Бисила туже затянула повязку.
— Осторожно, Килиан, — сказала она. — С этим нельзя шутить. И кстати, одного тоненького шипа оказалось достаточно, чтобы вывести тебя из строя...
Килиан поднялся и посмотрел ей прямо в глаза.
— Я даже не думал смеяться над тобой, — сказал он. — У нас в Пасолобино тоже есть люди, которые прибивают над порогом козьи копыта или крылья летучих мышей, чтобы отгонять злых духов и ведьм. Я лишь представил, как дьявол ойкает от боли, наступив, как я, на колючку, и мне стало смешно.
Бисила молча разожгла очаг, занимавший половину комнаты, расстелила на полу толстую циновку поверх оленьих шкур и натянула москитную сетку, целиком покрывшую это импровизированное ложе.
Тогда, не сводя глаз с Килиана, она чуть двинула бёдрами, позволив пёстрой ткани соскользнуть на пол, повернулась к нему, легла на циновку и откинула руку в сторону, подавая Килиану знак лечь рядом с ней.
Килиан поднялся, пожирая глазами фигуру Бисилы.
Ее тело оказалось ещё прекраснее, чем он воображал в своих фантазиях. Материнство округлило ее грудь, прежде скрытую под белой блузкой, которую она обычно носила. Сердце Килиана учащённо забилось. Подойдя к ней, он растянулся рядом, откинув левую руку на подушку, чтобы Бисила могла прижаться к нему.
Килиан погладил правой рукой ее бок, задержался на талии, потом остановился на бедре и, скользнув по животу, поднялся к груди. Затем повторил этот жест несколько раз, убеждаясь, что это не сон, и Бисила действительно здесь, в его объятиях. Ее кожа была нежной и бархатистой. На тёмной коже его рука казалась совсем белой. Внезапно его охватила необъяснимая тревога. У него были женщины, но Бисила — совершенно особенная.
Когда она улыбалась, он забывал обо всем на свете.
Прижавшись к Килиану, Бисила вдыхала аромат его кожи. Ей хотелось бесконечно вдыхать этот запах. Она чувствовала, как ее сердце забилось совсем по-другому, радостно и нетерпеливо. В эту ночь им не надо было ни спешить, ни подбирать слова, потому что они наконец остались одни.
Им не было дела до будущего.
Не было дела до Моси.
— Ну вот, теперь мы вместе, — хрипло прошептал Килиан, — ты и я, снег и какао. Ты даже не представляешь, как я мечтал об этой минуте.
Бисила подняла голову и посмотрела на него огромными глазами.
— Я тоже, — прошептала она. — Позволь мне воздать тебе почести, как истинному вождю. И пусть мое тело не девственно, но девственно мое сердце. И я отдаю его тебе.
Килиан был тронут этими словами. Склонившись к Бисилой, он жадно припал к ее полным губам.
— В эту ночь ты будешь королевой, — прошептал он. — Даже больше, чем королевой. Ты будешь моей wairibo, моим ангелом-хранителем.
Их тела идеально подходили друг другу; казалось, они знали об этом всегда, все то долгое время, когда им приходилось довольствоваться взглядами, случайно брошенными словами, мимолётными поцелуями и многообещающими ласками. И вот, наконец, они смогли ощутить жар кожи и свежесть дыхания друг друга каждой клеточкой своего тела.
Оба они имели телесную близость с другими, но никогда прежде ни с кем не сливались душой.
Теперь же их души наконец соединились. Вот уже долгое время оба они точно знали, что именно этого жаждут больше всего на свете.
Ещё долгое время снаружи доносилось пение, хотя с каждой минутой все тише и тише. Килиан полагал, что жители деревни понемногу расходятся по домам, чтобы отдохнуть и набраться сил для завтрашнего веселья.
Вскоре Бисила должна вернуться в свою хижину, чтобы не возбудить подозрений.
Килиан лежал спиной на животе Бисилы, устроив свою голову между ее грудей. Она мягкими движениями гладилась его волосы и время от времени склонялась, чтобы коснуться губами его лба. Он чувствовал себя на вершине блаженства, хоть и не мог избавиться от тревожных мыслей.
— Несправедливо, что нам приходится скрываться, — торжественно произнёс он. — Даже не знаю, смогу ли я изображать безразличие, когда увижу тебя на людях.
— Мы должны быть очень осторожными, — сказала она, приподнимаясь. — Я теперь стала неверной женой.
Эти слова придавили обоих, словно на них обрушились тонны мешков с какао. Бисила принадлежала Моси, ничего не поделать. Но дело было даже не в этом: если их разоблачат, Бисилу сурово накажут. Рисковали оба, но она теряла неизмеримо больше.
— В этом наши народы мало чем отличаются, — согласился Килиан. — Мужчина может иметь сколько угодно женщин, и ничего ему за это не будет, но если станет известно, что женщина изменила мужу, ей придётся пройти через все круги ада.
— Когда я была маленькой, нас пугали, рассказывая, будто неверных жён вешают на деревьях, привязывая камни к ногам, или отрубают им руки, или даже зарывают живьём в землю, оставляя снаружи одну голову, чтобы ее искусали москиты и съели дикие звери. — Килиан вздрогнул, представив себе эти картины. — Однако, в отличие от других племён, у буби, если женщина овдовеет, после того как она исполнит все обряды скорби и закончится срок ее траура, она может брать себе любых мужчин, каких захочет, но не может снова выйти замуж.
Килиан не сдержал улыбку.
— Если бы ты была моей женой, ты бы не захотела ни с кем меня делить.
Руки Бисилы скользнули по груди Килиана и легли у сердца.
— Мы должны быть очень осторожными, — прошептала она. — Это наша тайна. Мы не можем требовать большего. Но это даже больше того, о чем я могла мечтать.
Килиан взял ее руки в свои ладони и поднёс к губам, чтобы поцеловать.
— Зато я мечтаю о большем, моя нежная wairiibo, мой ангел-хранитель, — прошептал он.
Бисила застонала. Ночь поглотила все звуки, деревня погрузилась во мрак и безмолвие. Пора было уходить.
Она осторожно сдвинула с груди голову Килиана и потянулась за цветастой тканью. Стоя на коленях, обернула ее вокруг бёдер. Килиан повернулся набок и приподнялся на локте. Он не сводил с неё глаз, поглаживая по бёдрам. Бисила перехватила его руку, наклонилась, чтобы поцеловать его, и села рядом.
Прежде чем украдкой выйти из хижины, она обернулась, бросив на него последний взгляд.
Порыв свежего ветра ворвался в хижину и донёс слова ушедшей Бисилы, Килиан мог поклясться, что их услышал:
— Будь что будет, Килиан, но я не забуду эту ночь. Я всегда буду с тобой.
Пару недель спустя Бисила осторожно, чтобы не шуметь, закрыла дверь комнаты Килиана, убедилась, что ее платье застегнуто на все пуговицы, и направилась по коридору, все ещё во власти радостных грез после минувшей встречи. Свернув налево, к лестнице, она внезапно остановилась.
Ей показалось, или она и впрямь услышала чей-то голос?
Отступив, она всем телом прижалась к стене и прислушалась.
Нет, ничего. Должно быть, померещилось.
Луна в эту ночь светила ярче обычного. В будние дни все служащие в этот час крепко спали. Спускаясь по лестнице, она крепко держалась за перила, чтобы ступеньки меньше скрипели под ее весом.
Можно подумать, это поможет, с иронией подумала Бисила, если она на кого-нибудь наткнётся.
Сердце ее учащённо забилось. Она понимала, как сильно рискует, пробираясь в комнату Килиана, но где ещё они могли видеться?
После церемонии провозглашения отца Симона вождём племени они продолжали тайно встречаться. Килиан приходил к ней в больницу под разными предлогами: якобы чтобы взять лекарство, пройти обследование или навестить заболевшего брасеро как раз в то время, когда у неё кончалась смена.
Они торопливо и безмолвно занимались любовью в маленьком чулане, где хранились старые кровати, который они превратили в свое любовное гнёздышко — не слишком уютное, но зато в этот час никому не пришло бы в голову сюда войти.
Однако оба, конечно, предпочитали встречаться в других местах — таких, как комната Килиана, куда Бисила пробиралась под покровом темноты, пользуясь своей работой в ночную смену. Именно по этой причине она стала все чаще выходить на работу в ночную смену. Моси не возражал, поскольку за ночную работу больше платили.
В постели Килиана они могли чувствовать себя свободнее, могли разговаривать хотя бы шёпотом и не бояться, что их в любую минуту разоблачат, как во время их торопливых свиданий в больнице.
Спустившись по лестнице, она сошла с крыльца с белыми колоннами и двинулась вдоль стены, зорко осматриваясь и желая убедиться, что двор пуст. Во дворе и впрямь не было ни души.
Внезапно распахнулась дверь, ударив с такой силой, что Бисила покачнулась и чуть не упала. Она вскрикнула и схватилась за лицо.
— Ради всего святого! — воскликнул Лоренсо Гарус. — Что ты делаешь здесь в такой час, девочка?
Он, конечно, догадывался, что она может здесь делать. Ему не особо нравилось, что его служащих навещают по ночам подружки, но после стольких лет в этом климате он предпочитал просто избегать этой темы.
— Бисила! — Хосе подошёл к дочери и пристально вгляделся в ее лицо.
— Ты не ушиблась? — обеспокоенно спросил он. — Это моя дочь, она работает медсестрой у Мануэля.
Управляющий вгляделся в ее черты.
— А что ты здесь делаешь глубокой ночью? — спросил он, узнав, наконец, Бисилу.
Бисила нервно сглотнула, подыскивая правдоподобное объяснение. Разумеется, в такой час она никак не сможет отговориться тем, что якобы пришла к отцу.
Между тем, услышав шум, из своих комнат вышли Хакобо и Матео. Лицо Хосе вместо беспокойства теперь выражало любопытство. Тем же любопытством были охвачены и остальные. Ноги у неё подкосились; глубоко вздохнув, она ответила как можно спокойнее:
— За мной послал Симон. Мне сказали, ему так плохо, что он не может дойти до больницы. — Она замолчала, радуясь, что в этот миг луна зашла за тучу и стало совсем темно. По крайней мере, никто не увидит по ее глазам, что она врет.
— Симон? — удивленно переспросит Хакобо. — Я видел его за ужином, и он выглядел, как всегда.
— Ему было очень плохо, — сказала она. — Его неустанно рвало. Но думаю, завтра ему станет лучше. Такое расстройство желудка длится лишь несколько часов. А теперь, если вы не против, я вернусь к работе. — Бисила посмотрела на отца и благодарно ему улыбнулась. — Спокойной ночи, папа.