Крепко тебя обнимаю. Твоя любящая мама».
Килиан положил письмо на стол. Он помнил, как читал ее первые письма, безумно скучая по дому. Но теперь все, связанное с «Пасолобино», казалось ему таким далеким… Теперь его место рядом с новой семьей. Он должен работать, чтобы дать им будущее.
Он выругался про себя. Будь все иначе, они с Бисилой могли бы купить дом в Санта-Исабель. Возможно, это была не та жизнь, которую он планировал для себя много лет назад, но, шаг за шагом, судьба вела его в этом направлении, и он не собирался менять курс.
– Что же так разозлило Масиаса? – спросил Хосе.
– Всё, – Гарус был в плохом настроении. – Его злит всё. Ему везде мерещатся призраки. Две недели назад он возмутился, что вокруг полно испанских флагов, и велел их спустить. Испанский консул отказался, и Масиас выдворил его из страны. Кругом столько злобы, грабят собственность испанских колонистов. Скоро они и до Сампаки доберутся.
Симон по второму разу разлил кофе.
Нельсон сказал:
– Каждый день из порта отходят суда, билетов не достать, как и на самолет. Люди бегут. Может, вам тоже стоит уехать…
– Но испанские войска и гражданское ополчение по-прежнему здесь. Я не намерен уезжать!
– Потише, Килиан, – вмешался Грегорио. – Масиас обвинил ополченцев в убийствах, а свою Национальную гвардию – в организации переворота. Мол, спелись с «испанскими лесорубами».
Килиан пожал плечами.
– Уезжай, если хочешь. Тех, кто останется, хватит, чтобы собрать урожай.
Гарус улыбнулся. Парень давно доказал, что у него есть характер.
– Я не собираюсь терять жалованье, – буркнул Грегорио. – Но придет время – уеду. Меня, в отличие от тебя, здесь ничто не держит, – ядовито добавил он.
Килиан быстро проговорил, обращаясь к Гарусу:
– Я женат по обычаям буби на Бисиле, одной из дочерей Хосе. У нас с ней общий ребенок, его зовут Фернандо Лаа. Я ничего не скрываю. Думаю, вы это знаете.
Гарус налил себе еще кофе. Он никогда не обращал внимания на слухи. Про Килиана он слышал, но думал, что это несерьезно. Так вот в чем истинная причина того, что парень не хочет уезжать! Гарус почувствовал разочарование. То, что он посчитал мужеством, было всего лишь блажью, которая кончится, как и все подобные, – ничем. Но даже если и так, он не мог не признать, что испытывает уважение к Килиану.
– Когда-нибудь Масиас поймет, что нуждается в нас, – твердо сказал управляющий. – Откуда еще он возьмет деньги? Но в любом случае, белым поостеречься не мешает. – Он указал на Симона, Вальдо, Хосе и Нельсона. – Вы четверо – не покидайте плантации.
– Но это не касается нигерийцев, – возразил Нельсон, подумав про Обу.
– Пока не касается. – Гарус указал на Килиана и Грегорио. – А вы…
Его прервали резкие звуки автомобильного гудка. Все выскочили из столовой и увидели Эмилио: он яростно кричал, наполовину высунувшись из окна машины; рядом с ним сидел отец Рафаэль, которого Эмилио подобрал в Сарагосе.
– Успокойся, Эмилио! – сказал Гарус. – Что стряслось?
– Я должен предупредить дочь! Лоренцо, Килиан, Грегорио, идемте к дому Мануэля!
– Была попытка переворота, – рассказывал он через несколько минут, сидя в гостиной. – Масиас обвинил во всем Испанию и убил Атанасио Ндонго, который был сторонником дружбы с нами. Бонифацио Ондо и других политиков арестовали и отправили в тюрьму. Густаво тоже. По улицам всю ночь колесили военные машины. У нас теперь чрезвычайное положение. Нам надо было уехать еще несколько дней назад! Хулия, Мануэль, берите самое ценное – паспорта, деньги, камушки, все остальное придется бросить.
– Но Испания… – начала Хулия.
– Хулия, Испания не станет вмешиваться в дела Гвинеи, – резко оборвал отец. – Я отправляюсь в город, чтобы организовать отъезд. Нужно найти места на судне или в самолете, которые отправляются в ближайшее время, да хоть сегодня… И вы, – он обратился к остальным, – вы тоже должны сделать это.
Мануэль в смятении обернулся к Гарусу.
– Но как на плантации без врача?
– Уезжай, – отозвался Гарус. – Я остаюсь.
– Я тоже, – сказал Килиан.
– А я… – Грегорио колебался. – Я тоже останусь на время.
Эмилио пожал плечами.
– А вы, отец Рафаэль?
– Я остаюсь, сын мой. Мое место здесь.
– Понимаю вас, но вы остаетесь на свой страх и риск.
Он обменялся рукопожатиями с теми, кто решил остаться. Руку Килиана он задержал в своей.
– Будь я твоим отцом, я бы тебя отсюда пинками выгнал.
Три часа спустя Килиан и Вальдо закончили грузить пикап, который Гарус выделил, чтобы доставить семью Мануэля в город. Хулия с покрасневшими глазами ходила по дому, Мануэль пошел проститься с больницей, где проработал шестнадцать лет.
Килиан зажег сигарету. Подбежал Инико, принялся играть с детьми Хулии, которых нисколько не заботил отъезд. Килиан улыбнулся и взглядом поискал его мать. Бисила подошла вместе с Симоном.
– Я буду по ним скучать, – сказала она.
– Я тоже, – кивнул Килиан.
Вышла Хулия с дорожной сумкой. Бросила последний взгляд внутрь дома, закрыла дверь и несколько минут стояла, всхлипывая. Потом вынула из сумки платок, повернулась и пошла к машине.
– Где Мануэль? – спросила она дрожащим голосом.
– В больнице.
– Можешь найти его, Килиан? Я хочу покончить с этим как можно быстрей.
– Да, конечно.
Мануэль сидел в своем в маленьком кабинете, где на стенах были развешаны собранные им травы.
– Вот так получилось… – вздохнул он, когда Килиан вошел.
– Может быть, ты еще вернешься… когда-нибудь.
– Да, быть может.
– Мне будет тебя не хватать, Мануэль.
Доктор качнул головой.
– А мне тебя. – Он помедлил. – Килиан… Я знаю, что Хакобо сделал с Бисилой… Подозреваю, что Фернандо на самом деле… – Он не договорил. – Но ты поступаешь, как будто… У меня тоже есть дети, Килиан. Я тоже не оставил бы их. Но будь осторожен, ладно?
Килиан кивнул.
– Хулия знает?
– Она всегда относилась к Хакобо по-особому. К чему разубеждать ее?
– Ты честен. И всегда был таким.
Мануэль слабо улыбнулся, встал и быстро оглядел кабинет.
– Помнишь, как мы встретились в «Амбос Мундос»?
Килиан снова кивнул.
– Кажется, столетия назад.
Они вышли на улицу. Мануэль попрощался со всеми, крепко обнял Килиана, посадил детей в машину, затем сел сам с полными слез глазами.
– Давай, Вальдо. Отвези нас в последний раз.
Хулия подошла к Килиану и сжала его руки.
– О, Килиан, этот ребенок все больше похож на тебя. Позаботься о нем, не бросай… Что-то станется с вами всеми?
У Килиана перехватило дыхание. Он погладил Хулию по голове. Та поднесла платок к лицу.
– Прощай, Килиан. Пиши нам.
Вальдо завел мотор и повел машину в сторону аллеи королевских пальм.
Хулия закрыла глаза. Замелькали картинки: вот она, радостно возбужденная, дожидается красавца Хакобо в магазине; казино, где она впервые разговорилась с Мануэлем, не зная, что это соединит их на всю жизнь; Густаво и Димас, камень, влетевший в окно, расстроенная Оба…
Много лет спустя она будет как в дымке вспоминать корабль, на который они в конце концов сели в Бате. На этом корабле под присмотром морской пехоты вывозили остатки Национальной гвардии, группу миссионеров с Фернандо-По, нескольких плантаторов с семьями… Среди пассажиров был ученый, много лет назад нашедший и отправивший в барселонский зоопарк белую гориллу, прозванную «Снежок». Ирония состояла в том, что корабль назывался «Арагон» – так же, как область, где родилась Хулия.
– Видите? – указал Симон. – Тюки всё еще там. Ни один не погружен. Урожай пропадет, если уже не пропал.
Гарус не верил своим глазам. Сотни мешков с печатью Сампаки, полные до краев, были свалены на маленьком цементном причале.
– Они свихнулись, – подавленно сказал Килиан. – Это же целое состояние!
– Это так они намерены заботиться обо всем, что добывается кровью и потом? – Гаруса охватил гнев. – Урожай гниет из-за некомпетентности правительства! Я должен немедленно с этим разобраться. Если придется – до президента дойду!
Из сторожки вышли двое полицейских и направились к ним.
Килиан поймал его за руку.
– Погодите! Не думаю, что это хорошая мысль.
– По-твоему, я боюсь этой парочки? – Гарус резко высвободился.
– Если не совладаете с собой – вас арестуют. Надо вернуться на плантацию. Когда все успокоится, будем решать, как быть.
В этот момент подъехала машина, из нее выскочило несколько человек. Гарус узнал одного из них и двинулся к нему.
– Максимиано! Вот повезло! Рад, что застал вас. Я только что обнаружил, что урожай с плантации не отправлен. И хочу знать, почему.
– Вы хотите получить объяснение от меня?
– Я не позволю уничтожить свой труд!
Максимиано прищурился.
– Это претензии президенту?
– Что? – Гарус понял, что лучше сменить тон. – Конечно нет. Ничего подобного. Прошу прощения… Хорошего дня вам. Килиан, Симон… Пошли.
Они направились к машине – но их остановил голос:
– Симон! Кажется, ты быстро поправился – совсем не хромаешь.
Симон нырнул в машину. Гарус обернулся, и его взгляд скрестился со взглядом Максимиано. Черт, черт, черт! Теперь ему не остается ничего, кроме как проглотить свою гордость и оставить какао гнить. Что теперь будет?
Трудовой контракт с Нигерией разорвали, но это не стало проблемой: вокруг было полным-полно рабочей силы; достаточно было оглядеться, чтобы увидеть, как люди бродят по окрестностям, растерянные, непонимающие до конца ни что делать, ни куда идти. Казалось, весь мир заражен унынием.
В глубине души Килиан надеялся услышать, что радостный голос сообщит: отношения между обеими странами хороши как никогда, и что теперь повседневные жизнь и работа будут такими же, как всегда. Но реальность была совершенно другой. Несколько источников информации – «Радио Санта-Исабель», «Радио Мадрида» и единственная пока еще выходившая газета, – рассказывали, что среди белых растут разочарование и тревога. Помощь,