Зед вернулся, запрыгнул на заднее сиденье флаера и принялся указывать Мартину направление, непрерывно пересыпая объяснение комментариями, стоило машине только подняться в воздух и перевалить через гребень соседнего холма. Через пару километров он велел сесть перед растущим каркасом шестикомнатного дома – самого большого строения, какое Майлзу доводилось видеть в Лесной долине. К дому уже был подведен энергопровод, питающий стойку со сменными аккумуляторами для электроинструментов. Человек шесть прекратили работу и смотрели, как они садятся.
Зед вылез и замахал рукой: – Лем! Эй, Лем! Ты в жизни не догадаешься, кто у нас тут! – Майлз двинулся к строению вслед за ним; Мартин остался сидеть за штурвалом машины, ошеломленно глядя на происходящее.
– Милорд! – Лем Журик тоже узнал его мгновенно; но в прошлый раз Майлз как раз появился здесь по… э-э… особому поводу. Наверное, и Майлз в свою очередь сумел бы отличить Лема в толпе, дай ему мгновение на раздумья. Журик был все таким же жилистым горцем, одних с Майлзом лет, каким тот его и помнил. Хотя выглядел он явно счастливее, чем однажды десять лет назад, когда его ложно обвинили в убийстве, и даже более уверенно, чем шесть лет назад, когда Майлз мельком видел его в Хассадаре. Лем тоже набросился на Майлза с радостным приветствием и потряс ему обе руки.
– Староста Журик. Мои поздравления, – отозвался Майлз. – Я гляжу, вы заняты.
– О, вы и половины не знаете, милорд! Пойдемте, посмотрим. У нас будет своя собственная больница, и обслуживать она станет весь район. Я изо всех сил стараюсь, чтобы настелить крышу, пока не полетит первый снег, а закончить все – к Зимнепразднику. А тогда у нас будет свой собственный врач, настоящий врач, а не медтехник, который облетает весь район раз в неделю. Этот док – один из студентов, которые учатся на стипендию миледи, вашей матери, он из нового училища в Хассадаре. За эту стипендию он должен будет прослужить здесь у нас четыре года. К Зимнепразднику он как раз должен закончить училище. Мы и ему выделим дом, выше по склону, оттуда и вправду отличный вид…
Лем представил ему всю свою столпившуюся вокруг бригаду, а потом устроил Майлзу экскурсию… ну, если пока и не по больнице, то по мечте о ней, горевшей в его воображении так ярко, что Майлз видел ее призрачные очертания уже готовыми.
– Когда я подлетал сюда, то видел в долине плотину электростанции, – произнес Майлз, когда Лем замолк, чтобы набрать воздуху в грудь. – Откуда она взялась?
– Мы построили! – с гордостью ответил Лем. – Уж будьте уверены, работенка была еще та – электрических инструментов-то было мало. Конечно, чтобы работать на электричестве, нужно его получить. Мы ждали-ждали приемник для энергоспутника, который нам обещал Округ, но мы были так далеко в списке, что прождали бы до сих пор. Тогда я принялся соображать. Съездил в Достовар и посмотрел на их гидравлические установки, что стоят у них много лет. Не высокая технология, зато работает. Тогда я привез оттуда пару ребят помочь нам с плотиной, подобрал самое подходящее место и все такое, и пригласил одного инженера из Хассадара, которому когда-то помог дом построить, чтобы он подсобил нам со всей начинкой электрических агрегатов. Зато он теперь проводит обычно свой летний отпуск в домике на берегу нового озера. Мы пока еще должны за генераторы, но это все.
– Это было самое подходящее место, да?
– О, да! Самое узкое место, самый большой перепад высоты и самый сильный поток. Со временем нам энергии станет не хватать, но это лишь отправная точка. Без самого минимума энергии это место находилось в застое. А теперь мы можем расти. Например, могли бы мы выиграть в окружной лотерее ставку врача, не будь у нас в больнице электричества?
– Тебя ничто не может остановить, верно?
– Да, милорд, и вы знаете, от кого я этому научился.
Конечно, от Харры, своей жены. Матери Райны. Майлз кивнул. – Кстати о Харре, где она сегодня? – Он приехал сюда, желая лишь молча предстать перед мертвой, но сейчас ему все сильнее хотелось поговорить с Харрой.
– Учительствует в школе. Я там пристроил вторую комнату – знаете, у нас теперь две учительницы. Девушка, которую обучала Харра, занимается с маленькими, а Харра – с теми, кто постарше.
– А я могу… э-э… ее увидеть?
– Да Харра с меня живьем шкуру спустит, ежели я дам вам улететь, не повидавшись с ней! Пойдемте, я вас прямо сейчас и отведу.
Зед, передав Майлза под ответственность уважаемого лица, помахал на прощание и направился обратно домой, растворившись среди деревьев. Лем быстро переговорил со своей бригадой и занял место Зеда на заднем сиденье флаера, выступая теперь сам в роли местного проводника.
Очередной короткий перелет привел их к зданию постарше, традиционной постройки – длинной хижине с двумя дверьми и парой дымовых труб из местного камня с обоих боков. Висевшая над крыльцом большая, вручную вырезанная вывеска витиеватыми рукописными буквами гласила, что это «Школа Райны Журик». Лем провел Майлза в левую дверь; идущий за ними Мартин нерешительно замялся снаружи. Человек двадцать подростков всех возрастов сидели за самодельными деревянными партами, на которых располагались переносные комм-пульты, и слушали энергично жестикулирующую женщину, стоявшую в другом конце комнаты.
Харра Журик была такой же высокой и худощавой, какой ее помнил Майлз. Прямые, соломенного оттенка светлые волосы были аккуратно заплетены на затылке в обычной прическе горянок, и одета она была в простое местное платье, хотя опрятное и прекрасно сшитое. Как у большинства ее учеников, по этой достаточно теплой погоде ноги ее были босы. Приковывающие внимание серые глаза искрились теплотой и живостью. Увидев Лема с Майлзом, Харра резко оборвала урок.
– Лорд Форкосиган! Вот это да, я и предположить не могла! – Харра бросилась к нему с той же энергией, как Зед или Лем, но не удовлетворилась рукопожатием, а стиснула Майлза в объятиях. По крайней мере, хоть от земли не оторвала! Скрыв изумление, Майлз быстро напряг свои извилины в достаточной мере, чтобы обнять ее в ответ, а когда она его отпустила – взял за обе руки и чуть развернул.
– Привет, Харра. Отлично выглядишь.
– Я вас после Хассадара не видела.
– Да… Мне… мне давно стоило сюда наведаться. Но мне не давали свободного времени.
– Я должна сказать вам – для меня было важнее всего на свете, что вы тогда приехали на мое получение диплома в учительском колледже.
– Это было просто везение – что я в тот момент оказался на Барраяре. И никакой моей заслуги.
– Это зависит от точки зрения. Пойдемте, посмотрите… – Она вытащила его на учительское место во главе комнаты. – Смотрите, ребята, кто приехал нас навестить! Ваш лорд Форкосиган! – Ученики уставились на него скорее с интересом, чем с опаской или отвращением. Они переводили взгляд со странного человечка, стоявшего перед ними во плоти, на изображение, висевшее на стене классной комнаты, сравнивая одного с другим. Над экраном для видео-проектора выстроились в ряд три портрета, из них два – по праву: на одном красовался император Грегор в яркой и роскошной парадной форме, с другого сурово глядел граф их Округа, отец Майлза, в своем наиболее официальном форкосигановском мундире, коричневом с серебром. Третий портрет правилами предусмотрен не был – обычно от государственных учреждений не требовалось выставлять еще и портрет графского наследника, – однако на Майлза с ухмылкой глядела его собственная физиономия. На этом снимке он выглядел очень молодо и очень неуклюже, на нем была зеленая парадная форма с голубыми мичманскими кубиками на воротнике. Должно быть, снимок датировался временем его выпуска в Академии, потому что в петлицах еще не поблескивали серебряные Глаза Гора. Черт возьми, где это Харра его раздобыла?
Она демонстрировала его своим ученикам, гордая, как экскурсовод на выставке, и возбужденная, словно шестилетний ребенок, который хвастается своим друзьям банкой с ручными жуками. Приехав в Лесную долину, он вовсе не собирался с кем-либо встречаться, а тем более – выступать на публике, поэтому чувствовал себя определенно неподходящим образом одетым – в деревенского стиля рубашке и поношенных черных брюках, оставшихся от старой рабочей формы, не говоря уж о стоптанных армейских сапогах, заляпанных грязью на берегу водохранилища. Но он все же выдавил из себя несколько сердечных общих слов типа «Отлично, замечательно», чем вроде бы все остались довольны. Харра вышла с ним на крыльцо и провела его в соседнюю комнату; там весь спектакль повторился по новой, отчего юная учительница впала в полнейшее расстройство чувств, а младшие ученики принялись вертеться так, что чуть не вылетели из класса.
Когда они возвращались через крыльцо обратно, Майлз схватил Харру за руку, придержав ее на мгновение. – Харра… я же приехал сюда не для внезапной проверки, всего святого ради. Я просто приехал, чтобы… ну, по правде говоря – я лишь хотел лишь совершить небольшое памятное возжигание на могиле Райны. – Треножник, жаровню и кусочки ароматического дерева он припрятал в заднем отделении флаера.
– Вы очень добры, милорд, – ответила Харра. Майлз слегка отмахнулся, но она покачала головой – отрицая его отрицание.
– Похоже, теперь для этого нужна лодка, – продолжил Майлз, – а мне не хотелось бы рисковать поджечь лодку, в которой сижу. Или вы, деревенские, перенесли кладбище?
– Да, перед тем, как затопить, люди – кто хотел – перенесли кое-какие могилы. Мы выбрали очень красивое новое место, на вершине холма, прямо над бывшим кладбищем. Могилу моей матери мы, конечно, переносить не стали. Я оставила ее там, внизу. Пусть даже ее могила будет похоронена, и никаких для нее возжиганий. – Харра скривилась. Майлз понимающе кивнул. – А могила Райны… ну, я думаю, это все потому, что почва там была такая сырая, в низине возле ручья, а ее вместо гроба положили в самодельный деревянный ящичек, и она была такой крошечной… Мы не смогли отыскать ее, чтобы перенести. Наверное, она просто растворилась в земле. Для меня это не важно. Когда я задумываюсь, то мне это кажется правильным. И вообще, я и вправду считаю, что школа – лучший для нее памятник. Каждый день, когда я прихожу сюда учить, это все равно, что возжечь приношение, только лучше. Потому что это созидание, а не уничтожение. – Она кивнула, решительная и спокойная.