– Т’лан имассов?
– Возможно. Честно говоря, я не уверен, капитан. Но она там сильнее всех прочих.
Сердце Парана ёкнуло.
Рядом завопила кошка, метнулась серой молнией вдоль стены сада и скрылась из глаз. Снова послышался ор – на этот раз с другого конца узенькой улочки. По спине Парана побежали мурашки. Он встряхнулся.
– Меньше всего нам сейчас нужен новый игрок. Ситуация и так не сахар…
Из соседнего переулка вывалились две собаки, сцепившись в отчаянной драке. Перепуганная кошка зигзагом обошла рычащих тварей. Все лошади вдруг одновременно отпрянули, прижали уши. Справа в сточной канаве капитан увидел – и ошеломлённо распахнул глаза – два десятка крыс, которые трусили следом за малазанцами.
– Да что за Худ?..
– Штырь! – окликнул сзади Быстрый Бен. Ехавший впереди чародей обернулся в седле, на его обветренном лице застыло совершенно несчастное выражение.
– Расслабься немного, – приказал Быстрый Бен не без теплоты в голосе.
Штырь кивнул и повернулся обратно.
Паран отмахнулся от роя мух, который вился прямо у него перед лицом.
– Молоток, а к какому Пути обращается Штырь? – тихо спросил он.
– Тут не в Пути дело, сэр, а в том, как он его направляет. Это ещё мягкие последствия.
– Для кавалерии, наверное, просто кошмар…
– Мы же пехота, сэр, – с сухой усмешкой напомнил Молоток. – В любом случае я видел, как он один останавливал атаку врага. Сами понимаете – очень полезный талант…
Никогда прежде Паран не видел, чтобы кошка с разбегу врезалась головой в стену. Глухой стук сменился отчаянным царапаньем когтей, когда ошалевшее животное попыталось отпрыгнуть назад. Эти звуки привлекли внимание двух псов. В следующий миг они бросились в погоню за кошкой. Все трое исчезли в соседнем переулке.
У капитана нервы уже натянулись до предела, да и боль в животе не проходила. Можно позвать Быстрого Бена и приказать ему ехать впереди, но его силу заметят – издалека почувствуют, – а я не хочу так рисковать. Да и сам он, наверное, тоже.
В каждом квартале, куда въезжали малазанцы, поднималась дикая какофония – шипение кошек, вой и лай собак, рёв мулов. Повсюду бегали крысы – бездумно, как лемминги.
Когда Паран счёл, что они уже обогнули рыночную площадь, он окликнул Штыря и приказал закрыть Путь. Чародей покорно кивнул и подчинился.
Вскоре они оказались у Северных ворот и выехали на поле недавней битвы. Признаки осады ещё можно было разглядеть среди жухлой травы. Гниющие обрывки одежды, блеск клёпок, выцветшие добела кости. Летние цветы голубым морем окружили свежие курганы в двух сотнях шагов слева, и море это наливалось синью тем сильнее, чем ниже опускалось за холмы солнце.
Паран радовался относительной тишине равнины, несмотря на тяжёлый, затхлый запах смерти, который просачивался в самые кости, пока малазанцы пересекали поле. Похоже, мне на роду написано проезжать по таким местам. С того самого дня в Итко-Кане, когда осы меня жалили за то, что отрывал их от кровавого пиршества, я всё время иду следом за Худом. Чувствую себя так, будто никогда и не знал ничего, кроме войны и смерти, хотя на самом деле лишь несколько лет прошло. Ох, Королева грёз, я себя чувствую таким старым… Паран нахмурился. Жалость к самому себе способна занять слишком важное место в мыслях, если не следить за ней и не подавлять в зародыше.
Увы, это привычка унаследована от матери с отцом. И сколько бы ни получила в наследство сестрица Тавор, она всё отдала мне. Тавор и в детстве была холодной и практичной, а ещё больше – когда выросла. Если кто-то и сумеет спасти наш Дом от Ласиин во время чисток знати – лишь она. Не сомневаюсь, что я бы ужаснулся, узнав, какую тактику она избрала, но Тавор никогда не смирится с поражением. Так что лучше она, чем я. Тем не менее Парана терзали тревожные мысли. С того дня, как армию объявили вне закона, они почти не получали вестей из других частей Империи. Слухи о грядущем восстании в Семи Городах не утихали, хотя его уже много раз предсказывали и такие пророчества ещё ни разу не сбывались. На этот раз Паран сомневался.
Что бы ни случилось, Тавор позаботится о Фелисин. Хоть этим можно утешиться…
От мрачных размышлений его отвлёк голос Молотка:
– Я так понимаю, штабной шатёр Бруда стоит в лагере тисте анди, капитан. Прямо впереди.
– Штырь с тобой согласен, – заметил Паран. Маг безошибочно вёл их к странному – даже с такого расстояния, – более того, диковинному лагерю. С виду никто не дежурил у частоколов. Да что там, капитан вообще никого не видел.
– Похоже, переговоры прошли по плану, – проговорил целитель. – Нас ещё не нашпиговали стрелами.
– Меня это тоже обнадёживает, – отозвался Паран.
Штырь поехал по широкому проходу между высоких, унылых шатров тисте анди. Начинались сумерки; потрёпанные, поблекшие обрывки ткани на стойках шатров теряли остатки цвета. Несколько тёмных, призрачных фигур появились из боковых проходов, но не обратили на маленький отряд никакого внимания.
– Тут и не захочешь – утратишь присутствие духа, – тихо пробормотал Молоток.
Капитан кивнул. Будто едем и едем в сумрачном сне…
– Это, наверное, и есть шатёр Бруда, – добавил целитель.
У простого и практичного шатра ждали двое, не сводили глаз с Парана и его солдат. Даже в сумраке капитан сразу их узнал.
Малазанцы натянули поводья, остановили лошадей, затем спешились и подошли.
Скворец не стал терять времени даром:
– Капитан, мне нужно поговорить с твоими солдатами. Командир Дуджек желает побеседовать с тобой. Потом можем собраться все вместе, если захочешь.
Подчёркнутая сухость слов Скворца насторожила Парана. В ответ он просто кивнул, затем, когда бородатый командир зашагал прочь с Молотком, Быстрым Беном и Штырём, капитан перевёл взгляд на Дуджека.
Старый солдат внимательно посмотрел на Парана, затем вздохнул.
– Мы получили известия из Империи, капитан.
– Как, сэр?
Дуджек пожал плечами.
– Никаких прямых контактов, разумеется, но источники у нас надёжные. Отбраковку знати Ласиин провела… тщательно. – Он помолчал, затем сказал: – У Императрицы новый адъюнкт…
Паран медленно кивнул. Ничего удивительного. Лорн погибла. Нужно было взять кого-то другого на эту должность.
– Есть ли новости о моей семье, сэр?
– Твоя сестра Тавор спасла всё, что смогла, парень. Владения Паранов в Унте, пригородные имения… большинство долгосрочных контрактов. Но всё равно… твой отец умер, а вскоре мать решила… присоединиться к нему по ту сторону Врат Худа. Мне очень жаль, Ганос…
Да, это похоже на неё, верно? Жаль? Да, и мне.
– Спасибо, сэр. Честно говоря, эти новости потрясли меня меньше, чем вам может показаться.
– Боюсь, это не всё. То, что тебя объявили вне закона, сделало Дом… уязвимым. Вряд ли у твоей сестры оставался другой выход. Отбраковка планировалась жесточайшая. Очевидно, Тавор уже некоторое время готовилась. И хорошо понимала, что будет. Детей аристократов… насиловали. Затем убивали. Приказ не оставлять в живых ни одного благородного ребёнка добрачного возраста официально, разумеется, не звучал. Может, Ласиин и вправду не знала, что происходит…
– Прошу вас, сэр, если Фелисин погибла, так и скажите, но избавьте меня от подробностей.
Дуджек покачал головой.
– Нет, этой судьбы она избегла, капитан. О чём я и пытаюсь тебе сказать.
– И что же Тавор продала, чтобы добиться этого… сэр?
– Даже заняв пост адъюнкта, Тавор получила лишь ограниченное влияние. Она не могла себе позволить открыто проявлять… снисхождение – так, по крайней мере, я понимаю её намерения…
Паран закрыл глаза. Адъюнкт Тавор. Что ж, сестрица, свои амбиции ты не скрывала.
– Фелисин?
– Отправилась на Отатараловые рудники, капитан. Не на всю жизнь, это точно. Когда огонь в Унте поутихнет, её наверняка вывезут – тихо, без шума…
– Только если Тавор сочтёт, что это не угрожает её репутации…
Дуджек оторопел.
– Её репу…
– Не среди знати, конечно: аристократы могут звать её чудовищем сколько пожелают, уверен, это и происходит, но ей плевать. И всегда было плевать. Я говорю о профессиональной репутации, командир. В глазах Императрицы и двора. Для Тавор только это имеет значение. Так что она отлично подходит на роль адъюнкта. – Голос Парана звучал ровно, слова – размеренно и спокойно. – В любом случае, как вы и сказали, ей нужно было принимать решение, а что до этой ситуации… я виноват в произошедшем, сэр. Отбраковка – изнасилования, убийства, смерть моих родителей, всё, что выносит теперь Фелисин, – моя вина.
– Капитан…
– Всё в порядке, сэр. – Паран улыбнулся. – Дети моих родителей – все как один – способны практически на всё. Мы способны пережить последствия. Может, нам не хватает обычной совести, а может, мы и в самом деле чудовища. Спасибо за новости, командир. Как прошли переговоры? – Паран как мог старался не замечать горя в глазах Дуджека.
– Хорошо, капитан, – прошептал старик. – Через два дня вы отправляетесь в путь – все, кроме Быстрого Бена, который вас потом догонит. Не сомневаюсь, что твои солдаты готовы к…
– Так точно, сэр, готовы.
– Очень хорошо. Это всё, капитан.
– Сэр.
Тьма опустилась, точно саван. Паран стоял на большом кургане, лицо его ласкал лёгкий ветерок. Он сумел выйти из лагеря так, чтобы не столкнуться со Скворцом и «мостожогами». Ночь требовала одиночества, и он почувствовал себя дома на этой братской могиле, звенящей памятью о боли, страдании и отчаянии. Среди мертвецов внизу – сколько взрослых голосов зовут своих матерей?
Смерть и умирание заново превращает нас в детей, в последний раз, для последнего детского крика. Многие философы утверждали, что мы навсегда остаёмся детьми, глубоко под ороговевшими слоями, из которых складывается броня взрослости.
Броня тянет вниз, ограничивает тело и душу внутри. Но защищает. Удары смягчаются. Чувства теряют остроту, так что остаётся лишь терпеть синяки, а те вскоре сходят.