– Ничего не поделаешь – погода. Боюсь, не смогу показать вам плантацию, все раскисло. Вы ведь не уезжаете прямо завтра? Тогда мы сможем выбрать более подходящий день для экскурсии. А сейчас предлагаю вам выпить кофе и поболтать.
– Я подожду здесь, – сказал Томас.
– Не нужно, – управляющий протянул ему деньги. – Я днем поеду в город и подвезу мою гостью. – Он повернулся к Кларенс. – Если, конечно, вы не против.
– Ну, если вам не сложно… – Она вытащила блокнот, ручку и попросила Томаса записать номер своего телефона. – Я вам позвоню из отеля, если вы мне понадобитесь, хорошо?
Молодой человек уехал, и Кларенс проследовала за хозяином в маленькую комнату, обставленную в колониальном стиле, где ее ждал вкуснейший кофе. Они устроились в плетеных креслах у окна, и Фернандо поинтересовался, что ее связывает с Сампакой. Рассказывая, Кларенс внимательно изучала его, пытаясь найти хоть какое-то семейное сходство, – почему бы и нет? Но сходства никакого не было, ни во внешности, ни в повадках. Однако Хулия намекнула, что Фернандо сможет помочь ей в поисках. И Кларенс решила начать издалека.
– Скажите, а вы не родственник Лоренцо Гаруса? Отец и дядя упоминал его имя…
– Конечно, да, – улыбнулся мужчина; щель между передними зубами делала его похожим на мальчишку. – Это мой отец. Он умер год назад.
– О, простите…
– Отец был очень стар, его смерть была неизбежна.
– А как вы оказались здесь? Всю жизнь прожили в Гвинее?
– Я родился в Санта-Исабель… – Кларенс разочарованно поджала губы; как она поняла, ей надо было искать Фернандо, родившегося в Сампаке. – А детство я провел в материковой Гвинее и в Испании. Сюда вернулся только в конце восьмидесятых.
– В Сампаку?
– Сперва я работал в городе, в другой компании.
– А как вы снова оказались на плантации? Разве правительство не выкупило ее после провозглашения независимости?
– Плантация осталась в руках доверенных людей. Они приложили все усилия, чтобы сохранить наработанное, хотя все было уже не так, как во времена моего и вашего отца. Не стоит забывать, что новая Гвинея могла выжить только благодаря зарубежным вливаниям. После того как переворот семьдесят девятого года сверг Масиаса, бывшие владельцы, в том числе и мой отец, потеряли права собственности – правительство передало их одному высокопоставленному офицеру[7]…
– И что же потом?
– В конце девяностых этот офицер умер, а я в это время был занят в одном сельскохозяйственном проекте, финансируемом испанскими кооперативными программами при поддержке Евросоюза. Планировалось восстановить плантации какао с целью перепрофилирования на выращивание мускатного ореха или перца. Наследники офицера согласились продать землю, и я смог вернуть то, что принадлежало моей семье с начала века.
Фернандо предложил еще кофе, и Кларенс с удовольствием кивнула. В Испании ничего подобного она не пила.
– Вас назвали Фернандо в честь острова?
– О, я думаю, в каждой испанской семье, как-то связанной с Гвинеей, хоть один Фернандо да есть! – засмеялся он.
Кларенс это не вдохновило.
– Как и в вашей? – осведомился он, неверно истолковав ее гримаску.
– Нет, что вы! У нас в семье одни женщины, и ни одной Фернанды. – Она сделала паузу, потом осторожно спросила: – Скажите, а у вас случайно не сохранилось архивов с пятидесятых годов?
– Кажется, что-то было. Прежде чем уехать, отец сложил все документы в шкаф. Когда я вернулся сюда, весь офис был перевернут, однако ничего не сожгли, как ни странно.
– Ваш отец больше не возвращался сюда?
– Как же, как же! – воскликнул Фернандо. – Он бы долго не протянул вдали от острова. Знаете, я пообещал похоронить его под сейбой и сдержал слово. Отец до самой смерти мечтал вернуть плантации былую славу… – Он повернулся к окну, взгляд его стал грустным. – В этих местах есть что-то заразительное. И я все еще верю, что можно возродить сбор какао в Сампаке в прежних объемах.
– Фернандо, раз уж я здесь… – решилась Кларенс, – не будет ли с моей стороны слишком бестактно попросить у вас разрешения заглянуть в архив? Глупо, конечно, но вдруг я там найду что-то об отце или деде?
– Без проблем. – Мужчина легко поднялся. – Вот только бумаги не сортировали, когда убирали в шкаф. – Он взял в углу зонт и направился к дверям. – Идемте, старый офис как раз напротив.
Они пересекли двор по скользкой красной глине и подошли к одноэтажному белому домику с маленьким крыльцом. В просторной комнате стоял большой стол, а у стены – шкаф с решетчатыми дверцами. Когда Фернандо распахнул их, Кларенс вздохнула: полки были завалены стопками бумаг. Придется потратить не один час, чтобы все это разобрать!
– Вот, пожалуйста, перед вами история Сампаки. В каком году, говорите, ваш отец тут был?
– Дедушка – еще в двадцатых, отец приехал в сороковых, а дядя – в начале пятидесятых.
Кларенс вытащила лист наугад. Это был список имен, датированный 1946-м напротив каждого имени стояли отпечатки пальце. Она взяла другой. Там было то же самое, но год – 1949-й.
– Позвольте взглянуть, – подошел к ней Фернандо. – Да, точно, это еженедельные списки довольствия. Ну, мне кажется, частью этих бумаг можно и пренебречь… – Он взглянул на часы. – Мне нужно попасть в город после трех, ехать где-то полчаса по такой погоде. У вас есть время. Вы сами здесь справитесь?
– Конечно! – Кларенс была рада остаться в одиночестве, чтобы спокойно поискать сведения о детях, родившихся на плантации примерно в то же время, что и она. – Заодно я тут немного приберусь. Знаете, я умею работать с бумагами.
– Отлично! Если вам что-то потребуется, я буду рядом, в соседнем доме. Не заблудитесь? – пошутил он.
Кларенс кивнула, и как только он ушел, начала вынимать охапки листов из шкафа, бегло просматривать и раскладывать на столе. Затем достала блокнот и набросала критерии сортировки: контракты по годам, рабочие списки, личные дела, медицинские карты, расселение, зарплатные списки и списки довольствия, заявки на заказ материалов, счета и чеки и, наконец, бумаги, не подпадающие ни под одну из категорий. После этого она начала с уверенность раскладывать документы по стопкам.
Примерно через час она добралась до папок с личными делами. В них обнаружились выцветшие фотографии, прикрепленные к контрактам, медицинские карты и зарплатные квитанции. Когда в руки попалась папка отца, а потом деда, перехватило дух. Кларенс погладила пальцами старые фотографии. Какими они были молодыми и красивыми! И какими храбрыми! Решились покинуть Пиренеи отправиться в Африку, где все совсем по-другому.
Папок на испанцев было с полсотни. Кларенс выписала в блокнот имена тех, кто работал на плантации в пятидесятых и шестидесятых годах. Надо бы спросить Хакобо и Килиана, знают ли они Грегорио, Марсиала, Матео, Сантьяго…
Она внимательно изучила информацию, касающуюся ее семьи. В медицинской карте отца и дяди говорилось, что они перенесли малярию. Девушка нахмурилась. Она не знала об этом. Оба говорили, что регулярно принимали хинин и резохин с целью профилактики. Малярия – ужасная вещь, высокая температура долго держится, а озноб выматывает. И еще одна запись – отец снова попал в лазарет. Надо бы расспросить его по возвращении в Пасолобино…
Кларенс бросила взгляд на часы. Уже час дня! Такими темпами она никогда не закончит – удалось рассортировать чуть больше половины бумаг. Она потянулась и потерла глаза. Было непонятно, как найти что-то внятное по рождению неведомого ей Фернандо. В медицинских карточках женщин иногда встречались записи о рождении детей, даже указывался пол младенцев, но никаких имен там не было. В Сампаке была лишь одна молодая семейная пара – Мануэль и Хулия, о других Кларенс не знала. Ее охватило отчаяние, но она решила продолжить поиски. Если кто-то еще из потомков испанцев, работавших здесь, приедет на плантацию с ностальгической целью, так пусть хоть архив будет в порядке!
Она так увлеклась, раскладывая бумаги, что, услышав за спиной шаги, едва не подскочила от неожиданности. А когда повернулась, испугалась еще больше: черный как ночь гигант разглядывал ее, будто она была неведомой зверушкой в зоопарке. Хоть она и была высокой, ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть его лицо.
– Вы меня напугали, – произнесла она и покосилась на дверь, прикидывая, как выскочить.
– Я искал Фернандо, – произнес мужчина гулким голосом.
«Я тоже», – подумала девушка.
– Как видите, его тут нет. Может, он в доме напротив?
Гигант кивнул и, указав на стол, спросил:
– Вы теперь секретарь?
– Нет, нет… я приехала по делам… и… – Она снова взглянула на часы; скоро должен появиться Фернандо. – Я искала документы отца. Он когда-то работал здесь.
– Вы – дочь колониста?
Вопрос показался девушке оскорбительным.
– Работника плантации, – поправила она. – Это не одно и то же.
– Да.
Повисла неловкая пауза. Мужчина – он был примерно ее возраста – продолжал ее разглядывать, и Кларенс не знала, как поступить: вернуться к работе или пойти поискать управляющего. Она склонялась ко второму.
– Если вы не против, я пойду в другое здание.
Она прошмыгнула мимо незнакомца и пересекла двор. Дождь не закончился. Зашла в дом, но Фернандо не нашла. У крыльца стоял внедорожник, и ни души вокруг. А где же десятки рабочих? Она попала на плантацию-призрак! Самое лучшее – вернуться в офис, но… что, если гигант все еще там?
Ну что за глупости – бояться! Она спустилась с крыльца и тут заметила невысокого мужчину, совершенно седого, направляющегося к ней. Он размахивал руками и выкрикивал что-то на непонятном языке. Приблизившись, мужчина стал внимательно разглядывать ее, бормоча и качая головой. О господи, еще один…
– Простите, но я вас не понимаю, – нервно произнесла Кларенс, сердце готово было выскочить из груди.
Она быстрым шагом стала пересекать двор, и мужчина пошел следом, потрясая искалеченными артритом руками. Казалось, что он ругается на нее за что-то.