– Наверняка он рассказывал множество историй о своей жизни здесь, – произнесла она, не отрывая взгляда от горизонта.
Девушка рассматривала ее лицо. Ясные глаза и красиво очерченные губы говорили об уме и целеустремленности. Внешне Бисила казалась хрупкой, но Инико и Лаа говорили, что она очень сильная.
– Родители никогда не рассказывают всего, – сказала девушка.
Бисила покосилась на нее, а Кларенс вдруг вспомнила Маму Сад.
– Знаете, что случилось со мной недавно? – сказала она. – Не знаю, может, Инико или Лаа говорили… В ресторане я столкнулась с женщиной по имени Мама Сад. Кажется, я ей напомнила кого-то… кого она знала давным-давно. – Она натянуто улыбнулась. – Глупо, конечно, но на мгновение мне показалось, что она могла знать моего отца…
Лицо Бисилы было непроницаемо.
– Мама Сад знала много людей.
– Значит, и вы знакомы?
Бисила кивнула и спросила:
– А почему тебя так волнует, что она могла знать твоего отца?
– Ну…
Кларенс замешкалась, хотя внутренний голос подталкивал ее к откровенности: «Открой наконец настоящую цель своего визита на остров!» Она уже открыла рот, чтобы сказать, но тут раздался голос Инико:
– Ах, вот вы где! Кларенс, нам пора ехать, – произнес он, не глядя в ее сторону. – Мне нужно попасть в Уреку до темноты.
Аманда и Ховита проводили гостей до машины и настояли, чтобы Кларенс взяла с собой кокосовое печенье, так ей понравившееся. Дети снова взяли их в кольцо: белая женщина стала для них событием космического масштаба (правда, она сомневалась, что они слышали про космос).
В последний момент Кларенс отметила, что Бисила пристально смотрит на амулет, которое Инико повязал ей на шею. Глаза Бисилы наполнились слезами, она расцеловала девушку в щеки и крепко обняла на прощание, как если бы им не суждено было больше встретиться…
В машине Кларенс все еще думала о Бисиле и жалела, что у нее не хватило смелости расспросить женщину о ее жизни. В Экваториальной Гвинее от женщин требовалось немногое: вести хозяйство, готовить, ухаживать за урожаем и растить детей. Некоторые держали лавки, но таких было немного. По словам Риеки, Мелании и Бёрии ситуация мало изменилась, хотя в Конституции, принятой в 1991 году, было прописано равноправие полов. Но Бисила смогла стать независимой женщиной и получила образование еще в колониальный период, раз она была медсестрой. Кларенс не знала, сколько тогда зарабатывали женщины, но едва ли много. Более того, Бисила единственная в семье работала. Как же ей удалось вырастить двоих сыновей? И какой бы экономной она ни была, денег на Беркли точно не хватит.
– О чем ты так задумалась? – нарушил тишину Инико. Светлая полоска гудронированного шоссе вилась среди зелени.
– О твоей матери, – ответила Кларенс. – Она очень необычная женщина, и мне бы хотелось узнать о ней побольше.
– И что же ты хочешь знать? – спросил он примирительно, и Кларенс приняла это за попытку извинения.
– Ну… почему она не живет вместе с семьей в Бани? Почему поселилась в Малабо? Как ей удалось получить образование? Сколько раз она была замужем? Кто был твоим отцом? Кто отец Лаа? И какой была жизнь в Сампаке?
– Стой, стой! – усмехнулся молодой человек. – Слишком много вопросов!
– Прости, но ты сам спросил, – ответила девушка, испугавшись, что перегнула палку. Но Инико, похоже, не возражал.
– Мама была медсестрой в больнице Сампаки, – начал он. – Она вышла замуж за одного из работников, и родился я. Когда отец погиб, мы переехали в Малабо. Там у нее случился роман, на свет появился Лаа. Она не любит распространяться на эту тему, но мы и не расспрашивали. От жизни в Сампаке у меня остались отрывочные воспоминания. Я ходил там в школу, у нас была комната в бараке для нигерийцев, обо мне заботилась соседка. Потом я много лет жил с бабушкой в деревне. Там мне нравилось больше, чем на плантации, потому что я был свободен…
Внезапно в памяти Кларенс всплыли отрывки из писем, в которых упоминалась сиделка, которая ухаживала за Антоном. Она представила, что у женщины, менявшей влажные компрессы на лбу деда, было лицо Бисилы… Могло быть так?
Инико вел машину, выставив локоть в окно, никакого раздражения не проявлял.
– А что было после? – спросила Кларенс.
– После чего?
– Как Бисиле удалось избежать высылки из страны после того, как Гвинея обрела независимость в шестьдесят восьмом? Тогда ведь высылали не только нигерийцев, но и буби, потому что у власти были фанг?
– Мама далека от политики. И потом, в ней нуждались. Ее знания в медицинской сфере были получше, чем у некоторых врачей, а врачей у нас всегда не хватало. – Он сердито замолчал.
Кларенс положила ладонь ему на колено, что успокоить, а он приобнял ее плечи, одной рукой удерживая руль. Они оставили позади Рьябу, которая в период колонизации была Консепсьоном, и продолжили путь к югу острова.
– А что значит «Инико»? – вновь спросила Кларенс. – У тебя есть еще одно имя? Я думала, тут у всех два имени – гвинейское и испанское.
– Например, Инико Луис?
– Вроде того, – хихикнула она.
– На самом деле нет, ведь я по отцу нигериец. Священник в школе говорил, что Бог все равно не примет те имена, что дали нам родители, и мы прямиком отправимся в ад. Но я не отзывался, когда он называл меня другим именем. В итоге священник сдался.
– Так все-таки что значит «Инико»?
– «Рожденный в тяжелое время».
– Очень подходяще… Страна переходила к независимости… А потом ты столько пережил…
– Думаю, если бы меня звали не Инико, случилось бы то же самое. Имя не имеет силы.
– Зато делает тебя особенным.
– Ну, тогда мы отлично подходим друг другу: Инико, рожденный в тяжелые времена, и Кларенс, такая же непредсказуемая, как вулкан. – Его тон потеплел.
Щеки Кларенс запылали. Она наслаждалась волшебным моментом, и хотела, чтобы он не кончался.
– Да, – ответила она, стараясь придать голосу томности, – чего еще ждать от воина буби и вулкана? – «Огонь, только огонь…» – добавила она мысленно.
Казалось, что из джунглей кто-то наблюдает за ними. Девушка вспомнила, что на острове, в отличие от материка, нет опасных животных, таких как слоны или львы, – одни обезьяны. Но все же с опаской поглядывала в окно. Скоро стемнеет…
– Мы почти добрались до Уреки, – сказал Инико.
Вновь возникло воодушевление. Может, здесь кто-то помнит ее отца? «Лендровер» свернул на едва приметную дорогу, и девушке показалось, что цивилизация осталась далеко позади. Вскоре путь им преградил шлагбаум.
– Полицейский блокпост, – сообщил Инико напряженно. – Молчи, ладно? Меня они знают, так что все займет не больше минуты.
Кларенс кивнула. Инико затормозил и поднял руку в приветствии. Мужчина в форме задал несколько вопросов, тон у него был далеко не приветливый. Кларенс почувствовала, что что-то не так. Инико покачал головой, полицейский погрозил ему пальцем. Немного подумав, девушка взяла документы, немного денег из кошелька и вышла из машины.
– Добрый вечер, – вежливо сказала она. – Что-то случилось?
Крепко сбитый офицер, окинув ее с головы до головы неодобрительным взглядом, взял паспорт и начал листать страницы. Затем подошел к напарнику, показал паспорт ему, после чего с ворчанием возвратил Кларенс. Шлагбаум не поднимался. Тогда она быстро протянула купюры. Офицер с беспристрастным выражением лица пересчитал их и подал знак напарнику пропустить машину.
– Откуда ты знаешь традиции нашей страны? – спросил Инико, когда они отъехали.
– Лаа, – рассмеялась Кларенс и рассказала об инциденте у собора. – Как видишь, я быстро учусь.
– Опять Лаа! – покачал головой Инико. – Уж у него-то полное соответствие с именем.
– Серьезно?
– У буби Лаа – бог музыки и хорошего настроения. А имя переводится как «человек с добрым сердцем».
– Красивое имя.
– Да уж куда лучше, чем его второе имя. На самом деле он – Фернандо Лаа.
– Останови машину!
Инико повиновался. Кларенс пулей выскочила и оперлась на кузов, потирая виски. Второе имя Лаа – Фернандо! В памяти всплыли подсказки, которые она не смогла прочитать: Хулия посоветовала искать Фернандо, рожденного в Сампаке, и примерно одного с ней возраста; случайная встреча на плантации с Инико; Бисила, о жизни которой она так мало знала; кофейная чашка, разбившаяся при слове «Пасолобино», цветы на могиле… Возможно ли такое? Лаа – мулат, и его второе имя – Фернандо. А что, если…
Кларенс вздрогнула, когда ладонь Инико коснулась ее плеча.
– С тобой все хорошо?
– Все нормально, да. Прости. – Она глубоко вздохнула. – Укачало немного. Наверное, из-за жары и нервов на блокпосте.
Инико кивнул. Было жарко, но Кларенс знобило. Она покосилась на спутника, лоб которого прорезала вертикальная морщина. Он что-то подозревает? Девушка закрыла глаза и покачала головой. Чего она добьется, если сейчас расскажет, что у них может быть общий брат? Готова ли она выбросить на ветер пару многообещающих дней, основываясь на скоропалительных выводах? Давно ли она позволяла себе проявлять такое нетерпение? Не лучше ли подождать до Уреки?
Инико стоял, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел на нее огромными, чуть прищуренными глазами.
– Мне уже лучше, Инико, – вздохнула она, – можем ехать дальше.
Финальный отрезок пути даже для внедорожника был тяжелым.
– Неужели это труднодоступное место – часть твоего рабочего маршрута? – спросила Кларенс, подпрыгивая на сиденье от тряски.
– Я нечасто сюда езжу, – сообщил Инико. – Больше для удовольствия, чем по работе.
«Он сюда и Меланию возил?» – мелькнула мысль.
– Просто это такое место, которое тебе стоит увидеть. Считай, это подарок.
Машина остановилась на небольшом открытом участке, откуда были видны домишки.
– Придется пройтись пешком, чтобы добраться до пляжа Морака, но он того стоит.
Тропинка к берегу сперва шла по плантации какао, затем – среди деревьев, чьи гигантские корни выступали из земли, и Кларенс без конца спотыкалась. Вскоре слуха достиг рокот волн, и в просвете между кронами открылась захватывающая дух панорама.