– Это и был мой следующий вопрос, – отозвался Майлз. – Надеюсь, мы сможем сузить временные рамки еще больше.
– Конечно. Но вы видите, как много мы уже смогли узнать просто по кодам или их отсутствию. Оригинальный медицинский прокариот был похищен и нелегально использован для иных целей, и люди, его модифицировавшие, явно не были заинтересованы его узаконить и пустить в массовое производство. Налицо все признаки одноразовой работы для разового заказчика.
– Это, случайно, не подпольная джексонианская разработка? – спросил Майлз. «Ты-то должен знать».
– Некоторого рода краткие команды, встроенные в них, здорово наводят на эту мысль. К сожалению, лично я с ними не знаком.
Значит, это не что-то вышедшее из лабораторий Бхарапутры, бывшего работодателя Уэдделла-Канаба. Это было бы счастливым совпадением. Но есть еще добрая дюжина других джексонианских Домов, где могли бы взяться за небольшую работенку вроде этой. За плату.
– Так сколько стоит эту штуку изготовить? Или, скорее, заказать ее изготовление?
– М-м… – Уэдделл задумчиво уставился в пространство. – Фактические лабораторные издержки составляют где-то не более пятидесяти тысяч бетанских долларов. Но кто знает, какова может быть наценка. Любое дополнительное требование секретности со стороны покупателя – и цена возрастет, э-э, где-то впятеро. Или больше, в зависимости от того, что может предложить рынок.
Значит, это работа не какого-то одного психа, разве что это был фантастически богатый одинокий псих. Возможно, какая-то организация. На ум мгновенно пришли комаррские террористы – к сожалению, как они приходили всегда.
– А может это быть работой цетагандийцев? – спросил генерал Гарош.
– О нет, не думаю, – ответил Уэдделл. – Совсем не в их стиле. С точки зрения генетика. Цетагандийская работа отличается своим качеством, оригинальностью и, я бы выразился, элегантностью. А это – для сравнения – сделано кое-как. Эффективно, заметьте, но кое-как. На молекулярном уровне.
Иллиан скривил губы, но ничего не сказал.
– Запрограммированное самоуничтожение, – продолжил Уэдделл, – могло быть введенным для безопасности ограничением, просто оставшимся от оригинальной конструкции. Или… оно могло быть намеренно туда заложено, чтобы уничтожить улики.
– А вы можете сказать, что именно?
– В этой программе есть небольшие модификации по сравнению с оригинальным медицинским прокариотом… в любом случае она была оставлена в конструкции специально. Я могу предоставить вам факты, милорд, но не намерения неизвестных мне людей.
«Верно, это моя работа.» – Так… когда его ввели Иллиану? И как?
– «Ввели» – это гипотетический термин, хотя при данных обстоятельствах он, возможно, допустим. Кроме того, когда появились первые бросающиеся в глаза признаки срыва?
– Четыре недели назад, – сказал Гарош. – На общем совещании департаментов.
– На самом деле примерно за неделю до этого, – поправил Майлз. – По данным моего информатора.
Гарош бросил на него пронзительный взгляд. – Неужели?
Иллиан шевельнулся, будто собираясь что-то сказать, но не нарушил своего молчания.
– Хм. Прокариот начинает размножается не очень быстро. Многое зависит от того, насколько велика была изначально введенная доза.
– Да, как же это было сделано? – перебил его Майлз. – И коли на то пошло, как эту дрянь хранят и транспортируют? Какой у нее срок хранения? Требуются ли какие-то особые условия?
– Хранится оно сухим, в закапсулированной форме, при комнатной температуре, однако умеренный холод вреда не нанесет. Срок хранения… бог ты мой. Годы. Хотя вот этому явно меньше десяти лет. Активируется он увлажнением, предположительно будучи принят как лекарство, для чего требуется контакт со влажной поверхностью. Со слизистой оболочкой – его можно вдохнуть, как пыль; он может быть впрыснут в растворе или проникнуть, как загрязнение, в царапину. Поврежденная кожа и влага – и все. И царапина не обязательно должна быть большой.
– А если проглотить?
– Большая часть прокариотов была бы уничтожена желудочным соком. Это возможно сделать, но потребуется большая начальная доза, чтобы достаточно много их попало в кровяное русло и достигло чипа.
– Итак… когда? После какого наибольшего срока прокариот обнаруживает себя? Не можете ли вы использовать данные о темпах его воспроизводства, чтобы рассчитать время введения?
– Лишь очень грубо. Боюсь, это лишь одна из многих переменных, милорд. Его должны были ввести от одной до десяти недель перед появлением первых симптомов.
Майлз повернулся к Иллиану: – Можешь припомнить что-нибудь в этом роде?
Иллиан беспомощно покачал головой.
– Существует ли возможность… могло ли… есть ли вероятность, что это воздействие могло произойти случайно? – проговорил Гарош.
Уэдделл поджал губы. – Могло ли? Кто скажет. Но вероятно ли? Вот в чем вопрос. – И он поглядел с таким видом, будто счастлив, что не обязан на этот вопрос отвечать.
– А были ли уже, – повернулся Майлз к Гарошу, – какие-либо сообщения о том, что кто-то на Барраяре обладает сходным по технологии чипом и этот чип загадочным образом сломался? – Кстати говоря, а есть ли на Барраяре кто-то с похожим чипом?
– Насколько мне известно, нет, – ответил Гарош.
– Мне бы хотелось, чтобы СБ проверила и перепроверила это. Прошу вас.
– Да, милорд. – Гарош сделал себе пометку.
– Нейронные имплантаты скачковых пилотов используют совершенно иную систему, – вставил Авакли. – Благодарение богу. – Он моргнул, вероятно, мысленно представив себе тот хаос, который явился бы результатом подобной «пилотской чумы».
– Этот прокариот не передается бытовым путем, – заверил всех Уэдделл. И довольно небрежно, подумал Майлз.
– Полагаю, мы должны предположить самый худший сценарий, – заметил Майлз.
– Да уж, – вздохнул Гарош.
– На мой взгляд это выглядит как диверсия, – продолжил Майлз. – Точно и заранее рассчитанная, продуманная и искусная. – «И жестокая, господи, насколько жестокая!» – Теперь нам известно, что и как. И отчасти – когда. Но кто и почему? – «А-а, снова человеческая мотивация. _Я_ прикоснулся к слону, и он оказался очень похож на – какие там шесть ответов? – на канат, дерево, стену, змею, копье и веер…» – У нас есть метод. А мотивы остаются неясны. У тебя слишком много врагов, Саймон, но все они не личные враги. Я думаю, нет. Ты ведь… не переспал с чьей-то женой или дочерью, или что-то в этом роде, просто мы об этом не знаем, а?
Губы Иллиана дрогнули в безрадостной усмешке. – Увы, нет, Майлз.
– Значит… это должен быть кто-то разозлившийся на СБ вообще. Политические мотивы? Дьявольщина, все равно остается слишком широкое поле деятельности. Хотя у них было немерянно денег и – хм – терпения. Сколько времени, по вашей оценке, занимает изготовление этих микробестий, доктор Уэдделл?
– Лабораторные работы отнимают, э-э, пару месяцев. Если только не доплатили за срочность работы. Тогда как минимум месяц.
– Плюс время на перелеты… думаю, этот заговор должен был начаться самое малое полгода назад.
Гарош прочистил горло. – Кажется правдоподобным, что эта вещь вышла из какой-то не-барраярской лаборатории. Хотел бы я знать, из какой и когда именно. С вашего позволения, милорд Аудитор, я немедленно подниму по тревоге Департамент по делам галактики, чтобы они направили своих агентов по джексонианской ниточке из этого клубка. Не выпуская из виду и прочие возможные источники биологических разработок в этом направлении – Эскобар, например. В конце концов, Единение Джексона не владеет абсолютной монополией на теневой бизнес.
– Да, пожалуйста, генерал Гарош, – кивнул Майлз. Это как раз тот сорт утомительной работы ногами, которую СБ может выполнить куда лучше Майлза. У настоящего Имперского Аудитора обычно есть собственный штат, которому он и поручает такого рода работу. Чтобы быть уверенным, Майлзу придется проверять доклады лично. Ох, в конечном итоге он скоро застрянет в недрах СБ. Должно быть, он на это обречен.
– И еще, – добавил Гарош, – я прослежу все перемещения шефа Иллиана за последние, скажем, шестнадцать недель, вплоть до пяти недель от сего момента.
– Главным образом я был здесь, в штаб-квартире, – сообщил Иллиан. – Два раза выезжал за пределы города… кажется… и знаю, что за это время я не покидал Барраяра.
– Был еще официальный ужин у Грегора, – обратил его внимание Майлз. – И еще пара событий, за которыми ты приглядывал лично.
– Так. – Гарош сделал себе еще пометку. – Нам потребуется список всех приезжих-инопланетников, с кем шеф Иллиан мог лично встречаться по служебной необходимости. Список получится большой, но не бесконечный.
– Можете ли вы сделать еще что-нибудь, чтобы сузить временные рамки? – спросил Майлз у Авакли и Уэдделла.
Уэдделл развел руками. Авакли покачал головой и ответил: – С нашими нынешними данными – нет, милорд.
– И к ним совсем ничего нельзя добавить? – спросил Гарош.
Все врачи отрицательно покачали головами. – Не переходя в область умозрительных догадок – нет, – произнес Авакли.
– Какое странное нападение, – задумчиво высказался Майлз. – Его целью была дееспособность Иллиана, однако не его жизнь.
– Я не уверен, что вы можете исключить намерение убить, – вставил доктор Руибаль. – Если бы чип не извлекли, Иллиан мог бы со временем умереть от истощения. Или попасть в какой-то несчастный случай во время одного из периодов спутанного сознания.
Гарош втянул воздух сквозь зубы. «В самом деле», – подумал Майлз. Если кто-то нацелился на убийство руководителей СБ, Гарош вполне может быть следующим в списке.
Гарош выпрямился в кресле. – Джентльмены, вы все проделали выдающуюся работу. Мое личное поощрение будет занесено в ваши закрытые досье. Как только вы будете готовы сдать ваш окончательный доклад, можете вернуться к вашим повседневным обязанностям.
– Вероятнее всего, завтра, – сказал Авакли.
– А могу я сегодня вечером уехать домой? – вклинился Уэдделл. – Моя несчастная лаборатория уже неделю находится в руках ассистентов. Я содрогаюсь при мысли о том, что меня ожидает по возвращении.