действиям.
Общего сигнала так и не последовало, и вот литовская конница отважно и стремительно ринулась в атаку. Быстро смешались ряды сражавшихся, и бомбардиры врага не успели управиться — более или менее эффективными оказались лишь первые два залпа, и тут же главный удар тяжелого конного рыцарства немцы направили на литовско — русское войско. Пение победоносного орденского гимна огласило окрестности, его заглушил лязг стали…
Согласно Я. Длугошу, вступили в сражение и поляки. Войско крестоносцев было жестко и строго организовано. Основу его составляла ударная конница. Начальная боевая единица — «копье» — состояла из тяжеловооруженного рыцаря, легковооруженного оруженосца и лучника. 20 — 100 копий составляли «знамена», отряды, которые выстраивались в клинья. И вот гигантский клин потянулся по дорогам и полям, нацеливаясь острием на центр союзного войска, где стояли русские полки. Замысел Ульриха фон Юнгингена и его командующих — великого контура Фридриха фон Валленрода и великого маршала Конрада фон Лихтенштейна — состоял, очевидно, в том, чтобы, уничтожив центральные русские полки, рассечь союзные войска надвое и бить по частям поляков и литовцев. Ян Длугош:
«Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое — то огромное строение, и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди на расстоянии даже нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов; когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как те и другие сгрудились в какой — то клубок и было даже невозможно ни переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня или убив противника, не занимал место побежденного».
Первый ряд русских был изрублен без остатка, смялись второй и третий ряды, потом в сече пал весь передовой полк смолян, уронив свою хоругвь. Возникла опасность для правого фланга польского войска, который стал подаваться под натиском немцев, часть коих уже прорывалась к обозам, а некоторые литовские беглецы понесли в Литву паническую весть о победе немцев, которые в десятки тысяч глоток уже запели над полем: «Христос воскрес!»
В речи М. О. Кояловича меня поразило одно сведение — оказывается, немецкие историки, совсем в духе будущих «евразийцев», приписывали великую грюнвальдскую победу той самой легкой татарской коннице, что стояла на крайнем правом фланге соединенных славянских войск, готовая в любой момент броситься на добивание бегущего противника или… стрекануть по спасительной дороге на Ульново! Тезис не верен и даже спекулятивен хотя бы потому, что серьезные комментаторы битвы считают общую численность легковооруженной татарской конницы всего в 1000 — 2000 всадников.
Нет, как признает объективная история, исход битвы предрешили смоленские полки, что стояли насмерть, наваливая копьями, мечами и секирами вал за валом перед собой! Это был центр всего объединенного войска — на стыке сходящихся дорог из Грюнвальда и Танненберга, и, когда в ходе боя образовалась движущаяся по этим дорогам знаменитая железная «свинья», она уперлась рылом в булатную стену смолян, не отступивших ни на шаг. Они не только защитили правый фланг польского войска, но даже начали бить, как говорил Коялович, в бок немцам, уносившимся за литовскими беглецами. И далее: «Витовт, изнемогавший в усилиях остановить, собрать и устроить беглецов, имел, однако, достаточно присутствия духа, чтобы понять величие момента и доблести смольнян. Он послал им подкрепление, стал понукать Ягайлу, бывшего сзади войска, выехать в переднюю часть польского войска, чтобы одушевить его; сам, между тем, стал командовать и своим оставшимся войском и польсяим».
Воображаю кульминационный момент битвы. Безвестный смоленский витязь в русском шлеме, защищенный вместе с конем булатными латами, с блистающим булатным русским мечом прорубает с товарищами просеку в рядах врагов, прорывается к штандарту Великого Магистра, отбрасывает его копье, приподнимается на стременах и через головы охранников направляет каленое острие своего длинного копья в грудь Ульриха фон Юнгингена, поразив его «под сосок».
«Было еще много дела уже больше всего для польского войска», — говорил М. О. Коялович. Крупный польский конный отряд ринулся к Грюнвальду, в обход растянувшемуся немецкому войску, и ударил его во фланг. «Этот обход, возможный, как всякому очевидно, только при стойкости центра, т. е. при доблести смольнян, дал значительно иной оборот битве…» За этим обходным отрядом уже, без сомнения по указанию Витовта, понеслось к Грюнвальду татарское войско и «показало обычную свою способность побивать неприятеля сбоку и сзади»… «Понеслись и малороссийские конные отряды, казаки и забрались не только к Грюнвальду, но и к Танненбергу и даже оттуда били немцев».
Исход одного из самых исторически значительных на памяти средневековых европейцев сражений стал неизбежен…
Тогда, в Польше, я, ранее не интересовавшийся подробностями Грюнвальдской битвы, грешным делом, подумал, что русский историк белорусского происхождения Михаил Коялович мог преувеличить в юбилейной речи, говоря, что «главное и первое дело, основа всего успеха была в доблести смольнян» и в военном таланте князя Витовта, но мои польские друзья перевели для меня слова Яна Длугоша, которые я позже сверил по печатному русскому источнику: «В этом сражении русские рыцари Смоленской земли упорно сражались, стоя под собственными тремя знаменами, одни только не обратившись в бегство, и тем заслужили великую славу. Хотя под одним знаменем они были жестоко изрублены и знамя их было втоптано в землю, однако в двух остальных отрядах они вышли победителями, сражаясь с величайшей храбростью, как подобает мужам и рыцарям, и, наконец, соединились с польскими войсками».
Неустойчивые мирные годы текли век за веком, стены Мальборка нет — нет да сотрясались бурными волнами европейской истории, и через все эти события невредимой прошла фанатичная идея «Drang nach Osten». В новое время на древней земле пруссов возникла наследница Тевтонского и Ливонского религиозно — милитаристских орденов немецкая монархическая Пруссия, в новейшее время она усилиями «железного канцлера» Бисмарка расширилась, поглотив почти весь фатерланд, а империалистическая, милитаристическая и националистическая идефикс к концу XIX века отлилась в триединую формулу — король во главе Пруссии, Пруссия во главе Германии, Германия во главе мира.
С 1896 года каменная твердыня Пруссии — Мариенбург — начала укрепляться свежей системой обороны: батареи, форты, люнеты, орудийные и стрелковые бойницы. После первой мировой войны эти укрепления были демонтированы, и по Гаагской конвенции Мальборк стал считаться историко — архитектурным памятником. Но вскоре новые события сотрясли Европу. Гитлеровцы продолжили дело тевтонов, ц Мальборк сделался для них символом старых и новых устремлений на восток. Нарушив Гаагскую конвенцию, они вновь превратили памятник истории в современную военную крепость. Напомню, чем это.кончилось.
Стою в центре внутреннего двора Мальборка. Незнблемо лежит здесь большой гранитный камень, как заключительная точка летописи, растянувшейся на восемь столетий…
Январским днем 1945 года, когда от мороза липли к рукам автоматы, прорвались к Мальборку солдаты и офицеры 2 — го Белорусского фронта. Их встретил бешеный огонь с башен, стен и крыш. В крепости засело несколько тысяч гитлеровцев, вскормленных диким мясом геббельсовской пропаганды. Они изготовились дорого продать свои жизни. Глубокие подземелья замков и храмов были набиты боеприпасами и продовольствием, средневековые, недосягаемые снаружи колодцы давали свежую воду, подступы к цитадели окружали рвы и надолбы, опутывала колючая проволока, а вся окрестная земля являла собою сплошную затаившуюся смерть — мины рвались даже от автоматной пули, пущенной наугад. Однако эту голову подыхающей коричневой гидры надо было непременно раздавить! Пятьдесят два дня и пятьдесят одну ночь длился беспрерывный и беспримерный штурм крепости, пока она не пала в солнечный мартовский рассвет. Многие тысячи советских воинов остались здесь навек, и у камня, положенного в их память, смолкает сегодня разноязычный говор, молча снимаются с голов береты, шляпы, испанки, шапки, кепи, конфедератки, сомбреро, фески, пилотки, бескозырки…
Ужасающие руины 1945 года остались только на фотоснимках. Более десятка лет польские реставраторы и каменщики восстанавливали замок, где с 1961 года разместился замковый музей с его замечательными коллекциями исторических и культурных ценностей. Рваная двухцветная мозаика пестрит на внешней кладке стен темный средневековый кирпич и светлый, современный: вечный след последней войны…
И еще существует такая великая сила, как историческая память народов и живая память современников… Это здесь когда-то был учрежден Железный крест, несущий символику, связанную с гербом Тевтонского ордена, сюда автор «Крестоносцев», лауреат Нобелевской премии Генрик Сенкевич обратился с гневным письмом к Вильгельму II, на этих плацах устраивались грандиозные представления и манифестации гитлеровцев, насаждавших в немецком народе нацистскую идеологию, вокруг этих стен сохранились обширные кладбища военнопленных — советских и британских солдат. Полмиллиона людей со всех концов света входят ежегодно в замок, чтобы оживить память; народы, теряя память, теряют жизнь.
41
Следы последней, чудовищной по разрушениям и по масштабам, войны, память о ней, о ее несметных невинных жертвах никогда не исчезнут с многострадальной земли Европы. Орадур — де — Глан, Дахау, Бухенвальд, Маутхаузен, Освенцим, Бжезинка, Треблинка, Лидице, Хатынь, Бабий яр, Красуха… Последним, отмеченным особо кровавой печатью фашизма местом, которое мне довелось посетить, был Крагуевац. Это незабываемо.
Группа советских писателей была приглашена югославскими товарищами на празднование очередной годовщины освобождения Белграда. Глава нашей делегации поэт Сергей Викулов, освобождавший город от фашистов, ненасытно вглядывался в него спустя тридцать три года, и мы не мешали ему, бывшему командиру батареи. Наши войска пробивались сюда сквозь горы, укрепленные врагом по дорогам и на узлах дорог, по перевалам и переправам, на господствующих вершинах и фронтальных склонах.