ПамятьЛиза Смедман
Лараджин вздохнула, вытирая с серванта пыль. Сразу за окном солнечный свет заливал окружавшие Штормовой Предел сады, окрашивая подсолнухи тёмно-жёлтым и превращая брызги из декоративных фонтанов в сверкающие алмазы. Единственной фальшивой нотой были рабочие, заменявшие черепицу на западной башне; их тяжёлые удары молотка заглушали пение птиц, порхавших с ветки на ветку в садах внизу. Но день всё равно был практически идеальным. Как же ей хотелось быть снаружи, лежать на спине на ковре из сладко пахнущей травы и глядеть в небо, распустив волосы и обнажив ноги. Но вместо этого она была внутри, в набитом и пыльном трапезном зале, её волосы собраны под тесным, жарким тюрбаном, а под одеждой служанки течёт пот. Ей хотелось отправиться покупать специи на рынок – это позволило бы ненадолго пробраться в общественные сады – но Эйлин своей подобострастной улыбочкой убедила Эревиса отдать это поручение ей…
Из задумчивости Лараджин вырвал грохот. С замиранием сердца она увидела, что столкнула щёткой с серванта одну из дорогих эльфийских ваз господина. Куски вазы лежали у её ног и не подлежали починке. Если Эревис узнает, что она наделала, Лараджин снова понизят до судомойки, и всё лето ей придётся мыть котлы и кастрюли…
Как назло, она услышала в коридоре голос дворецкого. Она быстро затолкала обломки вазы под сервант. Когда дверь в зал отворилась, она торопливо отошла на несколько шагов в сторону и стала торопливо прибираться.
- Лараджин! – щёлкнул кнутом суровый голос Эревиса. – Ты ещё не закончила?
Поёжившись, Лараджин обернулась. Ей было семнадцать лет, но высокий, лысый дворецкий с постоянной мрачной гримасой на лице заставлял её чувствовать себя маленькой девочкой.
- Почти закончила, сэр, - слабо ответила она, стараясь не смотреть туда, где была спрятана разбитая ваза.
Взгляд глубоко посаженных глаз Эревиса скользнул по пыльным полкам.
- Ну так прекращай витать в облаках. Приберёшь здесь, а потом отправляйся в прачечную и разложи чистые простыни.
Когда Эревис ушёл, Лараджин нагнулась, чтобы смести куски вазы в ведро с тряпками и щётками. Стоя на четвереньках, она заметила золотой блеск за сервантом. Монета? Девушка жадно потянулась за ней.
Оказалось, что это не монета, а небольшой хрустальный графин, наполненный жидкостью, сверкавшей словно расплавленное золото. Лараджин с любопытством вытащила пробку и принюхалась. Её ноздри наполнил сладкий цветочный аромат, подчёркнутый несколькими острыми нотами. Должно быть, алкогольный напиток – но что он делает за сервантом?
Потом она кивнула. Тал. Должно быть, его рук дело. Второму сыну знаменитой семьи Ускевренов было тринадцать лет, и он был настоящим проказником. На прошлой неделе господи отругал его за то, что тот напился в таверне до тошноты, и не смог дойти домой на своих двоих; он злым, напряжённым голосом попросил сына «продемонстрировать хоть немного самообладания» – его любимое замечание. Похоже, этот приказ давался Талу с трудом.
Лараджин не могла оставить выпивку здесь, чтобы её обнаружил господин. Талу в последнее время и так приходилось нелегко. Сунув графин в ведро, она прикрыла его тряпкой. Пока что она спрячет его в своей комнате, а позднее вернёт в винный погреб – если Эревис прекратит её преследовать и даст на это время.
Когда Лараджин вышла наружу, чтобы выплеснуть грязную воду, она услышала приглушённый лязг стали и крики, и в мгновение ока застыла, широко распахнув глаза. Затем, в промежутке между звенящими ударами клинков, она узнала голос Тала.
- Ах ты негодяй! – кричал Тал ломающимся голосом подростка. – Посмотрим, защитит ли тебя богиня от этого!
Бросив ведро, Лараджин поспешила вперёд. Логика говорила ей, что невооружённой девушке очень глупо бросаться туда, где мужчины сражаются холодной сталью, но сердце звало её вперёд, чтобы оказать хоть какую-то слабую помощь знатному сыну, который всегда был для неё как брат.
Распахнув тяжёлую деревянную дверь, она ринулась в конюшню. Внутри, между идущих в два ряда стойл, стояли два бойца: Тал и парень покрупнее, которого Лараджин не могла рассмотреть. Тал, спиной к Лараджин, споткнулся, когда противник обрушился на него с мечом, и Лараджин закричала. Услышав её, Тал обернулся на месте, по глупому подставляя спину врагу. Меч его противника рубанул вниз – лишь затем, чтобы увильнуть в сторону в последний миг и пройти на волоске от плеча Тала.
- Лараджин! – охнул Тал, тяжело дыша. – Хвала богам, это всего лишь ты. Который час?
Лараджин застыла, смущённая странным приветствием. Затем противник Тала обошёл его, показывая себя.
- Броклин? – спросила Лараджин. Она почувствовала, как краснеют щёки, когда поняла, что юноши просто тренировались. Она только что показала себя полной дурой – перед единственным человеком в Штормовом Пределе, на которого хотела произвести впечатление.
Броклин был одним из конюхов. Потрясающе красивый, на год старше Лараджин, грудь и руки – покрыты слоем мускулов после долгих лет работы в конюшне. Он по-прежнему тяжело дышал после боя, когда провёл рукой по пропитанным потом светлым волосам, откидывая их с глаз и прищурившись от солнечного света, льющегося из открытой двери. Двигаясь с грацией танцора, он подобрал с пола ножны и бросил в них меч, затем натянул на голову свою хлопковую рубаху. Его глаза – голубые, как летнее небо – посмотрели на Тала.
Тал поднял руку, как будто подбадривая его.
- Не беспокойся, - сказал он старшему парню. – Завтра это будет уже неважно. Я поговорю с ней.
Броклин хмыкнул, потом отвернулся. Он отошёл в дальний конец конюшни и спрятал свой меч под стогом сена. Затем, без единого признака усталости, он вылез в открытое окно, игнорируя дверь.
Лараджин вздохнула – и в следующий миг вздрогнула, когда Тал щёлкнул пальцами у неё под носом.
- Проснись и пой! – поддразнил её Тал, сверкая глазами. – Мужчина твоей мечты ушёл, зато я ещё здесь.
Щёки Лараджин стали горячее, когда она покраснела ещё сильнее.
- Я совсем не считаю его мужчиной мечты!
- Ещё как считаешь. Когда он рядом, ты больше никого не видишь.
Лараджин заскрипела зубами.
- Чем вы двое занимались? – спросила она, пытаясь сменить тему.
Тал поднял меч.
- Дам тебе три попытки, - усмехнулся он. – И правильный ответ… фехтованием.
- Это я видела. Зачем?
Тал нагнулся, чтобы взять свои ножны.
- Броклин не хочет всю жизнь работать на конюшне. У него есть амбиции.
- А что не так с работой на конюшне? – спросила Лараджин, обороняясь. Её отец почти сорок лет именно этим и занимался, и про его умение обращаться с лошадьми знали по всей Сембии.
Она видела, что Тал заколебался.
- Ну давай, - гневно сказала она, снова забыв о том, что он – знатного происхождения, а она всего лишь прислуга. – Говори.
- Обещаешь не рассказывать твоему отцу?
Лараджин нахмурилась, но неохотно кивнула.
Голос Тала опустился до заговорщицкого шёпота.
- Сегодня ночью Броклин собирается простоять всенощное бдение в храме Сьюн. Он хочет стать рыцарем Сестёр и Братьев Красной Розы.
- Броклин хочет получить видение?
Лараджин как будто холодной водой в лицо плеснули; она почувствовала, как с щёк пропадает румянец.
- Но если богиня отметит его своим поцелуем, он уйдёт из Штормового Предела.
- Ну и что? Ты всегда сможешь влюблённо глазеть на него в храме.
Лараджин топнула ногой, неожиданно разъярившись на Тала. Было очевидно, что они с Броклином тренируются не впервые, но ей он об этом не рассказывал. Повернувшись к нему спиной, она в гневе зашагала прочь.
- А я-то пыталась тебя прикрыть, - прорычала она себе под нос, хлопнув за собой тяжёлой створкой ворот в конюшню. – В следующий раз ты сам по себе, Тал.
На следующий день рано утром, когда Лараджин отправилась в конюшни, чтобы позвать отца на завтрак, она наткнулась на Броклина. Он опирался на вилы и зевал, когда она распахнула дверь.
Лараджин замешкалась, затем задала вопрос, который ночью не давал ей уснуть.
- Ну и? Как всё прошло?
Броклин нахмурился и почесал едва начавшую отрастать бороду, подчёркивая свою сильную челюсть.
- Что прошло?
Лараджин огляделась вокруг; отца не было видно. Скорее всего, он был снаружи, в загоне, задавал корм лошадям.
- Бдение, - сказала она. Затем, увидев недоумение в глазах Броклина, добавила: - Тебе явилась Огненновласая Госпожа?
Пальцы Броклина крепче сжались на вилах.
- Кто тебе об этом сказал? – прошипел он.
И тут Лараджин осознала свою ошибку. Броклин не знал, что Тал часто делится с Лараджин его тайнами – и что она их хранит.
- Тал, - прошептала она в ответ. – Но не волнуйся, я не скажу отцу, что…
- Тал, - прорычал Броклин.
- Он должен был что-то мне рассказать после того, как я увидела, что вы двое фехтуете, - продолжала Лараджин.
- Когда ты увидела, что мы фехтуем? – спросил Броклин. – Ты за мной следила!
- Нет! – уже громче воскликнула Лараджин. – Это было случайно. Я услышала лязг мечей и подумала…
Неожиданно Броклин рассмеялся.
- Наверное, завтра это будет неважно. Я уйду из этих конюшен и буду служить Госпоже.
Он коснулся пальцами губ и поднял их к небу в жесте почитания.
Лараджин удивилась.
- Завтра? – повторила она. – Ты отправишься на бдение во время Большого Пира? Я думала, ты собираешься принять в нём участие.
- Большой Пир завтра ночью.
- Вовсе нет! – возразила Лараджин, удивляясь его упрямству. – Он сегодня, в первый день.
- Ты ошибаешься. Сегодня десятый день.
Вдалеке, перекрывая скрип лебёдок, при помощи которых рабочие поднимали гонт на крышу западной башни, раздался звон фургонного колокольчика и стук бутылей.
- Слышишь? – спросила она Броклина. – Это фургон торговца молоком. Ты знаешь, что он приезжает только по первым дням.