— Асенсьон, это дочка Килиана, — представила Хулия Даниэлу.
Асенсьон и Даниэла с интересом посмотрели друг на друга.
— Мы с Асенсьон — давние подруги, ещё со времён Гвинеи, — пояснила Хулия. — Она вышла замуж за Матео, одного из товарищей твоего отца; он умер пару месяцев назад...
— Соболезную, — произнесла Даниэла и тоже расцеловала ее в обе щеки.
— Спасибо, — ответила Асенсьон. — Мы с Матео все эти годы только и говорили, как приедем в долину Пасолобино, но всякий раз мешало то одно, то другое... Короче, так и не собрались...
— Я убедила ее провести здесь несколько дней со мной: глядишь — хоть немного повеселеет, — сказала Хулия.
Даниэла заметила, что во время разговора Хулия бросала недвусмысленные взгляды на Лаху, и ей не осталось ничего другого, как представить его, проклиная про себя злодейку-судьбу. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-то испортил им этот вечер.
Лаха подошёл к женщинам, чтобы их поприветствовать.
— Так значит, вы обе жили в моей стране? — спросил он, сердечно улыбаясь.
Асенсьон кивнула и крепко сжала губы, с трудом сдерживая слезы. Хулия широко раскрыла глаза.
— Лаха... — прошептала она.
— Да, Лаха, — ответила Даниэла, не желая вдаваться в объяснения и чувствуя, что разговоры о Гвинее могут затянуться надолго. — Он приехал к нам в гости на несколько дней. Кларенс познакомилась с ним во время поездки.
— Да, она мне рассказывала... — Хулия ощутила внезапную тяжесть в груди. Нервным жестом она принялась поправлять перчатки. — Она там познакомилась с одной семьёй: Лахой, Инико, Бисилой...
И она тут же пожалела, что начала объяснять.
— А это случайно не та Бисила?.. — начала Асенсьон, удивленно изогнув бровь.
— Ну да, Бисила, — перебила Хулия. — Необычное имя, правда? А где Кларенс?
— Она не очень хорошо себя чувствует и решила остаться дома, — объяснила Даниэла.
— Ах, какая жалость!
Хулия не могла отвести глаз от Лахи. Густые кудрявые волосы, широкий лоб, крепкая челюсть, округлый подбородок... и эти глаза... Несомненно, это он. Это так же очевидно, как снег зимой. Кларенс нашла его, но знает ли правду?
Хулия посмотрела на Даниэлу: щеки девушки разрумянились, большие карие глаза возбужденно блестели. Знает ли она?..
Воцарилось недолгое молчание. Даниэла испугалась, что Лахе, при всей его вежливости и искреннем интересе к людям, бесконечный диалог двух старух покажется утомительным.
— Вы приехали как туристы? — спросил он, понимая, что надо что-то сказать.
— У нас заказан столик в этом ресторане, — Хулия махнула рукой в сторону здания у них за спиной и снова посмотрела на Лаху. — Надеюсь, тебе понравится наша долина.
Лаха покривил губы в зловещей усмешке и покосился на Даниэлу.
— Могу вас заверить, что она мне уже нравится, — сказал он.
Даниэла прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Когда женщины пошли в ресторан, Даниэла достала из кармана ключи от машины.
— Может, нам тоже здесь поужинать? — предложил Лаха.
— Можно ли найти лучшее место?.. — ответила она.
Пока Хулия и Асенсьон оставались в ресторане, она не могла даже прикоснуться к Лахе, иначе они обо всем догадались бы. В маленьком, уютном и романтичном ресторане ее мечты вдруг стало угнетающе холодно.
Хулия нашла отличный повод, чтобы на следующий день наведаться в Каса-Рабальтуэ и удовлетворить своё любопытство.
— На Святой неделе в Мадриде состоится встреча старых друзей с Фернандо-По, — сообщила она. — К сожалению, нам будет очень не хватать Матео и Мануэля, но, возможно, мы неплохо проведём время. Так что мы вас ждём. И тебя, конечно, тоже, — повернулась она к Кармен.
— Слишком уж много воспоминаний... — протянул Хакобо. — А ты как? — повернулся он к брату. — Хочешь поехать?
— Увидим, — пожал плечами Килиан.
— А потомков вы тоже приглашаете? — спросила Кларенс.
— Ну конечно, Кларенс, вот только боюсь, тебе будет скучно, — ответила Асенсьон. — Зачем тебе весь этот ворох старых историй времён нашей молодости?
— Ой, а мне как раз очень хочется прояснить кое-какие тайны времен отцовской молодости... — заявила Кларенс.
Даниэле стало ясно, что она-то уж точно не поедет на эту встречу. Ей уже сейчас надоел весь этот разговор. Почти все вопросы начинались со слов: «А ты помнишь?..» и заканчивались тяжёлым вздохом. Асенсьон и Хулия то и дело тянулись за платками, утирая слезы, а Килиан и Хакобо поджимали губы, мягко покачивая головами.
Даниэла не понимала, как у Кармен хватает терпения выслушивать все эти байки из прошлого, которое не имеет к ней никакого отношения; однако она слушала, сохраняя на лице любезную улыбку. Слушала и Кларенс, стараясь не упустить ни единой детали из их слов и жестов. Она была убеждена, что, если выпустит из рук блокнот, кузина прочтёт ее записи.
Даниэла зевнула и принялась смотреть на огонь. От кучи дров, запасенных Килианом, уже почти ничего не осталось, но, никто, казалось, не спешил принести ещё.
Внезапно она ощутила чей-то внимательный взгляд. Подняв голову, она встретилась взглядом с Лахой. Охватившая ее блаженная дрожь была настолько очевидной, что она решила воспользоваться случаем и улизнуть. Поймет ли Лаха ее намёк?
— Пойду принесу дров, пока не погас огонь, — сказала она, вставая.
— Тебе помочь? — тут же спросил он.
Да, несомненно, он понял.
Едва они вошли в сарай, как поцелуи Лахи заставили ее забыть обо всем, что не давало покоя в последние часы. Пока им придётся довольствоваться этими мимолётными встречами.
А в доме Кларенс тем временем мысленно делала заметки. Ее интересовало не столько то, о чем говорят, сколько то, о чем молчат. То ли она стала болезненно подозрительной, то ли все действительно знают намного больше, чем говорят. Хулия весь вечер непрестанно переводила взгляд с Хакобо на Лаху, а затем — снова на Хакобо. Уж не сравнивает ли она их? Но вот Лаха вышел, и все внимание Хулии целиком сосредоточилось на Хакобо, словно больше в комнате никого не было. Кажется, Кларенс даже заметила, как ее мать пару раз нахмурилась...
— Асенсьон. — Кларенс решила взять беседу в свои руки. — О чем ты больше всего сожалела, когда тебе пришлось уехать с острова?
— Ах, деточка, обо всем! О тепле, о ярких красках, о свободе... Когда мы вернулись в Испанию, то увидели, как все здесь переменилось... — Впервые за весь вечер Асенсьон улыбнулась. — Я помню, как порой я со свойственной мне непосредственностью рассказывала в кругу наших друзей что-нибудь о... ну, в общем, о том, как жили цветные, и это повергало всех в шок. Сколько раз Матео потом ругал меня за неблагоразумие и болтливость!
— Не иначе, все думали, будто мы выросли в самом диком месте на свете, — рассмеялась Хулия.
— Могу представить, как вам было тяжело, — Кларенс закашлялась, — расстаться с друзьями, которые оставались там...
Услышав эти слова, Хулия отвела взгляд. Ну конечно, Кларенс продолжает своё расследование... Хулия заметила, как мимолётно переглянулись Хакобо и Килиан, и поняла, что ни тот, ни другой до сих пор понятия не имеют, кто такой Лаха. Она очень надеялась, что Асенсьон проявит благоразумие и воздержится от комментариев. Вчера вечером ей стоило невероятных усилий сделать вид, будто она не придаёт значения тому, что сын Бисилы гостит в доме Килиана и Хакобо. Хулия списывала это на стечение обстоятельств, но до конца все же не была уверена.
— Вообще-то говоря, все наши друзья были на острове иностранцами, как и мы, — ответила Асенсьон. — Хотя, по правде сказать, я частенько вспоминала нашу кухарку...
Кларенс решила задать тот же вопрос мужчинам.
— Ну, а вы? — спросила она как можно более невинным тоном. — Вы о ком-нибудь скучали, когда уехали? И если да, то о ком?
Килиан взял кочергу и поворошил угли. Хакобо посмотрел на Кармен, выдавил слабую улыбку и ответил:
— Как уже сказала Асенсьон, все наши настоящие друзья были белыми. Хотя, признаюсь, иной раз я вспоминал о метельщике Йеремиасе, или о том же Симоне, от которого Кларенс передала привет, или о каком-нибудь брасеро. Полагаю, ты тоже, Килиан?
Тот слегка кивнул.
«А как насчёт Бисилы, папа? — подумала Кларенс. — Ты никогда не вспоминал о ней?»
Тут как раз вовремя распахнулась дверь и вошли Лаха с Даниэлой с охапками дров в руках. Кларенс заметила, что у кузины разрумянились щеки, а губы слегка припухли.
— Холод просто ужасный! — воскликнула Даниэла в ответ на испытующий взгляд Кларенс. — Да ещё и ветер северный поднялся.
Хулия посмотрела на часы.
— Думаю, нам пора, — сказала она. — Уже поздно.
Кармен принялась настаивать, чтобы они посидели ещё немножко — чисто из вежливости, которая никак не могла обмануть ее дочь. Было ясно, что ей не доставляют удовольствия подобные разговоры. К счастью для неё, гостьи все же решили откланяться.
Килиан, Хакобо и Кларенс проводили их до машины. Кларенс взяла Хулию под руку, и они немного отстали от остальных.
— Скажи мне кое-что, Хулия. — Кларенс слегка напряглась. — Что ты думаешь о моем отце?
— То есть как это — что думаю?.. — растерялась Хулия. — В каком смысле?.. Ах, вот ты о чем! — догадалась она. — Даже не знаю, что и сказать, Кларенс... А как бы ты поступила в такой сложной ситуации?
Кларенс попыталась найти ответ на вопрос Хулии. Что бы она чувствовала, если бы бросила своего сына где-то за тысячи километров, а потом, спустя почти тридцать лет, пришлось принимать его в своём собственном доме, в кругу семьи? Наверное, нервничала бы, злилась, бесилась, боялась, что все откроется, с трудом удерживаясь, чтобы не закатить скандал.
Именно так вёл себя и Хакобо с той минуты, как Лаха приехал в Пасолобино.
Резкий порыв ветра с силой толкнул их назад. Хулия мысленно перенеслась в другой вечер, когда безудержный торнадо закружил водоворот трагических событий. Ей вспомнилось печальное лицо Мануэля, сообщившего ей новость, и собственное потрясение, когда она ее услышала; вспомнилось, как быстро она забыла ужасный поступок Хакобо, которого так любила...