– Говорится же, что каждый преступник совершает одну ошибку. Судя по моему опыту, это не обязательно правда, но на сей раз так и произошло. Отпечаток сетчатки в журнале хранилища – это копия со сделанного в прошлом году, и он не идентичен вашему нынешнему. Как вы можете видеть на этом рисунке. – Гарош вывел над видео-пластиной изображение, наложив оба отпечатка друг на друга; различия подсвечивались пурпурным, отчего изображение казалось злобным похмельным взглядом циклопа. – Так что вы оправданы, милорд Аудитор, – развел руками Гарош.
– Благодарю, – прорычал Майлз. «Меня никогда не обвиняли». – Но при чем тут Дув Галени?
– Потерпите немножко. Исходя из улик, или отсутствия таковых, моя команда заявила, что запись в комм-пульте хранилища могла быть изменена только программой-«кротом», введенной Галени непосредственно в считывающее устройство пульта. Эта машина – одна из работающих автономно. Другого способа нет.
– Галени или кто-то еще, – поправил Майлз.
Гарош пожал плечами:
– Как бы то ни было, Галени мы выследили не этим способом. Другим объектом, на который я их натравил, был, естественно, журнал доступа в само здание. Что оказалось более плодотворным. Этот журнал подправили не на месте, а удаленным способом, через каналы передачи данных, связывающие его с прочими системами в штаб-квартире СБ. Моей команде пришлось добраться ниже программного уровня, чтобы обнаружить это; я хотел бы обратить ваше внимание, сир, на их преданность работе и терпение, равно как и на их квалификацию. – Гарош быстро разворачивал на комме схему логических связей, один экран за другим. – Значимые позиции подсвечены красным; вы сами можете их проследить. По ним это изменение отследили до уровня начальника сектора – видите, выше вот этого уровня в системе есть блокировки. Которые могут снять только начальники секторов: я – а вернее, мой заместитель в Департаменте Внутренних дел, – затем Аллегре, Ольшанский и начальник Департамента по делам Галактики, когда он будет здесь. Дальше через комм-пульт Аллегре след привел вниз, на уровень аналитиков. К комм-пульту капитана Галени.
Гарош вздохнул. – Аналитики всех наших департаментов имеют невероятную свободу доступа к данным. По правде говоря, я не могу сказать «слишком большую»: это их работа – просматривать все, ведь жизненно важные решения, принимаемые на высших уровнях, базируются на их докладах, мнениях и рекомендациях. Я сам провел пару лет на этой работе, во Внутренних Делах. Но Галени, похоже, воспользовался своими паролями аналитика, чтобы получить доступ на комм своего руководителя, а оттуда, через его голову, – к системе в целом.
– Или это сделал тот, кто воспользовался комм-пультом Галени, – предположил Майлз. Он почувствовал тошноту. Подсвеченные красным точки на схеме были похожи на пятна крови. – Это действительно улика? – «Если была одна ловушка, то почему не быть двум?» Или… столько, сколько потребуется, пока они не доберутся до подозреваемого, которого Майлз не знает и которому не симпатизирует?
Гарош выглядел мрачно. – Возможно, это все, что мы получим. Я бы руку отдал за возможность допросить этого человека под фаст-пентой, но перед повышением на нынешнюю должность он прошел аллергическую обработку. Фаст-пента убьет его. Так что мы должны строить обвинение старым добрым способом. Все вещественные доказательства преступления давным-давно обратились в дым. В конце концов мы возвращаемся к вашей теории мотивации, милорд Аудитор. Кто из аналитиков Департамента по делам Комарры одновременно имел доступ к сведениям о прокариоте и какую-либо причину это преступление совершить? Доступ у Галени был, и он встречался со своим отцом, Сером Галеном, на Земле, как раз перед тем, как потерпел неудачу первоначальный комаррский заговор.
– Знаю, – отрезал Майлз. – Я был там. – «О Боже, Дув…»
– Я не знаю, насколько весом тот факт, что ваш клон-брат застрелил отца Галени…
– Если бы это должно было стать проблемой, то стало бы ею задолго до того.
– Возможно. Но у него на душе должен был остаться некий осадок. И, как последняя капля, то, что вы совсем недавно способствовали крушению его брачных планов.
– С ними он покончил.
– А что за брачные планы? – спросил Грегор.
Майлз скрипнул зубами. «Гарош, ты идиот.» – Одно время Дув весьма интересовался Лаисой. Вот как случилось, что он сопровождал ее на твой посольский прием, где вы и познакомились. С тех пор у Дува, гм, обнаружился другой любовный интерес.
– А-а, – с пораженным видом выговорил Грегор. – Я и правда не думал… что между Лаисой и Галени все было настолько серьезно.
– В одностороннем порядке.
Гарош покачал головой: – Мне жаль, Майлз. Но этот человек назвал вас, я цитирую, «вкрадчивым проклятым маленьким сводником». – Взгляд Гароша сделался отсутствующим, а выражение лица на мгновение стало так похоже на иллиановское, когда тот извлекал дословную цитату из своего чипа, что у Майлза дыхание перехватило. – А затем продолжил свою речь, и с немалым пылом: «Фор действительно значит вор. И вы, проклятые барраярские воры, держитесь друг за дружку, это да. Ты, и твой драгоценный гребаный император, и вся ваша чертова свора.» И вы всерьез ожидаете, что я истолкую сказанное так, будто он испытывал просто легкое неудобство?
Брови Грегора поползли вверх.
– Это было сказано мне в лицо! – рявкнул Майлз. Судя по виду Грегора, император не понимал, почему это замечание составляет защиту обвиняемого. – А не за моей спиной, – попытался объяснить он. – Только не за спиной. Только не Галени. Это… не в его стиле. – И добавил, уже Гарошу: – Где вы, черт побери, это взяли? Что, СБ теперь прослушивает коммы всех своих аналитиков? Или кто-то выбрал своей целью Галени еще до того, как свалился Иллиан?
Гарош откашлялся. – На самом деле не комм-пульт Галени, милорд. А ваши коммы.
– Что?!
– Все общедоступные каналы в особняке Форкосиганов прослушиваются из собственного кабинета шефа СБ в целях безопасности. Это длится десятки лет. За исключением трех машин – личных коммов графа, графини и вашего собственного. Наверняка ваши родители упоминали об этом прежде в разговоре с вами. Они знали.
Прослушивались Иллианом, ну конечно же. Отец с матерью не имели против этого возражений. А он в ту ночь ответил на звонок Галени с… со стойки комм-пульта в гостевых апартаментах, верно. Майлз замолк, кипя от ярости, хотя по большей части его заставило онеметь смятение в мозгах, вызванное попытками вспомнить все, что он за последние три месяца говорил кому-либо по комму из особняка Форкосиганов.
– Ваша верность другу делает вам немалую честь, Майлз, – продолжил Гарош. – Но я так уж не уверен, что он вам вообще друг.
– Нет, – возразил Майлз. – Нет. Я знаю, чем заплатил Галени за то, чтобы попасть сюда. И он не бросит все на ветер из-за какой-то… личной злости на кого-то. Ваш «след» – один лишь дым и миражи. К тому же, даже если допустить, что у Галени были какие-то мотивы устроить мне ловушку, то как насчет основного преступления? В первую очередь, какой у него был мотив уничтожать Иллиана?
Гарош пожал плечами:
– Возможно, политический. Между некоторыми комаррцами и СБ под руководством Иллиана существует тридцатилетняя вражда. Я согласен, что дело никоим образом не завершено, но теперь вести его будет проще, поскольку у нас есть реальное направление.
Грегор выглядел чуть ли не безумно расстроенным. – А я надеялся, что моя женитьба сделает хоть что-то, чтобы поправить отношения с Комарром. В полном смысле слова единая Империя…
– Так и будет, – заверил его Майлз. – И даже вдвойне, если Галени в конце концов женится на барраярке. – «Да, если прежде того он не окажется в тюрьме по некоему сфабрикованному обвинению в измене.» – Ты же знаешь, как распространяется мода в Империи; ты наверняка положишь начало грандиозному увлечению межпланетными браками. А учитывая нехватку барраярских девочек, которую устроили нашему поколению родители, многим из нас так или иначе придется импортировать жен.
Губы Грегора изогнулись в улыбке; некая грустноватая признательность Майлзу за его попытку пошутить.
Майлз схватил свой экземпляр доклада. – Мне нужно его проверить.
– Пожалуйста, сделайте это, – отозвался Гарош. – Вернитесь к нему наутро. И если сможете обнаружить что-то, чего не я не сумел, дайте мне знать. Я не испытываю радости от того, что обнаружил нелояльность в СБ, в одном из своих людей, безотносительно к тому, с какой планеты он родом.
Гарош откланялся. Майлз тут же последовал его примеру, отправив одного из дворцовых слуг найти Мартина и передать, чтобы тот подогнал машину ко входу. Если он отправится обратно на прием, на него набросятся женщины, требуя объяснений и решительных действий, – а прямо сейчас он не готов ни к одному, ни к другому. Он не завидовал Грегору, чьей задачей было вернуться к гостям и продолжить светские беседы, будто ничего не произошло.
Майлз ехал в графском лимузине, и был уже на полпути от дворца до штаб-квартиры СБ, разглядывая сквозь стекло кабины какие-то полу-развалившиеся здания в окружении ярко светящихся небоскребов, когда его зрение внезапно обострилось. Дома внезапно обрели отчетливую, неправдоподобную реальность, сделавшись словно более вещественными, плотными, несокрушимыми, окаймленными по краю зеленоватым свечением. У Майлза хватило времени лишь подумать: «Черт-черт-черт…» – прежде, чем вся картинка рассыпалась знакомыми цветными конфетти, а затем наступила тьма.
Он пришел в сознание, лежа на заднем сиденье машины; над ним в тусклом желтом свете маячила фигура охваченного паникой Мартина. Китель Майлза был расстегнут, кабина поднята, впуская в салон ночной туман, и его колотило от холода.
– Лорд Форкосиган? Милорд, о черт, вы что, умираете? Не надо, не надо!
– Гх-м, – выдавил он. В ушах звенело, но он расслышал, что эта реплика прозвучала просто приглушенным стоном. Губы болели, на них ощущалось что-то влажное. Он потрогал их, и пальцы оказались испачканы свежей кровью, красно-бурой в этом освещении.