По лестнице, ведущей в комнаты служащих, поднималась женщина, которую она сразу узнала. На женщине было облегающее платье из бирюзового газа, на ногах — того же цвета босоножки на высоких каблуках, а волосы собраны в высокий хвост. Двое мужчин, стоявших поблизости, повернулись к ней, чтобы что-то сказать, но она лишь кокетливо улыбнулась, продолжая, вихляя бёдрами, подниматься на верхнюю галерею. Поднявшись, она повернула направо и тут заметила женщину, наблюдавшую за ней снизу; лицо этой женщины показалось смутно знакомым.
Бисила стояла, затаив дыхание, выжидая, к какой двери она подойдёт; сердце ее сжалось. Но увы: худшие подозрения подтвердились.
Саде остановилась перед дверью Килиана, постучала и дождалась, пока он откроет. Затем они перебросились несколькими словами, и она вошла в комнату.
Бисила опустила голову, с силой выдохнув воздух из легких. Лицо ее пылало, в груди все жгло как огнём, глаза были полны слез. В эту минуту она рухнула с вершины счастья в бездну отчаяния.
Итак, ей лучше расстаться со своими фантазиями.
Лёгким шагом она прошествовала в сторону двора Обсай, стараясь взять себя в руки и прокручивая в голове множество вполне логичных доводов. Чего она, собственно, хотела? Она замужняя женщина, а он холостой и, следовательно, свободный мужчина. Он имеет полное право проводить время с женщинами. А кроме того, они с Саде вместе уже несколько лет — так почему бы ей не навестить любовника? Только потому, что перекинулся несколькими словами с замужней медсестрой? И потом, разве сама она не спит с мужем, получая при этом удовольствие?
Когда Бисила вернулась домой, на остров опустилась глубокая ночь. Женщины разжигали жаровни у дверей бараков, и дрожащие языки пламени заставляли плясать на стенах чёрные тени. Услышав детский плач, она узнала голос Инико. Она ускорила шаг, постаравшись сосредоточить мысли на ребёнке. Когда Бисила вошла в свой маленький домик, она уже почти успокоилась. Моси улыбнулся и протянул ей сына. Бисила взяла его на руки, зашептав что-то ласковое на буби.
Снаружи послышался бой барабанов, и Моси открыл дверь.
Соседки выбегали на улицу с бутылками и стаканами, чтобы оживить праздник. Редко выдавался день, когда бы здесь не устраивали весёлых танцев после тяжёлого рабочего дня. Достаточно было любого повода: чей-то день рождения, объявление о свадьбе или беременности, чьё-то увольнение и возвращение домой. А в последнее время, кроме всего прочего, эти сборища приобрели ещё и политический оттенок. Нигерийцев тоже весьма беспокоило будущее Фернандо-По, поскольку от этого зависела их работа.
Бисила наблюдала за ними. Как и у неё самой, у всех соседок были свои желания, мечты и тайны.
К ним подошёл Экон, дал Моси стакан, и тот охотно его взял. Лиалия, жена Экона, протянула Бисиле руку, вошла в дом и села рядом.
— Инико замечательно себя ведёт, — сказала Лиалия по-испански с сильным нигерийским акцентом, поглаживая малыша по головке полной рукой.
— Даже не знаю, что бы я делала без тебя, — сказала Бисила. — Он проводит с тобой больше времени, чем со мной.
— Мне это нетрудно, — ответила та. — Ты много работаешь и всех нас лечишь. По-моему, ты устала, — заботливо склонилась она над Бисилой.
— Сегодня у меня был тяжёлый день.
— Здесь все дни тяжелые, Бисила.
Снаружи послышались громкие удары барабанов. Они вышли на улицу. Моси обнял жену за плечи и привлёк к себе. Бисила закрыла глаза, отдавшись монотонному ритму палочек, выбивающих дробь по полому дереву. Барабанный бой звучал так же, как вчера, как будет звучать завтра, отдаваясь от стен одинаковых маленьких бараков с серыми бетонными стенами и шиферными крышами, в которых ютились такие же семьи, как ее собственная. Это был ее мир, к которому она принадлежала.
Она не была какой-то особенной. Как и все, зарабатывала деньги, чтобы прокормить семью. Разница была в том, что другие нигерийцы мечтали когда-нибудь вернуться на родину, а они с Моси мечтали о собственном домике в городе. Пока же им приходилось довольствоваться местом в одном из одинаковых бараков с одинаковыми верёвками, на которых сушилось разноцветное, но все равно одинаковое тряпьё, а рядом на пыльной улице играли детишки, считавшие эту улицу и бараки своим домом; им не было дела до тех обстоятельств, которые держат здесь родителей, и они были здесь счастливы, как были бы счастливы в любом другом месте.
Она открыла глаза. Рядом с ней Лиалия дала Инико грудь, и он жадно припал к ней. У Лиалии было четверо детей, последний из которых — ровесник Инико, и ее груди были полны молока.
Бисила с нежностью посмотрела на неё. Если бы не жена Экона, ей пришлось бы бросить работу в больнице, чтобы нянчить сына, как делали все женщины, что сейчас веселились на празднике вместе с мужьями.
Моси наклонился к ней, чтобы поцеловать в губы; она машинально ответила на поцелуй. Но представила, как Килиан у себя в комнате, возможно, в эту самую минуту целует в губы Саде.
«Каждому своё», — подумала она — так же, как думала вчера, как думала все эти дни. Она не чувствовала ни ревности, ни беспокойства, ни даже прежней глубокой печали — лишь твёрдую уверенность, что прошлое и настоящее не властны над будущим. Времени не существует. Целый век ожидания — ничто в сравнении с той секундой, когда Килиан принадлежал лишь ей одной.
Она была рассудительной и весьма терпеливой. Более того: непоколебимо верила в таинственные знаки судьбы.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Килиан.
— Оба сказала, что ты уже несколько недель как вернулся. Если ты не приходишь ко мне, то я пришла к тебе.
Саде решительным шагом вошла в комнату Килиана. Окинув взглядом простую обстановку, она направилась прямо к кровати и уселась на ней. Тесное платье ещё сильнее обтянуло бёдра. Закинув ногу на ногу, она принялась покачивать в воздухе босоножкой.
— Ты что же, не рад меня видеть? — спросила она.
Килиан запер дверь и встал возле неё, скрестив на груди руки.
— Ты не должна была сюда приходить, — сказал он.
Похлопав по кровати рядом с собой, она произнесла медовым голосом:
— Ну же, иди сюда, сядь рядом со мной.
— Спасибо, но лучше я здесь постою, — резко ответил Килиан.
Саде надула губы, затем поднялась и направилась к нему.
— Расслабься, масса. — Подойдя к нему вплотную, она нежно провела пальцем по его крепкой челюсти. — Нам следует наверстать упущенное время.
Она поднялась на цыпочки и нежно его поцеловала; он принял поцелуй со всей холодностью. Ее это, однако, нисколько не испугало. Саде принялась кончиком языка обводиться контуры губ Килиана, как делала до этого столько раз.
Килиан закрыл глаза и сжал губы. Они встречались уже несколько лет, и хотя их встречи были довольно редкими, она прекрасно знала, как возбудить его до предела. Если позволить ей продолжать, он в конце концов будет вынужден уступить. Вот уже несколько месяцев у него не было женщины, а Саде на редкость соблазнительна. Любой другой мужчина, даже в тех же обстоятельствах, с удовольствием принял бы ее предложение. Более того, сам бы сгрёб ее в объятия, повалил на кровать и отдался всепоглощающей страсти.
Но что-то в нем изменилось. В его разуме и сердце теперь царила другая женщина. Он положил руки на плечи Саде и мягко отстранил ее.
— Прости, Саде, но нет, — решительно сказал Килиан.
— Почему? — нахмурилась она.
— Все кончено.
— Я тебе надоела. — Саде задумчиво поджала губы. — Понятно... — произнесла она через несколько секунд. — У тебя есть другая, да?
— Нет. Не в этом дело.
— Ты лжёшь. И это ещё не самое худшее. Ты не такой, как твой брат. Ему нравятся все женщины. Ты другой. Если ты не хочешь быть со мной — значит, тебе нужна лишь она — та единственная, что похитила твоё сердце. Скажи мне, я ее знаю? — Ее голос зазвучал резко, а глаза вызывающе засверкали. — В каком клубе она работает? Что она дала тебе, если ты не хочешь больше быть со мной?
Килиан покачал головой.
— Так значит, она испанка?.. И ты собираешься на ней жениться? — Саде расхохоталась. — Когда она тебе наскучит, ты вернёшься ко мне. Все вы так делаете!
— Насколько я знаю, — занял оборонительную позицию Килиан, — я делил тебя со многими другими мужчинами. Я тебе ничего не должен.
Слова Килиана произвели на Саде эффект неожиданной пощёчины. У неё перехватило дыхание, подбородок мелко задрожал.
— Если мне приходится этим зарабатывать на жизнь, — прошипела она сквозь зубы, — это не значит, что у меня нет чувств. Ты такой же, как остальные! Все вы с лёгкостью забываете ваших чёрных подруг!
Килиан вытер рукой лоб. Крупные капли пота растеклись по его пальцам. Он давно знал, что рано или поздно все закончится этой неприглядной сценой; именно поэтому он так долго и оттягивал встречу. Он размышлял, что предложить Саде в качестве отступных, наивно веря, что она, привыкшая иметь дело с разными мужчинами, не откажется. И все же она была права. Он ни минуты он не думал о ее чувствах.
Во рту у него пересохло. Килиан подошёл к умывальнику и налил стакан воды. Саде по-прежнему стояла возле двери, вызывающе вскинув голову. Она была по-настоящему красива, намного красивее Бисилы. Но она не Бисила.
Во время своего пребывания в Пасолобино он иногда вспоминал о своих встречах с Саде, но при этом нисколько не скучал по ней. А сейчас к тому же чувствовал, что больше не нуждается в ней. Новое всепоглощающее чувство захватило все его существо, переполнило сердце, сковало волю. Для него не имело значения, что Бисила замужем за другим и мечта недостижима. Вся жизнь внезапно перевернулась, и теперь он готов был ждать сколько угодно, лишь бы быть с ней. И он будет наслаждаться этим чувством, не нуждаясь в обществе другой женщины. Он не мог держать Саде в роли Рехины, как делал Дамасо; он не смог бы любить жену и при этом на протяжении многих лет развлекаться с любовницей, чтобы потом без сожалений ее бросить.
— Будет лучше, если ты забудешь меня, Саде, — сказал он. — Ничего уже не изменится.