Расследованием было установлено, что во время укладки парашюта в чехол попал укладочный штырь, который и сцепил чехол с куполом. Лишь у самой земли потоком воздуха разорвало сцепку, тогда парашют, наконец, раскрылся. В запасном же поржавели шпильки вытяжного троса, поэтому не выдергивалось кольцо.
А зрители, которых всегда полно, подумали, что это «трюк» высокого класса, и восторгались «мастерством» парашютиста. Перепуганный тренер поседел за эти страшные секунды.
Когда я, приземлившись, поднялся с земли, вытер рукавом холодный пот со лба, мне все же удалось выдернуть кольцо запасного парашюта…
— Говорила мама, поешь как следует. Не послушался, вот и не хватило силы выдернуть кольцо… — пошутил кто-то из товарищей.
Да, теперь можно было шутить.
Надолго запомнился этот случай. Он не остался без последствий. Тренер запретил мне прыгать на задержку раскрытия парашюта. А иные товарищи даже высказывали предположение, что спортсмен, дескать, уже никогда не рискнет шагнуть за борт. Только одна Томочка Якушина, споря с ребятами, правильно угадала мою судьбу: «Леня обязательно будет прыгать».
Вскоре я действительно добился разрешения прыгать и установил несколько областных рекордов. А в октябре 1966 года, в день регистрации брака с Томочкой, сделал свой сотый прыжок.
Военком долго не беспокоил меня. Товарищи уже давно служили, а я все был в резерве. И вдруг, как по тревоге, ночью вручили документы. Направили в воздушнодесантные войска.
ИЗ ПИСЬМА ВЯЧЕСЛАВА ЗАТИРАЛЬНОГО
«…Я не вел дневника, как Виктор Датченко, но памирские дела останутся в моей памяти на всю жизнь.
Меня уже демобилизовали. Я возвратился в родные места. Частенько вспоминаю своих друзей спортсменов…
Биография моя проста и коротка. Отец ушел в армию в 1938 году и был бортмехаником на бомбардировщике. Воевал. Я родился в 1946 году, поэтому о войне знаю по книгам, по кино, да по рассказам отца. Он сейчас офицер запаса, работает в гражданской авиации инженером эскадрильи. С ранних лет я мечтал стать летчиком. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, поступил в Кишиневский авиаспортивный клуб. Хотелось быть планеристом, но я опоздал: группу уже укомплектовали. Пришлось пойти к парашютистам.
26 апреля 1963 года сбылась моя мечта. Я впервые летал на самолете Як-12. Какое это было счастье! Так хотелось гладить рукой живой, вибрирующий самолет, крепко обнять летчика Федора Киреевича Дорошенко.
Слышу:
— Приготовиться!
С радостью отвечаю:
— Есть приготовиться! — и вылезаю на подножку, рукой берусь за подкос.
— Пошел!
— Есть пошел!
И, о боже! Мной овладел невыразимый страх. В груди все поднялось, в животе стало холодно и щекотно, дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы. Я растерялся, не знал за что хвататься руками. Наконец — рывок, и страх остался где-то в небе, а я опять почувствовал себя счастливым
…Над головой — купол, далеко под ногами — земля, Милая, родная многоцветная красавица.
— Ура! Я парашютист! — кричу что есть духу.
Вот так стал прыгать. Больше уже не трусил. Научился управлять телом в свободном падении, приземляться поближе к кресту, не стал теряться в сложных ситуациях. Все это приходит со временем…
В 1965 году я был призван в Советскую Армию, Имея уже сто восемьдесят один прыжок, я смело стал проситься в воздушнодесантные войска. Меня послали в школу младших командиров. А потом перевели в Центральный спортивный клуб. Там было у кого поучиться. Славой пользовались Островский, Прохоров, Звягинцев, Дударь, Иванов, Шемякин, Ягодин. Все настоящие мастера.
Друзьями моими стали Юра Юматов и Валерий Глагольев. Ну что за ребята! На редкость душевные, волевые… Валерка светловолосый, рослый, крепко сбитый, подвижный. Он всегда что-нибудь затевал, выбирал все самое трудное… Например, одним из первых мастерски буксировался на парашюте за автомашиной.
Валерий был всесторонним и смелым спортсменом. Он имел завидные успехи и в баскетболе, и в волейболе, и в футболе, хорошо бегал на коньках и лыжах. Все это для парашютиста нужно. И, конечно, он был замечательный товарищ.
Многое можно рассказать о другом моем друге — Юре Юматове. Лобастый, симпатичный парень, стройный, немного щеголеватый, что только украшало его. Он увлекался вольной борьбой и самбо. И, конечно, гитарой. Как он играл и пел! Артист и только!
Одну зиму мы все ломали голову над созданием специального приспособления для парашютиста. Юра Юматов тоже участвовал в этой затее. И вот родилось решение: «ласточкин хвост». Кому такая идея принадлежит, не знаю, но она гениальна. Просто, безопасно, и хорошая горизонтальная скорость…
Я был счастлив, что на Памире оказался вместе со своими друзьями. С друзьями и в трудном деле легче.
Самый незабываемый момент: последние секунды до старта. Раскрылся люк. Под ногами поплыл белоснежный Памир. Я посмотрел на иллюминатор гермокабины, в которой находились десять самых опытных парашютистов. Юра Юматов, провожая нас, улыбался. Жестами мы пожелали друг другу удачи. Его на миг оттеснил объектив фотокорреспондента, потом я опять увидел улыбающееся, веселое лицо Юры Юматова. Словно он рвался к нам в отряд тридцати шести…
Началась выброска третьего потока. Я приблизился к обрезу сиденья, весело подмигнул ребятам, удалось уловить момент, чтобы зафиксировала меня фотокамера с самолета. Вдруг что случится, пусть хоть на фотографию мама посмотрит… Сорвался вниз мягко, но тут же меня обдало холодной струей воздуха. На заданной высоте раскрылся парашют. Я помахал рукой вслед уходящему самолету, щелкнул несколько раз своим фотоаппаратом. Внизу раскинулся Памир. Я оценил обстановку, сориентировался.
Красота! Горы удивительно белые, чистые, прозрачный воздух. А небо синее-пресинее, с необыкновенно ярким солнцем, и вокруг разноцветные купола парашютов. Они в небе надо мной, подо мной и, потерявшие упругость, — внизу на площадке.
Замечаю, что прохожу крест. Не попасть на обозначенное место — значит погибнуть Разворачиваюсь на малый снос и показываю руками товарищам, чтобы и они делали, как я. Не понимают. Срываю маску и кричу во все горло. Успокоился, когда они тоже стали разворачиваться. Видно же, как уносит ветер дым от шашки. Начинаю скользить, выбирая передние стропы. Скорее вниз, чтобы не унесло куда-нибудь! А страшный ветер качает меня, тащит…
Уже потом мы узнали, как хорошо помог штурману Анатолий Хиничев. Его отстранили от прыжка по болезни, так парень пешком пришел на площадку, помог метеорологам и группе наведения правильно навести самолет на место приземления парашютистов. А нам помог тем, что зажег дымовую шашку.
Как я расцениваю подвиг ребят? Думаю, что все проявили отвагу и большое мужество при выполнении сложной задачи. Не даром же всех наградили медалью «За отвагу».
МЫСЛИ ВСЛУХ
«Некоторые товарищи часто говорят о том, что вот те, кто закрывал амбразуры телом, кто горел в самолетах и танках, останавливал пулеметным огнем врага, — настоящие патриоты. Конечно, это так. Только разве мы, «необстрелянные мальчишки», не патриоты? Сколько раз мы дискутировали по этому вопросу и пришли к выводу: не замечать в новом поколении беспредельного патриотизма, значит не видеть источника подвигов. А подвигов за последние годы молодежь совершила немало. Один из них — прыжок комсомольцев-парашютистов на пик Ленина.
Тщательная подготовка, упорные тренировки, полная решимость каждого из нас выполнить почетное задание были залогом успешного достижения поставленной цели. Но мы знали и о той опасности, которая ожидала нас. Бездонные пропасти, крутые снежные сбросы, камни и островерхие скалы… А где их нет, неожиданных опасностей на пути идущего вперед человека? Главное — мы горели желанием совершить этот «коронный» прыжок в честь 50-летия ВЛКСМ.
В нашей стенгазете печатались заметки с призывами достойно встретить полувековой юбилей комсомолии. Мы об этом не говорили, но в душе все гордились, что являемся участниками такой важной экспедиции. И если быть откровенным, больше всего я волновался за себя: количество прыжков у меня меньше, чем у многих ребят…
К счастью, у пашен группы из тридцати шести человек все завершилось благополучно. Ребята блестяще выполнили прыжок. Случай с Асаенком и Михеевым показал, что наши парни не растеряются в любой обстановке.
Перед прыжком я о многом успел передумать. И о том, как в детстве прыгал с сосны с парашютом, сделанным из простыни, и о том, как испытывал парашюты собственной конструкции на кроликах… Ссадины на ногах у меня в ту пору не успевали заживать.
Перебрал в памяти всех сестер и братьев, представил, как они услышат по радио о нашей экспедиции и подумают: «Может, и Виктор там?»
В момент выброски мне было не страшно. Я лишь боялся, как бы не сорвало потоком воздуха кислородную маску…
Приземлился неудачно. Силой ветра был свален, тащился за парашютом и расшиб колено. Альпинисты, которые сопровождали нас с пика, помогали мне идти, на крутых спусках притормаживали веревками Очень хотелось пить и не хватало воздуха. Как и всех, очень клонило ко сну.
Наша группа, шедшая впереди, присела у теплых камней отдохнуть, сон тут же свалил многих. И я заснул. Вдруг слышу сквозь дрему чей-то громкий сердитый голос. Это подошел руководитель группы альпинистов Виктор Тимофеевич Галкин.
— Что вам, жизнь надоела? Разве можно садиться да еще и спать? Вставайте немедленно! — сердито говорил он. Откуда только такой бас появился. Всегда Виктор Тимофеевич говорил приглушенным мягким голосом.
Пришлось подняться А как не хотелось! Все мышцы были словно свинцом налиты.
Опытный, с большими заслугами альпинист Виктор Тимофеевич Галкин не случайно требовал продолжать движение. Все мы, конечно, утомились, летая над Памиром и прыгая на пик в кислородных масках. Хотелось отдохнуть, но надо было спуститься ниже, где больше кислорода. Там, на площадке, ждали нас палатки, обед и ночлег. Нельзя «раскисать» и спать высоко в горах, да еще под солнцем.