й совершенно не чувствовал, что находится внутри.
Он подобрался к шатру, присел у входа, задумался. Любопытство – моё самое страшное проклятие, но просто осознав порок, от него не избавишься. Увы. Бен откинул шкуру и заглянул внутрь.
Закутанная в одеяла фигура сидела у дальней стенки шатра, менее чем в трёх шагах от него, сгорбившись над жаровней, от которой поднимались завитки дыма. Послышалось дыхание – громкое, натужное. Из-под покрывала выглянула рука, у которой все кости были как будто сломаны, и поманила мага к себе. Из-под укрывавшего голову одеяла послышался хриплый голос.
– Входи, маг. Я полагаю, у меня есть кое-что твоё…
Быстрый Бен окинул мысленным взором свои Пути – он мог открыть одновременно не больше семи, хотя владел далеко не только семью. Сила волнами прокатилась по его телу. Он сделал это неохотно – использовать сразу почти всё, чем владеешь, значит прислушаться к сладкому шёпоту всемогущества. Только это чувство на деле – опасная, потенциально смертельная иллюзия.
– Теперь ты понял, – продолжил незнакомец, чью речь то и дело прерывали сиплые, хрипящие вздохи, – что должен его забрать. Для подобных мне владеть таким предметом, связанным с твоими внушительными силами, смертный…
– Кто ты такой? – спросил чародей.
– Сломленный. Разбитый. Прикованный к лихорадочному трупу под нами. Я не желал себе такой судьбы. Не всегда я был средоточием боли…
Быстрый Бен прижал ладонь к земле у шатра и направил силу на поиски. Спустя бесконечное мгновение он поражённо распахнул глаза.
– Ты заразил её.
– В этом мире, – проговорил незнакомец, – я подобен раку. И с каждым угасанием света я становлюсь всё смертоноснее. Она не может пробудиться, пока я живу в её плоти. – Он чуть шевельнулся, и из-под складок засаленного одеяла послышался звон цепи. – Твои боги сковали меня, смертный, и решили, что дело сделано.
– Ты требуешь службы в обмен на мой маячок, – сказал Быстрый Бен.
– Именно. Если я обречён страдать, пусть так же страдают и боги, и весь их мир…
Чародей выпустил все Пути одновременно. Волна силы прокатилась по шатру. Фигура закричала, отшатнулась назад. Одеяло вспыхнуло огнём, как и длинные, спутанные волосы создания. Быстрый Бен метнулся внутрь шатра вслед за последней волной своего волшебства. Взмахнул рукой, согнутой в запястье ладонью вверх. Его пальцы вошли в глазницы существа, ладонь врезалась в лоб, так что голова резко откинулась назад. Другой рукой Быстрый Бен безошибочно подхватил камешек, который покатился на грязный камыш.
Сила Путей померкла. Когда чародей отступил, развернулся и прыгнул головой вперёд к выходу, скованное создание заревело от ярости. Быстрый Бен вскочил на ноги и побежал.
Волна силы настигла его, ударила в спину так, что маг растянулся на горячей, курящейся паром земле. Он завопил, извиваясь под давлением чар. Попытался отползти дальше, но мощь была слишком велика. Она потащила мага назад. Быстрый Бен вцепился руками в землю, уставился на тёмные борозды, которые оставляли его пальцы, увидел выступавшую на них тёмную кровь.
Огнь, прости меня.
Невидимая, безжалостная хватка подтаскивала его всё ближе и ближе ко входу в шатёр. Фигура внутри исходила яростью и голодом, а также уверенностью, что вот-вот удовлетворит эти свои желания.
Быстрый Бен был беспомощен.
– О, какую боль ты познаешь! – заревел бог.
Что-то вырвалось из земли. Огромная рука схватила чародея, словно ребёнок – куклу. Быстрый Бен снова заорал, когда рука потащила его в глубь забурлившей, горячей почвы. Его рот наполнился землёй.
Сверху раздался приглушённый гневный вопль.
Зазубренные камни царапали тело чародея, пока неведомая сила тащила его сквозь плоть Спящей богини. От нехватки воздуха в глазах потемнело. Он начал терять сознание…
А в следующий миг уже кашлял, сплёвывая мокрую землю. Прекрасный, тёплый воздух хлынул в лёгкие. Маг смахнул с глаз песок, перекатился набок. На него обрушились подхваченные эхом стоны, твёрдая земля под ним медленно выгибалась, шевелилась. Быстрый Бен поднялся на четвереньки. Кровь капала с изодранной плоти его души – от одежды остались одни лохмотья, – но он был жив. Чародей поднял взгляд.
И чуть не завопил.
Над ним высилась человекоподобная фигура, размером в пятнадцать человеческих ростов, если не больше, головой она практически доставала до купола пещеры. Тёмная глиняная плоть, усыпанная нешлифованными алмазами, блеснула, когда великан шевельнулся. Он будто не обращал на Быстрого Бена внимания, но чародей понимал, что именно это создание спасло его от гнева Увечного бога. Руки великана были подняты к своду, исчезали, сливались с мутным, красноватым потолком. Огромные туско-белые арки мерцали наверху, расположенные через равные промежутки, словно рёбра. Руки держали или, возможно, врастали в два таких ребра.
Вдалеке за великаном, примерно в тысяче шагов, виднелось ещё одно такое чудище с поднятыми руками.
Быстрый Бен обернулся, посмотрел в противоположном направлении. Другие прислужники – чародей разглядел ещё четверых, может, пятерых на протяжении громадной пещеры – тоже тянулись к потолку. Пещера оказалась на деле огромным тоннелем, который изгибался вдалеке.
Выходит, я и вправду внутри Огни, Спящей Богини. На живом Пути. Плоть. И кости. И эти… прислужники…
– Благодарю тебя! – обратился маг к возвышавшемуся над ним великану.
Приплюснутая, бесформенная голова склонилась. Алмазные глаза блеснули, словно падающие звёзды.
– Помоги нам.
Голос был детским, и в нём звучало отчаяние.
Быстрый Бен разинул рот. Помочь?
– Она слабеет, – простонал великан. – Мама слабеет. Мы умираем. Помоги нам.
– Как?
– Помоги нам, пожалуйста.
– Я… я не знаю как.
– Помоги.
Быстрый Бен с трудом поднялся на ноги. Теперь он заметил, что глиняная плоть таяла, текла влажными струйками по толстым рукам. Алмазы вываливались. Увечный бог убивает их, отравляя плоть Огни. Мысли чародея понеслись вскачь.
– Прислужник, дитя Огни! Сколько времени? Пока не будет поздно?
– Мало, – ответил великан. – Скоро. Совсем скоро.
Быстрого Бена охватила паника.
– Как скоро? Ты не можешь сказать точнее? Мне нужно знать, с чем можно работать, друг. Попытайся, пожалуйста!
– Очень скоро. Десятки. Десятки лет, не больше. Совсем скоро. Помоги нам.
Волшебник вздохнул. Для этих сил века, судя по всему, казались днями. Но даже в этом случае просьба прислужника была невообразимой. И опасной. Что случится, если Огнь умрёт? Храни нас Беру, не хотелось бы это узнать. Ладно, теперь это и моя война. Он огляделся, посмотрел на глинистую, влажную землю вокруг, напряг чародейские чувства. И быстро нашёл свой маячок.
– Прислужник! Я оставлю здесь кое-что, чтобы потом снова найти тебя. Я найду помощь – обещаю – и вернусь к тебе…
– Не ко мне, – отозвался великан. – Я умру. Придёт другой. Наверное. – Огромные руки прислужника стали совсем тонкими, почти вся алмазная броня отвалилась. – Теперь я умру. – Он начал оседать. Красноватое пятно на потолке растеклось на рёбра, на них появились трещины.
– Я найду ответ, – прошептал Быстрый Бен. – Клянусь.
Маг взмахнул рукой, и открылись врата Пути. Не оглядываясь – зная, что увиденное разобьёт ему сердце, – он шагнул в портал. И исчез.
…Кто-то решительно тряс его за плечи. Быстрый Бен открыл глаза.
– Будь ты проклят, маг! – прошипела Хватка. – Уже почти рассвело – нам нужно улетать.
Чародей со стоном вытянул затекшие ноги, морщась при каждом движении, а затем позволил капралу поднять себя.
– Ты его забрал? – требовательно спросила она, помогая доковылять до кворла. Хватке приходилось почти нести мага на себе.
– Кого?
– Ну, камешек.
– Нет. У нас проблемы, Хватка…
– У нас всегда проблемы…
– Нет, я имею в виду всех нас. – Он остановился как вкопанный, пристально посмотрел на неё. – Всех нас.
Выражение лица Бена потрясло её.
– Ясно. Но вот прямо сейчас нам надо лететь.
– Точно. Лучше привяжи меня к седлу – я наверняка усну.
Они подошли к кворлу. Морант в переднем хитиновом седле повернул к ним глухой шлем, но ничего не сказал.
– Ох, Королева грёз, – пробормотала Хватка, затягивая на ногах Быстрого Бена кожаные ремни. – Я тебя никогда таким напуганным не видела, чародей. Чуть ледышками не обмочилась.
Это были последние слова той ночи, которые запомнил Быстрый Бен, но их он запомнил хорошо.
Ганос Паран чувствовал, что тонет. Но не в воде – во тьме. Он потерялся, бился в панике, погружался в некое неведомое, непостижимое пространство. Стоило прикрыть глаза, голова начинала кружиться, кишки сжимались в твёрдый узел, словно он вновь стал ребёнком – напуганным, непонимающим. Душа его корчилась от боли.
Капитан пошёл прочь от баррикады в Разделе, где последние на сегодня торговцы всё ещё проходили через строй малазанских солдат, охранников и клерков. В полном соответствии с приказами Дуджека Паран устроил лагерь в узкой горловине перевала. Пошлины и обыски фургонов принесли заметный улов, хотя, как только вести об этом распространились, поступления стали уменьшаться. Нужно было поддерживать хрупкий баланс: сохранять такой уровень пошлин, какой могли переварить торговцы, и пропускать ровно столько контрабанды, чтобы совсем не придушить торговлю между Крепью и Даруджистаном. Пока что Паран с этим справлялся, пусть и с трудом. Впрочем, это была наименьшая из трудностей, с которыми он столкнулся.
С самого возвращения из Даруджистана капитан чувствовал, что его несёт по течению, бросает туда-сюда по воле хаотического превращения, которое происходило с Дуджеком и его отверженной армией. Малазанский якорь отрезали. Линии снабжения рассыпались. Нагрузка на офицерский корпус выросла стократно. Почти десять тысяч солдат вокруг испытывали детскую потребность в утешении и ободрении.
А этого Паран дать им не мог. Его собственное смятение только возросло. В его жилах текли ручейки крови Пса. Обрывочные воспоминания – редко его собственные – и странные, потусторонние видения наполняли сны по ночам. Бесконечные проблемы снабжения и логистики, которые ему приходилось решать, удушливые задачи командования – всё это снова и снова прорывалось через прилив физической боли, которая терзала теперь Парана.