Два тяжело бронированных охотника К’елль сторожили свою Мать, но теперь устремились вперёд, поднимая руки-клинки навстречу двум фигурам, которые появились из люка в пятнадцати шагах слева от Парана. Лица воинов скрывали маски, оба они были с ног до головы измазаны кровью, оба держали в руках парные мечи, оба легко выскочили из коридора, заваленного телами урдомов и провидоминов.
— Худ нас дери! — выругался Быстрый Бен. — Это же сегулехи!
Но Паран уже отвёл взгляд, не обращая внимания на сражение, которое вспыхнуло между двумя сегулехами и охотниками К’елль. Грозовая туча, что так долго бурлила над головой, почти скрылась во мраке. Похолодев, он осознал: приближается… нечто.
— Капитан! За мной!
Быстрый Бен двигался вдоль низкой стены, следуя её изгибам, — в направлении гавани.
Паран двинулся за чародеем. Они остановились так, чтобы видеть весь порт и залив.
Далеко в бухте гряда льда на горизонте взорвалась по всей длине, взлетела в воздух белыми облаками.
Вода в гавани замерла, стала почти зеркально-гладкой в тёмном безветрии. Паутина верёвок — с хижинами, провисшими канатами и иссохшими трупами — внезапно задрожала.
— Худов дух, что за…
— Тс-с! Ох, Бездна! Смотри!
И капитан посмотрел.
Зеркально-ровная вода в гавани… вздрогнула… набухла… выпятилась.
А затем — невозможным образом — хлынула во все стороны.
Чёрное, неимоверное нечто поднималось из глубин.
Море забурлило, наружу рванулось кольцо пены. Внезапный порыв холодного ветра врезался в парапет, заставил Парана покачнуться, задрожать.
Скала — зазубренная, иссечённая — просто Худова гора! — поднималась из вод гавани и тянула за собой огромную сеть канатов.
Гора становилась всё больше, поднималась всё выше, тьма текла из неё чёрными волнами.
— Они открыли Куральд Галейн! — закричал Быстрый Бен, чтобы перекрыть рёв ветра. — Все они!
Паран неверяще уставился на скалу.
Семя Луны.
Взлетает.
Рейк спрятал его…
…о, Бездна, вот как Рейк её спрятал!
Семя поднималось, вода мощными потоками катилась по его изломанным склонам, превращалась в туман, из которого вздымалась летающая крепость — всё выше и выше.
Разрез. Ортналов Разрез — в этой расселине…
— Смотри! — прошипел Быстрый Бен. — Трещины вон там…
И капитан увидел цену гамбита Рейка. Огромные трещины изрезали поверхность Лунного Семени, и из них по-прежнему вырывались мощные потоки воды.
Семя поднималось.
Уже на две трети вышло из взбаламученного моря.
Крепость медленно вращалась, так что стал виден уступ…
На котором возвышалась одинокая фигура.
Память… исчезла. А за ней стоят десятки тысяч душ. Молча.
— Ко мне — я приму вашу боль.
— Ты — смертный.
— Я — смертный.
— Ты не сможешь нести нашу боль.
— Смогу.
— Ты не сможешь передать её…
— Передам.
— Итковиан…
— Вашу боль, т’лан имассы. Сейчас.
Волна неимоверной высоты поднялась перед ним, вознеслась, точно башня, а затем обрушилась на Итковиана. И они увидели — все до единого. Увидели, как Итковиан улыбнулся.
Окутанное тьмой, Семя Луны поднялось над городом. Каладан Бруд не мог оторвать от него глаз. Плавно опускались облака тумана, лилась каскадами вода. Драконы — вылетели наружу, чёрные, один — алый, волны Куральд Галейн расплескались во все стороны, испепелили демонов-кондоров.
Семя Луны накренилось — огромный кусок полуночного камня откололся с одной стороны, так что вся крепость перекосилась — накренилось, скользнула вперёд, к цитадели…
На поле под стеной рассыпались оставшиеся в живых солдаты — малазанцы, баргасты, «Серые мечи», Остряк и горстка последователей — всё, что осталось от Легиона. Все они пересекли каменный мост и теперь приближались к разбитым северным воротам. Не встречая сопротивления. На стене к востоку от ворот не осталось магов, вообще никого не осталось.
Огонь освещал город за стеной. Небо наполнилось Чёрным морантами, великими во́ронами — Куральд Галейн тёк вниз, на Коралл…
Путь открыт полностью. Все тисте анди соединили силы в ритуале магии. Никогда мир не знал подобного — за все тысячелетия со времени их прихода — никогда не видел подобного. Ах, сердце Огни, что же это повлечёт за собой?
Бруд продолжал смотреть, его одолела неподъёмная, оглушительная беспомощность.
Сила потекла к Корлат. Глаза драконицы блеснули, когда она с братом заскользила по знакомым потокам Куральд Галейна к Лунному Семени.
Летающая крепость умирала — это было видно. Умирала, но ещё не выполнила своего ужасного, смертоносного задания.
Корлат видела, как Семя двигалось, приблизилось к парапету цитадели — там она разглядела Провидца: яггут сжимал в руках Финнэст Матроны, ошеломлённо смотрел вверх, замер на месте, а чёрная гора неумолимо приближалась.
Тьма, пришла в этот мир. В это место, в этот город.
Тьма, которая не развеется.
Коралл. Чёрный, чёрный Коралл…
Не более полудюжины ударов сердца прошло, прежде чем госпожа Зависть, глядя на то, как «мостожоги» падают под ударами урдомов, осознала, что неверно поняла последние слова Хватки. Не самоуверенность, даже не бравада. Скорее, замечание, исполненное глубокого фатализма, наверняка типичного для этих солдат, но совершенно нового для госпожи Зависти.
Осознав происходящее, она начала действовать. Чуть шевельнула правой рукой.
Этого хватило, чтобы разорвать плоть урдомов.
Паннионцы повалились все как один.
Но непоправимое уже случилось.
На ногах остались всего двое «мостожогов», и оба были ранены.
Зависть смотрела, как они проверяли павших товарищей и наконец вытащили на открытое пространство одного. Лишь один из павших ещё дышал.
Топот тяжёлых сапог раздался в коридоре — всё ближе и ближе.
Госпожа Зависть нахмурилась и вновь подняла руку…
— Стой! — завопила Хватка. — Это же Молоток! Штырь! Сюда, ублюдки!
Вслед за первой парой — видимо, Молотком и Штырём — в комнату ввалились ещё двое солдат в форме «Мостожогов». Все были жестоко изранены, особенно баргаст — доспехи разорваны в клочья, всё тело — смесь из порезов и колотых ран. Прямо у неё на глазах воин зашатался, упал на колени, оскалил зубы в ухмылке…
И умер.
— Молоток!
Здоровяк, который вошёл первым, резко развернулся и пошатнулся от этого движения — госпожа Зависть отметила сквозную рану под правым плечом. Солдат заковылял назад, к баргасту.
— Боюсь, для него уже слишком поздно, — сказала госпожа Зависть. — А ты, целитель, — Молоток, — ты исчерпал свой Путь, и сам это прекрасно знаешь. Соберитесь вокруг меня, и я помогу. Что до тебя, Хватка, более честный ответ на мой вопрос мог бы предотвратить это ужасное происшествие.
Вытирая кровь с глаз, Хватка только молча смотрела на неё.
— Ах, да что там, — вздохнула госпожа Зависть, — наверное, к лучшему, что ты не помнишь этой колкости. Подходите же, все вы… ой!
Она вдруг покачнулась, сверху обрушилась магия — Куральд Галейн — чародейство сокрушительной силы.
— Вниз по лестнице! — закричала она. — Нужно отсюда выбраться! Живо!
Четверо выживших «мостожогов» подхватили пятого, раненого, и последовали за госпожой Завистью.
Осколки кости ударились о стену. Тлен, шатаясь, отступил, врезался в камень, меч выпал у него из рук, застучал по плитам.
Мок поднял оба клинка…
…и отлетел в сторону, завертелся в воздухе так, что мечи выпали у него из рук, ударился о стену, а затем сполз и замер среди груды изрубленных досок и погнутого металла.
Тлен поднял голову.
Огромная чёрная пантера — губы приподняты в беззвучном рычании — медленно двинулась к бесчувственному сегулеху.
— Нет, сестра.
Одиночница помедлила, затем покосилась на т’лан имасса.
— Нет. Оставь его.
Пантера повернулась к нему, превратилась.
Однако ярость продолжала светиться в глазах Килавы, когда она шагнула к Тлену.
— Ты потерпел поражение! Ты! Первый Меч!
Тлен медленно нагнулся, чтобы подобрать свой иззубренный меч.
— Да.
— Он же смертный!
— Катись в Бездну, Килава. — Тлен выпрямился, кости спины хрустнули о камень стены, на которую т’лан имасс продолжал опираться.
— Давай я убью его. Сейчас же. Тогда у тебя вновь не будет достойного соперника.
— Ах, сестра, — вздохнул Тлен. — Неужели ты не понимаешь? Наше время прошло. Мы должны уступить своё место в этом мире другим. Мок — человек, которого ты так небрежно ударила в спину — он ведь Третий. Второй и Первый превосходят его в умении владеть мечами. Ты понимаешь меня, Килава? Оставь его… оставь всех их.
Он начал поворачиваться, но замер, увидев Тока Младшего.
Тело, пронзённое деревянной перекладиной, не шевелилось.
— Древний бог-волк освободился, — сказала Килава, проследив его взгляд. — Ты его не слышишь?
— Нет. Не слышу.
— Вой наполнил другой мир, звук рождения. Мир… который сотворила Призывательница. А вот жизнь ему сейчас даёт нечто другое, нечто совсем другое.
Шорох у двери.
Оба повернули головы.
В арке стояла ещё одна женщина из т’лан имассов. Тело пробито тремя мечами, на клыках — коронки из меди.
— Где она?
Тлен склонил голову.
— Кого ты ищешь?
— Ты — Онос Т’лэнн. — Она перевела взгляд на Килаву. — А ты — его сестра, Отрекшаяся…
Губы Килавы изогнулись в вызывающей усмешке.
— Ею и остаюсь.
— Онос Т’лэнн, Первый Меч, где Призывательница?
— Я не знаю. Кто ты?
— Ланас Тог. Я должна найти Призывательницу.
Тлен оттолкнулся от стены.
— Тогда мы будем искать её вместе, Ланас Тог.
— Глупцы! — Килава сплюнула.
Позади Ланас Тог послышался перестук когтей по камню — она резко обернулась, затем посторонилась.
Хромая, Баальджагг вошла в зал. Волчица не смотрела ни на кого, кроме Тока Младшего. Приблизилась к телу и заскулила.