Анатоль Шуб пишет о финансовом кризисе Запада, говорит о валютах восточноевропейских стран и приходит с серьезным видом к такого рода констатации: «Социалистические деньги — это всего лишь игрушечные деньги», и начинает игру в рубли. Его статистика основывается на уровне цен в Советском Союзе, в качестве примера ему служат высокие кожаные сапоги. Других примеров он не знает. Оперируя этими сапогами, он начинает доказывать, будто рубль стоит всего лишь 25 центов. Этакая эквилибристика! Сапоги пользуются у меня большим почетом, однако не настолько большим, чтобы я считал возможным измерить ими уровень жизни в целом. Человеку для жизни нужно, кроме высоких сапог, многое другое. Правда, многие умирают в сапогах, но в таких случаях или один сапог, видимо, слишком сильно жал на педаль акселератора, или их владелец щеголял в них на войне.
Я открыто признаю, что американцу высокие сапоги обходятся дешевле, чем советскому человеку. Но коль уж мы занимаемся цифрами, давайте заглянем немножко и в американскую статистику. В качестве беспристрастного свидетеля мы можем взять норвежскую газету «Нордиск тиденде», опубликовавшую статью, в которой констатируется, что в Америке человеку не по карману ни рождаться, ни болеть, ни умирать. А затем дадим слово статистике.
Операция по удалению аппендицита и пятидневный уход обойдется в «золотой стране» Запада по валютному курсу, изобретенному Анатолем Шубом, в 1000 рублей. Роды, совершенно нормальные роды, которые проходят без участия хирурга и врача-анестезиолога, обходятся в среднем в 500 долларов, или 2000 рублей. Правда, матери предоставляется возможность заплатить за свои родовые боли в рассрочку. Поэтому многие несостоятельные роженицы продолжают выплачивать задолженность больнице за первого ребенка и тогда, когда рожают второго.
Вырезать гланды стоит 200 долларов, или 800 рублей. Но если операцию проводит «специалист», она обходится по меньшей мере в 300 долларов, или 1200 рублей. Операция по удалению камней в печени и 14-дневный больничный уход стоит всего лишь 1000 долларов, или по курсу Анатоля Шуба 4000 рублей. На редкость дешевая процедура! Но кто знает, может быть, врачи верят в то, что они в желчном пузыре найдут драгоценные камни, подобно тому, как находят жемчуг в раковинах?
Газета «Нордиск тиденде» рассказывает об одном норвежском рабочем, переселившемся в США. Он две недели пролежал в больнице и за это время израсходовал все сбережения, накопленные за годы. Расходы составили 1000 долларов, или 4000 рублей. Жалостливые родственники выписали его обратно на родину, где человек пока еще может позволить себе и поболеть. Другой норвежец — рабочий, когда-то переселившийся из Ставангера в «золотую страну», — страдает раком кожи на лице. По словам специалистов, с болезнью можно бороться, сделав операцию. Но у рабочего нет 2000 долларов, или 8000 рублей, которых она потребует.
В США больницы — частная собственность. Они являются доходными коммерческими предприятиями, и попасть в эти больницы стоит не одну и не две пары высоких сапог.
Если рождение и болезнь влетают в копеечку в стране высокого уровня жизни, то недешево в ней и умирать. Все кладбища и похоронные бюро находятся в руках частных предпринимателей. Покойников обязаны бальзамировать перед погребением или сжиганием. Самые дешевые похороны стоят 1100 долларов, или 4400 рублей, но лучше заранее приготовить себя к тому, что расходы по погребению обойдутся в 2000 долларов, или 8000 рублей. Вот какой красноречивой может быть статистика! Эта же статистика повествует и об уровне квартирной платы в Нью-Йорке. Плата за двухкомнатную квартиру с кухней составляет 65 долларов, или 260 рублей в месяц.
Если продолжать игру в статистику и, в соответствии с арифметикой Шуба, определить стоимость одного доллара в четыре рубля, то хотелось бы спросить: разве вы найдете граждан в Советском Союзе, которые платили бы за удаление гланд 800 рублей или за роды 2000 рублей? Анатоль Шуб утверждает, что высокие сапоги стоят в Советском Союзе 70 долларов, или 280 рублей. Но он забывает, что человек не может ни рождаться, ни болеть в сапоге, каким бы огромным он ни был.
Я не хочу ставить под сомнение компетентность экономистов «Лос-Анджелес таймс» и «Вашингтон пост» в определении уровня жизни. Однако, пробыв около двадцати лет на посту главного редактора экономическо-поли-тического журнала, я все-таки усвоил, что при подсчетах уровня жизни необходимо учитывать те социальные льготы, которыми общество обеспечивает своих граждан. Мерилом цен и услуг, приводимых мною, служит валютная котировка, введенная господином Шубом. Если она не соответствует действительности, то виновата в этом математика Шуба, которая основывается не на арифметике, анализе, или современной статистике, а на высоких сапогах.
Мне вспоминается старая народная сказка о коте в сапогах, который купил себе сапоги, чтобы не промочить лапы, но споткнулся на первой же луже и вымок до ушей.
Лига защиты лысых
Мне в жизни на редкость везло на оригинальных людей. В их числе были факиры, пожиратели змей, спириты, дальтоники и люди, окончательно выжившие из ума. Оригинального субъекта я встретил пару недель назад, когда возвращался пароходом из Стокгольма в Хельсинки. Это был небольшого роста мужчина средних лет, с черными, как смоль, волосами и усиками-ресничками под носом, напоминавшими мышиные хвосты. В кают-компании он подсел ко мне на диван и по-английски спросил:
— Вы куда направляетесь?
— Домой, в Хельсинки, — ответил я.
— Вы финн?
— Да.
— А ведь не скажешь. Похожи на вполне нормального человека.
— Спасибо… Вы крайне любезны.
— Я гражданин Вселенной, а все граждане Вселенной — вежливый народ. Разве можно скрыть свою интеллигентность. Кстати, меня зовут Арон Давидзон.
Тут он принялся бесцеремонно разглядывать мою шевелюру и неожиданно спросил.
— У вас свои волосы или парик?
— Свои…
— Но вы уже начинаете лысеть.
— Да. Скоро моя макушка будет напоминать сплошную лунную сонату.
— Я вам сочувствую. У вас впереди суровые времена. Мистер Давидзон одарил меня своим сочувствующим взглядом и шепотом спросил:
— Ав Финляндии наблюдается расовая дискриминация?
— Нет. Она запрещена.
— Значит, лысых не преследуют?
— Ну, конечно, нет. У нас и глава республики лысый.
— Отлично, отлично! В таком случае я могу быть вполне спокойным.
У меня возникло серьезное подозрение, что мистер Давидзон страдает манией преследования. И я почти не ошибся, ибо через какое-то мгновение он доверился мне и шепотом поведал следующий секрет.
— В Нью-Йорке, где я живу, недавно была создана «международная лига защиты лысых». Лига ставит задачей защиту прав лысых повсюду в мире. Наш союз имеет в своем распоряжении большие средства, так как многие плешивые миллионеры являются членами нашего союза. Год тому назад меня назначили агентом союза в Скандинавию со специальным заданием основать филиал «международной лиги защиты лысых». Неделю назад я получил из штаб-квартиры приказ ознакомиться с обстановкой в Финляндии, а ведь Финляндия…
Тут мистер Давидзон прервал свою речь, оглянулся по сторонам, приник затем своими толстыми губами к моему уху и зашептал:
— Поскольку Финляндия является соседом Советского Союза и пользуется его доверием, здесь, надо полагать, знают, что творится у соседа…
— А что же там должно твориться? — с любопытством спросил я.
— Там занимаются ужасной расовой дискриминацией по отношению к миллионам лысых. Если человек лысый, он не может найти ни работу, ни квартиру. Семья его прозябает в нищете…
Мистер Давидзон не выдержал и зарыдал. Я старался, как мог, успокоить его.
— Кто это вам рассказывает такие сказки? — серьезно спросил я.
— Сказки? «Международная лига защиты лысых» каждый день получает достоверные сведения разведслужбы США, имеющей агентов повсюду.
— Сами-то вы бывали в Советском Союзе? — спросил я.
— Нет, и не вижу в этом необходимости. Наши тайные агенты, которые в соседней с вами стране ходят в париках, шлют в мой штаб достаточно сообщений о расовой дискриминации. Мы должны спасти наших угнетенных братьев.
— А каким образом их угнетают?
— Я вам уже говорил, что они лишены работы и крова. Им запрещен доступ в театры, кино на том основании, будто их сверкающая лысина слепит сзади сидящих. Купаться их тоже не пускают, потому что пляжному стражу трудно догадаться, каким концом они плавают на поверхности. Их всячески преследуют. В одном из рапортов; разведслужбы, не вызывающем никаких сомнений, отмечается, что лысые подвергаются теперь нападкам и со стороны биологов. Утверждают, будто мелкие насекомые — особенно мухи — ломают ножки, дискриминация?
— Мм-мм…
— Ну вот. А вы говорите, будто я сказки рассказываю. Вы-то бывали в СССР?
— Бывал. И не раз.
— Замечательно, замечательно! В таком случае я могу узнать через вас из первых рук о господствующей там расовой дискриминации.
— С удовольствием. У меня в Советском Союзе немало добрых друзей, макушка у которых может поспорить с любым катком, но из-за этого они не подвергаются дискриминации.
— Это все пропаганда! — закричал мистер Давид-зон. — «Международная лига защиты лысых» больше полагается на свою разведку. А за деньгами у нас дело не станет!
— В этом я и не сомневался, однако, что же вы намерены предпринять?
— Мы организуем всемирный конгресс лысых в защиту прав плешивых.
— Где?
— Возможно, в Нью-Йорке, но предпочтительнее, конечно, в Европе. По мнению нашей штаб-квартиры, столица какой-нибудь из стран НАТО была бы наиболее подходящим местом. Я со своей стороны предлагаю Брюссель. Или, может быть, вы полагаете, что конгресс можно было бы провести в Хельсинки?
— Не думаю, ибо у финнов медленно отрастают волосы. Кстати, на каком основании вы представляете лысых? У вас такая густая шевелюра.
Мистер Давидзон сорвал с головы парик, обнажив сверкающую лысину.