крыла губы и прижалась к нему, лаская его черные волосы кончиками пальцев.
Они целовались медленно и жадно, отрываясь ненадолго, чтобы глотнуть воздуха. Затем она выскользнула из его объятий.
– Никогда не делай так больше, – сказала Хулия прерывистым голосом.
– Мне жаль, – Хакобо покачал головой. – То есть на самом деле нет, мне не жаль.
– Я имела в виду, что ты напугал меня на лестнице. Я чуть не убила себя. Ну, и остальное тоже.
– Мне показалось, что тебе понравилось…
– Слишком поздно, Хакобо.
– Но…
– Нет, Хакобо. Я клялась перед Богом и моей семьей быть верной мужу.
– Тогда почему ты позволила мне?..
Хулии хотелось сказать, что это был ее приз за многие дни, которые она провела в мечтах о том, чтобы он поцеловал ее. И о том, что, если бы он захотел, у них могло быть совместное будущее. Но теперь все.
Она пожала плечами:
– Это просто произошло. И мы больше никогда не будем об этом вспоминать. Хорошо?
Хакобо неохотно согласился, хотя не в его правилах было ставить точку там, где могла стоять запятая. Хулия удивила его. Из своего опыта общения с белыми женщинами он ждал виноватых слез или, наоборот, предложения тайных встреч… Но сознательное отрицание удовольствия – ведь она получила его, – поставило его в тупик.
– Ты вообще зачем приехал? – спросила Хулия, поправляя платье.
– Мне лучше вернуться в другой день, ничего срочного, – Хакобо не мог говорить о гвоздях и интексидах.
– Ну, как хочешь.
В этот момент в магазин зашла тоненькая темнокожая девушка с розовой лентой в волосах.
– Как дела, Оба? – спросила Хулия, и Хакобо узнал подругу Сад.
– Мы наняли Обу, чтобы она помогала нам в магазине. Дел у моих родителей все больше и больше, а я не могу торчать здесь все время. У меня сейчас другие обязанности.
– Хорошая мысль – произнес Хакобо. – Помощники никогда не помешают. Ну ладно, я пошел. Увидимся, Хулия.
– Всего хорошего.
Хакобо вышел и несколько минут постоял под дождем, прежде чем сесть в пикап.
Оба ходила за Хулией по магазину, пока та объясняла ей, где что лежит. У лестницы Хулия остановилась на несколько секунд и коснулась губ, они все еще горели.
– Этот красивый масса… я знаю его. Иногда мы встречаемся… – сказала Оба. – Вы друзья?
– Оба! – воскликнула Хулия. – Не отвлекайся, пожалуйста, мне еще много нужно тебе показать.
Последнее, чего хотела Хулия в этот момент, – чтобы кто-то возвращал ее к реальности.
К концу декабря все белые работники плантации получили от Мануэля письменное приглашение на встречу Нового года.
– Мы давно хотели отпраздновать нашу свадьбу еще и здесь, в Сампаке, но все время откладывали. А потом решили, что Новый год как нельзя лучше подходит… новая семья, новая жизнь, – пояснила лучезарная Хулия. На ней было бледно-желтое шелковое платье, волосы уложены в высокую прическу. Девушка не была красавицей, но она была очаровательной, особенно когда улыбалась.
В столовой поставили большой стол, чтобы все с удобством разместились. Народу собралось много: приехали родители Хулии и ее подруги (Матео и Марсиал уже считались их женихами), пришел священник. Не было только Грегорио – ко всеобщему облегчению, он взял отпуск.
Килиан рассматривал две необычные картины на стене, раньше он их не видел. На одной из них по реке плыли каноэ, на другой – воины в перьях и с копьями охотились на зверя. Картины были монохромными: белые мазки на черном фоне, и художник был явно талантлив, потому что сумел передать и объем, и глубину, и движение.
– Чудесные, правда? – сказала подошедшая Хулия. – Представляешь, я купила их в уличном ларьке. Не знаю, кто написал, но влюбилась, как только увидела. Они… Как бы это сказать? Простые и сложные, безмятежные и жестокие, загадочные и прозрачные…
– Как этот остров, – пробормотал Килиан.
– Да. И как любой из нас…
Многие гости страдали похмельем, так как накануне расслабились в Санта-Исабель, но атмосфера была домашней, и беседа за столом велась легко. Блюда также были простые, но вкусные. Хулия с помощью матери приготовила курицу, потушенную в вине с грецкими орехами, чесноком, луком и перцем. На десерт подали ромовое суфле.
Килиан заметил, что Хакобо был необычно тихим и почти не смотрел на Хулию, да и она ни разу не уделила ему внимания, как другим гостям Он не придал этому большого значения. Пожалуй, даже обрадовался – брат не выкинет ничего такого, что может испортить отношения с Мануэлем.
К десерту принесли «Джонни Уокера» и «Вдову Клико». Эмилио, чьи щеки были такими красными, что, казалось, сейчас лопнут, встал и предложил тост за скорое пополнение семьи. Гости зааплодировали, Хулия смутилась, отец Рафаэль покачал головой.
Килиан вышел на веранду позади дома выкурить сигарету. Вскоре к нему присоединилась Хулия.
– Поздравляю, у тебя действительно новость, – сказал Килиан; он предложил ей сигарету, но она отказалась.
– Спасибо. Мы очень счастливы. – Она погладила свой живот. – Знаешь, это такое странное чувство…
Девушка изучающе посмотрела на Килиана.
– Когда же ты собираешься поехать домой, Килиан? Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз видел мать?
– Почти пять лет.
– Это долго…
– Да, я знаю.
Насколько же они с братом разные, подумала Хулия. Внешне похожи, но внутренне полная противоположность друг другу. Килиан был чувствительный. Он долго приспосабливался к острову, но ни разу не показал виду, что ему трудно. Сорвался только один раз, когда избил плетью нигерийца, – Хулия слышала об этом и считала, что он поступил совершенно правильно. Он был совестлив и надежен. А его брат самцом, наверное, это так можно назвать. Но влечение, которое она испытывала к Хакобо, было пропорционально братской любви, которую она испытывала к Килиану.
– Твоя мама… Я бы не смогла выдержать, так долго не видя своего ребенка, – сказала она. – Пусть ты и взрослый, но…
Килиан пожал плечами, погасил сигарету и положил руки на перила.
– Я пока не могу поехать, Хулия. Пока нет. – Он сменил тему. – Я вижу, твоя новая жизнь подходит тебе.
– О да, но не думай, что все так просто… Поначалу совместная жизнь требует большой отдачи. Не знаю, как будет потом.
– Мануэль хороший человек.
– Да, он очень хороший. – Хулия повернулась к нему. – Давай заключим сделку. Я открою тебе один секрет, если ты скажешь мне, почему не хочешь ехать домой.
Килиан улыбнулся – девушка умела быть настойчивой.
– Слишком рано, – сказал он.
– Слишком рано? Для чего?
– Для всего. Не хочу увидеть страдание на лице мамы, не хочу наталкиваться на воспоминания об отце на каждом шагу… Для всего, Хулия. Ничего не будет таким же, как прежде. А расстояние сдерживает чувства. – Он вздохнул. – Теперь твоя очередь. Какой секрет ты мне хочешь рассказать?
Хулия помолчала несколько секунд. Крутилась мысль, что расстояние охлаждает искушение. Но об этом она не собиралась говорить.
– Твоя сестра недавно вышла замуж, и что-то мне подсказывает, что она тоже беременна. Это хорошо, дети всегда повод для счастья. Представляешь, мой отец уже придумывает имя нашему ребенку! Если будет девочка, говорит он, ее можно назвать как угодно, но если мальчик, то только Фернандо. Он поспорил на тысячу песет со своими друзьями в казино, что Фернандо есть в каждом доме испанцев, побывавших в Гвинее. И ты знаешь, кажется, он прав!
Килиан не мог сдержать улыбки.
– Красивое имя. Фернандо – Фернандо-По… Да уж. Я мог бы подсказать Каталине, но вдруг она предпочтет назвать сына Антоном, в честь дедушки… если, конечно, родится мальчик. Сложно все это… Когда дают имя в честь кого-то, это приводит к сравнениям. И в конце концов уже не знаешь, кто оригинал, а кто – копия.
– Да ладно тебе, Килиан! Твой Хосе чему тебя учит?
Килиан покачал головой.
– Что жизнь – это круг. Что все повторяется, как в природе. В природе легче всего увидеть круг жизни и смерти.
– Знаешь, что говорила моя бабушка, когда я была девочкой? Чтобы знать, как жить, нужно видеть, как умирают. Она видела многие смерти и очень любила жизнь.
Было тепло, но Хулия обхватила себя руками, почувствовав дрожь.
– Нам лучше вернуться, – сказал Килиан, выпрямляясь.
– Бьюсь об заклад, я знаю, о чем они там говорят в данный момент.
– О политике, – засмеялся он. – О чем еще можно говорить в присутствии женщин.
Килиан посмотрел Хулии в глаза и нежно поцеловал в щеку.
– Ты заслуживаешь всего хорошего, что с тобой происходит, Хулия, – сказал он, – хотя и не выполняешь условий своих сделок.
Она покраснела.
– Как и ты, Килиан. Но… вот увидишь, лучшее в жизни еще не произошло.
Они вошли в столовую, где разговор действительно был о политике.
– Похоже, уже было предупреждение от ООН по деколонизации. Карреро Бланко[5] предложил образовать провинции. Я слышал об этом на днях в казино, – говорил Эмилио.
– И что это значит? – спросил Сантьяго.
– Это значит, что наш остров станет испанской провинцией, – вмешался Лоренцо Гарус.
– Я не такой уж идиот, это я понимаю, – ответил Сантьяго, приглаживая редкие волосы. – Я имею в виду, как все изменится, если мы получим статус провинции?
– Все изменится к лучшему. Лично я только приветствую расширение Испании, – Эмилио поднял бокал, подавая знак бою наполнить его. – Но, конечно, для цветных это не так. Я почти не разговариваю с Густаво, потому что мы всегда заканчиваем ссорой. Представляете, у него хватило наглости сказать мне, что «фантазии вокруг статуса провинции» – это всего лишь стратегия для продолжения нашей эксплуатации!
– Могу понять его логику, – вмешался отец Рафаэль. – Объявив Фернандо-По провинцией, нельзя будет провести деколонизацию.
– Да, он именно так и сказал!
– Без Испании нет Гвинеи, без нас они вернутся в джунгли, где мы их и нашли, – отрезала Дженероса, и Хулия поморщилась. – Содержание колонии дорого обходится Испании, но, похоже, они этого не ценят, – продолжила ее мать.