– Сомневаюсь, что такая ирония его бы позабавила, – пробормотал Воевода. – Избавиться, говоришь? Если подумать, скорее всего, она знает, что рано или поздно должна будет защищаться…
– Тайна связывает их двоих, – прошептала Корлат.
Наступило молчание. Все понимали, что это правда, и всех она тревожила. Одна из душ Серебряной Лисы уже сталкивалась с Каллором в прошлом. Рваная Снасть, Беллурдан или Ночная Стужа.
Через некоторое время Бруд откашлялся.
– Опыт жизни… он ведь есть у девочки, так, Мхиби? Три малазанских чародея…
Мхиби устало улыбнулась.
– Теломен, две женщины и я – один отец и три невольных матери одного ребёнка. Присутствие отца столь слабо, что я даже начала подозревать, будто он сохранился лишь в памяти Ночной Стужи. Что до двух женщин, я пытаюсь выяснить, кем они были, и то, что я смогла разузнать – о Рваной Снасти, – меня утешает.
– А о Ночной Стуже? – спросила Корлат.
Бруд вмешался:
– Разве не Рейк убил её под Крепью?
– Нет, Ночную Стужу ударил в спину – предал – Высший маг Тайшренн, – ответила тисте анди. – Нам сообщили, – сухо добавила она, – что Тайшренн бежал обратно к Императрице. – Корлат вновь обратилась к Мхиби: – Что ты узнала о ней?
– Я замечала, – неохотно ответила рхиви, – пятна тьмы внутри Серебряной Лисы, которые, видимо, принадлежат Ночной Стуже. Кипящий гнев, жажда отмщения – возможно, против Тайшренна. В какой-то миг, наверное, скоро, между Рваной Снастью и Ночной Стужей произойдёт столкновение – победительница будет главной силой в натуре моей дочери.
Полдюжины вздохов Бруд молчал, затем сказал:
– Чем мы можем помочь этой Рваной Снасти?
– Малазанцы пытаются сделать то же самое, Воевода. Многое зависит от успеха их усилий. Мы должны положиться на них. На Скворца и на капитана Парана – того, что был возлюбленным Рваной Снасти.
– Я говорила со Скворцом, – заявила Корлат. – Этот человек обладает нерушимой силой характера, Воевода. Он благородный человек.
– В этих словах я слышу голос твоего сердца, – заметил Бруд.
Корлат пожала плечами.
– Тем меньше причин сомневаться во мне, Каладан. В этих вопросах я не отличаюсь беспечностью.
Воевода хмыкнул.
– Дальше идти по этой тропе я не смею, – сухо сказал он. – Мхиби, держись поближе к дочери. Если увидишь, что дух Ночной Стужи поднимается, а Рваной Снасти – слабеет, немедленно сообщи мне.
И если я подчинюсь, тем самым обреку свою дочь на смерть.
– Я, – продолжил Бруд, не сводя с рхиви взгляда узких глаз, – ещё не принял окончательного решения. Такое событие может подтолкнуть меня напрямую вмешаться в попытки малазанцев поддержать Рваную Снасть.
Мхиби вскинула брови.
– Как именно, Воевода?
– Положись на меня, – ответил Бруд.
Рхиви вздохнула, затем кивнула.
– Хорошо, я сообщу тебе.
Полог шатра дрогнул, и вошёл Хурлокель, знаменосец Бруда.
– Воевода, – сказал он, – посольство Даруджистана приближается к лагерю.
– Ну, тогда пойдём, поприветствуем их.
С самого прибытия кучер в глубоком капюшоне будто уснул. Дверцы огромного резного экипажа распахнулись, показалась нога в небесно-голубой туфле. Перед экипажем, запряжённым шестью лошадьми в украшенной драгоценными камнями сбруе, полукругом выстроились представители союзных армий: Дуджек, Скворец, Вывих и капитан Паран слева, а Каладан Бруд, Каллор, Корлат, Серебряная Лиса и Мхиби – справа.
Рхиви измучили события прошлой ночи, а тяжёлый разговор с Брудом только усилил изнеможение – молчать под градом суровых вопросов Воеводы было тяжело, но, как она думала, необходимо. Встреча её дочери с Параном прошла куда более натянуто и непросто, чем Мхиби описывала Бруду. И прошедшие часы отнюдь не сделали положение менее неудобным. Хуже того, эта встреча, кажется, пробудила что-то в Серебряной Лисе – девочка вычерпала у Мхиби много сил с того момента, тянула год за годом угасающую жизнь матери. Кто стоит за этой отчаянной жаждой к моей жизненной силе – Рваная Снасть? Или Ночная Стужа?
Скоро всё это закончится. Я с радостью приму освобождение в объятьях Клобука. У Серебряной Лисы теперь есть союзники. Они сделают всё, что нужно, уверена – о, духи рхиви, прошу вас, сохраните её. Моё время прошло, но окружающие продолжают требовать от меня… Нет, я не могу, не могу больше…
Нога в голубой туфле закачалась, пока не нащупала наконец землю. За ней последовали пухлая лодыжка, колено и бедро. Пузатый коротышка был одет в кричащие разноцветные шелка, которые самым возмутительным образом не сочетались друг с другом. Пухлая ручка поднесла к мокрому лбу блестящий алый платок. Твёрдо встав обеими ногами на землю, даруджиец испустил громкий вздох:
– Ох, пламенное сердце Огни, ну и жарища!
Каладан Бруд шагнул вперёд.
– Привет тебе, представитель града Даруджистана, от освободительных армий. Я – Каладан Бруд, а это Дуджек Однорукий…
Пузатый коротышка подслеповато мигнул, снова утёр лоб и расплылся в улыбке.
– Представитель града Даруджистана? Воистину так! Никто иной, говорит Крупп, не справился бы лучше, пусть он – лишь обычный горожанин, любопытный простолюдин, который прибыл только затем, чтоб доброжелательным взором обозреть сие судьбоносное событие! Крупп самым уместным образом польщён таким формальным – да что там, в высшей мере обходительным – приветствием! Какой же пышный приём заготовили, гадает Крупп, эти могучие воины для встречи официальных послов Совета Даруджистана? От предвкушений и ожиданий сердце Круппа грозит вот-вот выскочить из груди! Взгляните же на юг – се мчится сюда карета советников!
Хихиканье великой воронихи прозвучало в молчании, последовавшем за витиеватой речью даруджийца.
Вопреки своему страху и горю Мхиби улыбнулась. О да, конечно. Этого человека я знаю. Она шагнула вперёд и, не удержавшись, сказала:
– Я бывала в твоих снах, господин.
Крупп прищурился, глядя на неё, а затем встревоженно распахнул глаза. Он снова промокнул лоб платком.
– Любезнейшая, хоть всё возможно на земле…
Карга снова хрипло засмеялась.
– Тогда я была моложе, – добавила Мхиби. – И беременна. С нами был заклинатель костей… и Старший бог.
На круглом, красном лице отразилось узнавание, которое тут же сменилось ужасом. Впервые он будто потерял дар речи. Даруджиец ещё несколько мгновений смотрел на неё, затем перевёл глаза на девочку. Рхиви заметила, как он сощурился. Почуял, что́ происходит между нами. Мгновенно. Как? И почему я так уверена в этом? Насколько же глубока наша с ним связь?
Каладан Бруд откашлялся.
– Добро пожаловать, горожанин Крупп. Мы уже знаем об обстоятельствах рождения девочки – Серебряной Лисы. А ты, стало быть, тот самый смертный. Однако личность Старшего бога остаётся для нас загадкой. Который из них? Ответ на этот вопрос может во многом определить наши… отношения с этим ребёнком.
Крупп заморгал, глядя на Воеводу. Промокнул мягкий второй подбородок платком.
– О, Крупп понимает. Воистину разумеет! Внезапное напряжение пронзило сие достопочтенное собрание, м-м? Вопрос о боге. О да-а. Неопределённость, неуверенность – о как они ненавистны Круппу из Даруджистана… наверное, а быть может, и нет. – Он оглянулся через плечо на подъезжающую карету официальной делегации, снова утёр лоб. – Слишком скорый ответ может сбить с толку, да что там – дать вовсе неверное представление о делах и деяниях. Ох, силы небесные, как же быть?
– Разрази тебя гром! – Крик исходил от кучера роскошной кареты, которая уже подъехала совсем близко. – Крупп! Какого Худа ты здесь делаешь?!
Человечек в шелках развернулся и попытался отвесить решительный поклон, успеха он добился лишь частичного, однако движение всё равно вышло довольно элегантным.
– Любезный друг Мурильо! Ужели ты поднялся на новую ступень в мире смертных, взявшись за новое ремесло? Или, быть может, лишь слегка отклонился в сторону от старого? Крупп и не догадывался, что ты наделён талантом править мулами…
Человек на козлах скривился.
– Видишь ли, лошади, которых выбрал Совет, необъяснимым образом исчезли за миг до нашего отправления. Лошади, позволь добавить, неотличимо похожие на тех, которых вы с Мизой умудрились где-то приобрести.
– Какое удивительное совпадение, друг Мурильо!
Дверца кареты распахнулась и наружу выбрался широкоплечий, лысеющий мужчина. Его грубоватое лицо потемнело от гнева, когда он шагнул к Круппу. Пухлый горожанин раскинул руки для объятий, но на всякий случай отступил на шаг.
– Дражайжий и старейший друг мой и товарищ! Добро пожаловать, о советник Колл. А кто это пожаловал с тобой? Ах, не кто иной, как советник Эстрайсиан Д’Арле! Итак, ныне собрались здесь все истинно важные представители прекрасного града Даруджистана!
– Себя-то в этот список не спеши вносить, Крупп, – прорычал Колл, продолжая наступать на коротышку, который теперь пятился к собственному экипажу.
– Отчего же, отчего же, дружище Колл? Я здесь как представитель мастера Барука…
Колл остановился. Скрестил на груди могучие руки.
– Вот в самом деле? Алхимик, значит, избрал тебя своим посланником?
– Ну, положим, не совсем в этих выражениях, конечно. Мы с Баруком состоим в столь долгой и близкой дружбе, что слова зачастую вовсе излишни…
– Довольно, Крупп. – Колл повернулся к Каладану Бруду. – Прими мои глубочайшие извинения, Воевода. Я – Колл, а этот господин – Эстрайсиан Д’Арле. Мы здесь, чтобы представлять Правящий Совет Даруджистана. Присутствие этого… хм, Круппа… не было запланировано и, по сути, нежелательно. Если позволите, я сейчас пошлю его восвояси.
– Увы, похоже, он нам нужен, – ответил Бруд. – Будьте покойны, я всё объясню. Теперь же, полагаю, мы можем продолжить разговор в моём штабном шатре.
Колл гневно воззрился на Круппа.
– Успел уже намолотить какого-то возмутительного вранья?
Толстяк изобразил обиду.
– Крупп и истина с самого детства неразлучны, дружище Колл! Да что там – счастливо женаты! Только вчера отметили рубиновую свадьбу – мы с повелительницей правды. Крупп совершенно и безоговорочно нужен – везде, всегда и во всём! Таковой долг Крупп должен принять и исполнить с подобающей скромнос