над горной рекой слева.
Сорок минут автобус карабкался по узким горным тропам, проложенным в стене каньона, пока наконец не остановился.
Пейзаж вокруг изменился, и деревни, мелькавшие за окном, тоже изменились.
Какие демоны загнали этих людей в горы, заставив поселиться в таком месте, столь непохожем на Экваториальную Гвинею? Была ли это чистая необходимость, или же эти вершины действительно чем-то покорили их сердца?
Долина, где располагался Пасолобино, была окружена крутыми горами, склоны заросли лесами и травой, а гребни скалистых вершин упирались прямо в небо. Маленькие деревушки, разбросанные у подножия гор и по их склонам, являли собой двойственную картину: дома из темного камня под черепичными крышами с толстыми печными трубами соседствовали со зданиями новейшей постройки, также из камня и черепицы, но лишенными вкуса былых времен.
Когда ему стало казаться, что выше карабкаться уже некуда, автобус остановился в деревне под названием Себреан; она была гораздо больше тех, что он видел внизу, и снежным вечером в канун Рождества, когда, казалось, все небо превратилось в сплошной снегопад, Лаха наконец достиг цели. Густые снежные хлопья мягко падали с небес, даря его душе мир и покой.
Какая-то женщина, закутанная в анорак, в вязаной шапочке, перчатках, шарфе и высоких ботинках на толстой резиновой подошве, подняла кверху руку, чтобы привлечь его внимание. На ее лице — единственной открытой части тела — проступила радостная улыбка. Он ощутил безмерную радость, узнав свою подругу, и уже не сомневался, что его отпуск станет незабываемым.
Кларенс решила, что Лаха выглядит просто великолепно. В пальто из темной шерсти, шарфе и коричневых кожаных ботинках, он казался настоящим горожанином.
Они сердечно обнялись; на миг она закрыла глаза, задержав его в объятиях, стараясь представить, что ее обнимают совсем другие руки.
«Нет, — подумала она. — Инико намного крупнее».
— Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть, — Кларенс наконец выпустила его из объятий и снова улыбнулась. — Надеюсь, тебе понравится снег! Пока к нему не привыкнешь, он может раздражать.
— На Биоко шесть месяцев в году льют дожди. — Лаха снова улыбнулся. — Думаю, что смогу пережить и снег!
Кларенс повела машину по колее, оставленной ее же колесами — по узкой, извилистой, заснеженной дороге, круто поднимавшейся в гору, откуда открывался вид на овальный контур Себреана. Они спешили добраться до Каса-Рабальтуэ, пока не стемнело.
— А как твой брат? — спросила она как можно безразличнее. Она вдруг почувствовала, что не может произнести его имени.
— Инико вернулся к прежней жизни: работа, дети, деловые встречи... Когда ты уехала, он снова сделался нелюдимым. Ты же знаешь, он не слишком разговорчив.
«Со мной он был очень разговорчивым, — подумала она. — И очень много смеялся».
— Он часто вспоминает о тебе, — сказал Лаха.
По мере приближения к цели Кларенс все больше нервничала. Она, конечно, рассказывала дома и о семье Лахи, и об остальных своих гвинейских знакомых, но ее родные не знали, кого именно она пригласила в гости на Рождество. Как они его встретят?
— Ну вот, почти приехали! — бодро сообщила она. — Будь готов к тому, что тебя не выпустят из-за стола до завтрашнего вечера. И главный совет: если моя мама предложит тебе добавки, а ты промолчишь — это означает, что ты хочешь еще.
А в это время в Каса-Рабальтуэ Кармен то и дело открывала и закрывала заслонку печи, где доходило жаркое; целью этой маленькой хитрости было добиться, чтобы жаркое было готово точно к сроку и ни минутой раньше.
Когда Кларенс пригласила гостя провести с ними рождественские праздники, это стало сенсацией, и теперь Кармен задалась целью не только тщательно его изучить, но и произвести наилучшее впечатление, и прежде всего своими кулинарными талантами.
Килиан весь день не находил себе места, одолеваемый странными предчувствиями: что-то должно случиться. Он винил в этом внутреннее ощущение, которое всегда возникало у него перед бурей или большим снегопадом, но в этот вечер предчувствие было совершенно иным, более сильным и труднообъяснимым, словно тихий, но живой поток воздуха охватывает его изнутри внезапными порывами, вызывающими дрожь.
Он посмотрел на Хакобо, который с подозрительным энтузиазмом слушал поздравительную речь короля по телевизору. Хакобо по-прежнему не решался обсуждать новости, которые Кларенс привезла из Гвинеи, но Килиан знал, что в голове брата так же бурлят воспоминания, как и в его собственной. Столько лет они вели себя так, словно ничего не произошло: никто из них не хотел нарушать молчаливый договор о перемирии. А что, если теперь они снова поссорятся из-за прошлого? Хакобо наверняка тоже догадывается, что Кларенс что-то подозревает. Интересно, сколько она могла узнать? Она ведь общалась с Бисилой.
Хакобо повернул голову и встретился взглядом с Килианом, нахмурив брови. Почему он так злится? Ведь не из-за того же, что его дочь выбрала именно эти даты, чтобы познакомить их со своим близким другом? Но это же просто смешно! Можно подумать, родители такие идиоты и не знают, что сейчас означают слова «близкий друг»! Кармен так просто счастлива: уж если Кларенс пригласила его в гости и представила своим родным — значит, отношения между ними достаточно серьезны, и скоро можно будет ожидать официальной помолвки.
В отличие от супруги, Хакобо испытал от этой новости противоречивые чувства. С одной стороны, ему лень было напрягаться, чтобы произвести хорошее впечатление на какого-то иностранца, который то ли станет, то от не станет членом их семьи. С другой стороны, вероятность, что в семье скоро появится новое поколение, заставляла его чувствовать себя стариком, кем он и был, и это ему совсем не нравилось.
Он вздохнул. В конце концов, таков закон жизни, и он радовался за дочь, которую любил больше всего на свете. И он дал себе слово, что постарается произвести на молодого человека хорошее впечатление.
— А вот и мы! — возвестила Кларенс, распахнув дверь. — Дорогая моя семья!
Прежде чем кто-то успел ответить, она вытолкнула гостя вперед:
— Позвольте вам представить Фернандо Лаху, но все называют его просто Лахой: произносится с твердым «х», — она рассмеялась, отступила чуть в сторону, затем нервно сглотнула и посмотрела на остальных, особенно внимательно — на отца и дядю.
Остальные тут же бросили свои дела, чтобы поприветствовать высокого и красивого молодого человека, одарившего их открытой искренней улыбкой. Хотя он впервые оказался в чужом доме, Лаха излучал доверие и надежность.
Кармен покривила губы и удивленно присвистнула. Хакобо оторвался от телевизора и рывком вскочил, словно увидел призрак. Килиан застыл, внимательно глядя на него чуть затуманенными глазами. Даниэла от неожиданности уронила коробку с золотыми звездами, которыми украшала скатерть. Звездочки рассыпались по полу, превратив его в перевернутое небо. Она поспешно бросилась их собирать, краснея за свою неуклюжесть.
Кармен первой подошла поздороваться. Лаха протянул ей коробку конфет.
— В Мадриде есть магазин, — объяснил он, — который называется «Какао Сампака». Он не имеет никакого отношения к плантации, но меня уверяли, что там продаются лучшие в мире конфеты. Думаю, это самый подходящий случай попробовать.
Кармен поблагодарила его, краем глаза наблюдая за мужем, внезапно побледневшим.
Хакобо отчаянно пытался взять себя в руки, оправиться от минутного потрясения.
Фернандо Лаха? Один из сыновей Бисилы? Так это и есть тот самый тип, в которого угораздило влюбиться его дочь? Но это же невозможно! Ради всего святого!.. Если Кармен узнает... Он проклинал про себя злодейку-судьбу, что свела его дочь как раз с теми людьми, с которыми она никак не должна была встречаться. Знает ли этот парень, что случилось в свое время с его матерью?.. Им с Килианом пришлось с этим жить. Все забыто. Так как могло случиться, что он заметил в глазах брата ожидание, даже надежду? Выходит, Килиан знал о существовании этого парня? И молчал столько лет?
В его памяти вдруг всплыли слова из отрывка давнего письма, которое он случайно прочел много лет назад, когда что-то искал в шкафу в гостиной. Тогда он не придал ему значения; теперь же это письмо обрело новый смысл.
Кларенс и Лаха — вместе? Возможно ли такое?
Хакобо встряхнул головой, охваченный замешательством. Он еще не знал, каким образом, но он не допустит, чтобы дочь слишком сблизилась с этим парнем.