– Как мне его отбить? У меня нет никаких инструментов.
– Ты уж придумай что‑нибудь. Он возьмет кусок для анализа. Если порода достаточно богата, твое дело в шляпе.
– А если нет?
– Может лучше нам об этом не говорить, – сказал Крэндолл. – Я займусь делом, Томми. Желаю удачи.
Моррисон повесил трубку, встал и помог подняться роботу.
– За двадцать три года службы, – произнес Уильямс‑4, впервые нашелся человек, который угрожал уничтожить казенного почтового служащего. Я должен доложить об этом полицейским властям в Венусборге, мистер Моррисон. Я не могу иначе.
– Знаю, – сказал Моррисон. – Но мне кажется, пять или даже десять лет в тюрьме все же лучше, чем умереть.
– Сомневаюсь. Я ведь и туда ношу почту. Вы сами увидите все месяцев через шесть.
– Как? – переспросил ошеломленный Моррисон.
– Месяцев через шесть, когда я закончу обход планеты и вернусь в Венусборг. О таком деле нужно докладывать лично. Но прежде всего нужно разнести почту.
– Спасибо, Уильямс. Не знаю как мне…
– Я просто исполняю свой долг, сказал робот, подходя к вихрю. – Если вы через шесть месяцев все еще будете на Венере, я принесу вашу почту в тюрьму.
– Меня здесь не будет, – ответил Моррисон. – Прощай, Уильямс.
Робот исчез в вихре. Потом исчез и вихрь. Моррисон остался один в сумерках Венеры.
Он разыскал выступ золотоносной породы чуть больше человеческой головы. Он ударил по нему рукояткой револьвера, и в воздухе заплясали мелкие искрящиеся осколки. Спустя час на револьвере появились четыре вмятины, а на блестящей поверхности породы – лишь несколько царапин.
Песчанные волки начали подкрадываться ближе. Моррисон швырнул в них несколько камней и закричал сухим, надтреснутым голосом. Волки отступили.
Он снова вгляделся в выступ и заметил у его основания трещину не толще волоса. Он начал колотить в этом месте. Но камень не поддавался.
Моррисон вытер пот со лба и собрался с мыслями. Клин, нужен клин…
Он снял ремень. Приставив край стальной пряжки, он ударом револьвера вогнал ее в трещину на какую‑то долю дюйма. Еще три удара – и вся пряжка скрылась в трещине, еще удар – и выступ отделился от жилы. Отломившийся кусок весил фунтов двадцать. При цене пятьдесят долларов за унцию этот обломок должен был стоить тысяч двенадцать долларов, если только золото будет такое же чистое, каким оно кажется.
Наступили темно‑серые сумерки, когда появился телепортированный общественный маркшейдер. Это был невысокий, приземистый робот, отделанный старомодным черным лаком.
– Добрый день, сэр, – сказал он. – Вы хотите сделать заявку? Обычную заявку на неограниченную добычу?
– Да, – ответил Моррисон.
– А где центр вышеупомянутой заявки?
– Что? Центр? По‑моему, я на нем стою.
– Очень хорошо, – сказал робот.
Вытащив стальную рулетку, он быстро отошел от Моррисона на двести ярдов и остановился. Разматывая рулетку, робот ходил, прыгал и лазил по сторонам квадрата с Моррисоном в центре. Окончив обмер, он долго стоял неподвижно.
– Что ты делаешь? – спросил Моррисон.
– Глубинные фотографии участка, – ответил робот. Довольно трудное дело при таком освещении. Вы не могли бы подождать до утра?
– Нет!
– Ладно, придется повозиться, – сказал робот.
Он переходил с места на место, останавливался, снова шел, снова останавливался. По мере того как сумерки сгущались, глубинные фотографии требовали все большей и большей экспозиции. Робот вспотел бы, если бы только умел это делать.
– Все, – сказал он наконец. – С этим покончено. Вы дадите мне с собой образец?
– Вот он, – сказал Моррисон, взвесив в руке обломок золотоносной породы и протягивая его маркшейдеру. – Все?
– Абсолютно все, ответил робот. – Если не считать, конечно, того, что вы еще не предъявили мне Поисковый акт.
Моррисон растерянно заморгал:
– Чего не предъявил?
– Поисковый акт. Это официальный документ, свидетельствующий о том, что участок, на который вы претендуете, не содержит радиоактивных веществ до глубины в шестьдесят футов. Простая, но необходимая формальность.
– Я никогда о ней не слыхал, – сказал Моррисон.
– Ее сделали обязательным условием на прошлой неделе, объяснил маркшейдер. – У вас нет акта? Тогда, боюсь, ваша обычная неограниченная заявка недействительна.
– Что же мне делать?
– Вы можете, – сказал робот, – вместо нее оформить специальную ограниченную заявку. Для этого Поискового акта не требуется.
– А что это значит?
– Это значит, что через пятьсот лет все права переходят к властям Венеры.
– Ладно! – заорал Моррисон. – Хорошо! Прекрасно! Это все?
– Абсолютно все, ответил маркшейдер. – Я захвачу этот образец с собой и отдам его на срочный анализ и оценку. По нему и по глубинным фотографиям мы сможем вычислить стоимость вашего участка.
– Пришлите мне что‑нибудь отбиться от волков, – сказал Моррисон. – И еды. И послушайте: я хочу «Особый старательский».
– Хорошо, сэр. Все это будет вам телепортировано, если ваша заявка окажется достаточно ценной, чтобы окупить расходы.
Робот влез в вихрь и исчез.
Время шло, и волки снова начали подбираться к Моррисону. Они огрызались, когда тот швырял в них камнями, но не отступали. Разинув пасти, высунув языки, они проползли оставшиеся несколько ярдов.
Вдруг волк, ползший впереди всех, взвыл и отскочил назад. Над его головой появился сверкающий вихрь, из которого упала винтовка, ударив его по передней лапе.
Волки пустились наутек. Из вихря упала еще одна винтовка, потом большой ящик с надписью «Гранаты. Обращаться осторожно», потом еще один ящик с надписью «Пустынный рацион К».
Моррисон ждал, вглядываясь в сверкающее устье вихря, который пронесся по небу и остановился неподалеку от него. Из вихря показалось большое круглое медное днище. Устье вихря стало расширяться, пропуская нижнюю часть огромного медного сосуда, которая становилась все шире и шире. Днище уже стояло на песке, а сосуд все рос вверх. Когда, наконец, он показался весь, в безбрежной пустыне стояла гигантская вычурная медная чаша для пунша. Вихрь поднялся и повис над ней.
Моррисон ждал. Его запекшееся горло саднило. Из вихря показалась тонкая струйка воды и полилась в чашу. Моррисон все еще не двигался.
А потом началось. Струйка превратилась в поток, рев которого разогнал всех коршунов и волков. Целый водопад низвергался из вихря в гигантскую чашу.
Моррисон, шатаясь, побрел к ней. «Надо было попросить флягу», – говорил он себе, охваченный страшной жаждой, ковыляя по песку к чаше. Но вот, наконец, он встал под «Особым старательским» – выше колокольни, больше дома, наполненным водой, что была дороже самой золотоносной породы. Он повернул кран у дна чаши. Вода смочила желтый песок и ручейками побежала вниз по дюне.
«Надо было еще заказать чашку или стакан», – подумал Моррисон, лежа на спине и ловя открытым ртом струю воды.
(перевод А.Иорданский)
ТРИ СМЕРТИ БЕНА БАКСТЕРА
1
Утром 12 апреля 1959 года Нед Бринн проснулся, умылся и оделся. Ровно в час тридцать пополудни ему предстояло встретиться с Беном Бакстером, главой компании «Бакстер». Вся будущность Бринна зависела от этого свидания. Если бы заручиться поддержкой гигантских бакстеровских предприятий, да еще и на сходных условиях…
Бринн был статный, красивый тридцатишестилетний брюнет. В его обдуманно приветливом взгляде сквозила почти фанатическая гордость, а крепко стиснутые, губы выдавали непроходимое упрямство. В движениях проглядывала уверенность человека, постоянно наблюдающего за собой и умеющего видеть себя со стороны.
Бринн уже собрался к выходу. Он зажал под мышкой трость и сунул в карман «Американских пэров» Сомерсета.
Никогда не выходил он из дому без этого надежного провожатого.
Напоследок он приколол к отвороту пиджака золотой значок в виде восходящего солнца – эмблему его звания. Бринн был уже камергер второго разряда и немало этим гордился. Многие считали, что он еще молод для такого высокого поста. Однако все соглашались в том, что Бринн не по возрасту ревниво относится к правам и обязанностям, присущим его положению.
Он запер квартиру и направился к лифту. Здесь уже стояла кучка жильцов, в большинстве – простые обыватели, но среди прочих также и два шталмейстера. Когда лифт подошел, все расступились перед Бринном.
– Славный денек, камергер, – приветствовал его бой, нажимая на кнопку лифта.
Бринн склонил голову ровно на дюйм, как и подобает в разговоре с простолюдином. Он неотступно думал о Бакстере. И все же краешком глаза приметил в клетке лифта высокого, ладно скроенного мужчину с золотистой кожей и характерным лицом полинезийца, что подтверждали и наискось поставленные глаза. Бринн еще подивился, что могло привести чужестранца в их прозаический многоквартирный дом. Он знал большинство жильцов по ежедневным встречам, но, конечно, не узнавал ввиду их скромного положения.
Когда лифт спустился в вестибюль. Бринн уже и думать забыл о полинезийце. У него выдался хлопотливый день. Он предвидел трудности в разговоре с Бакстером и хотел заранее все взвесить. Выйдя на улицу, в пасмурное, серенькое апрельское утро, он решил позавтракать в кафе «Принц Чарльз».
Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого.
– Ну‑с, что скажете? – спросил Аауи.
– Похоже, с ним каши не сваришь! – сказал Роджер Битти.
Он дышал всей грудью, наслаждаясь свежим, чистым воздухом. Какая неслыханная роскошь – наглотаться кислорода! В их время даже у самых богатых закрывали на ночь кран кислородного баллона.
Оба следовали за Бринном на расстоянии полуквартала. Его высокая, энергично вышагивающая фигура была хорошо заметна даже в утренней нью‑йоркской толчее.
– Заметили, как он уставился на вас в лифте? – спросил Битти.
– Заметил, – ухмыльнулся Аауи. – Думаете, чует сердце?