– Тогда ты получил мой честный ответ. Ги Аллегре подходит для этой должности куда лучше меня. У него есть опыт подчинения и бюрократической работы, и его уважают на Комарре не меньше, чем на Барраяре. Он всецело посвятил себя работе и по-настоящему ее любит, но его не раздирают амбиции. Он в нужном возрасте – не слишком молод и не слишком стар. Никто не станет задавать вопросов по поводу его назначения.
Грегор слегка улыбнулся. – На самом деле я так и подумал, что ты это скажешь.
– Тогда что это, своего рода упражнение в предвидении? – «Думаю, мне подобных упражнений досталось столько, что долго не захочется, благодарю покорно.» У него по-прежнему ныло сердце, как иногда дергает болью слишком уставшая мышца при попытке ее нагрузить. И Майлз подозревал, что эта боль, как и растяжение мышцы, пройдет после небольшого отдыха.
– Нет, – возразил Грегор. – Просто вежливость. Я хотел дать тебе право первого выбора.
Но второй раз он не спросил, избавив Майлза от неловкой ситуации повторного отказа. Вместо этого он склонился вперед, положил на стол золотую цепь и какую-то минуту был поглощен ею, выкладывая украшение на столе ровным овальным узором. Затем спросил:
– Хочешь кофе? Чаю? Или позавтракать?
– Спасибо, нет.
– Чего-нибудь покрепче?
– Нет. Спасибо. У меня сегодня на вторую половину дня назначена небольшая нейрохирургическая операция. Доктор Ченко готов вживить свое контролирующее устройство. Похоже, это должно сработать. И до операции мне ничего нельзя есть.
– А, отлично. Давно пора.
– Да. Мне не терпится снова сесть в свой флаер.
– Ты будешь скучать по пресловутому Мартину?
– Думаю, немного да. Он мне все больше стал нравиться.
Грегор снова бросил взгляд на дверь своего кабинета. Чего-то ждет? Вот теперь подходящий момент для просьбы. – Грегор, я хотел бы спросить тебя…
Дверь, открывшись, скользнула вбок, и вошел мажордом. По кивку Грегора он выглянул в коридор со словами: – Извольте, милорды. – И почтительно шагнул в сторону.
В кабинет вошли четверо мужчин. Майлз тотчас узнал их. Он был достаточно барраярцем для того, чтобы его первой мыслью оказался вопль уязвленной совести: «Мой бог, что же я не так сделал?» Затем вновь заявил свои права здравый смысл: злодеяние должно было оказаться поистине впечатляющим, чтобы удостоиться внимания сразу четырех Имперских Аудиторов. Но все равно было необычно, равно как и нервирующе, видеть такое количество Аудиторов в одной комнате. Майлз откашлялся, выпрямился на стуле и обменялся со всеми четырьмя вежливым форским приветствием. Мажордом поспешил расставить для всех вошедших стулья вокруг грегоровского стола.
Лорд Форховис вроде бы только что вернулся с Комарры. Он был человеком только-только на седьмом десятке, самым молодым изо всей этой группы, но тем не менее имевшим за плечами впечатляющую карьеру: сперва солдат, затем дипломат, посол на другой планете и, наконец, бывший замминистра финансов. Он мог бы послужить Дуву Галени образцом для подражания. Невозмутимый, сухощавый, с утонченными манерами, одетый в самом современном стиле фор-лордов – интересно, у них с Грегором один и тот же портной? И в руке у него была коробочка с кодовой картой – докладом Майлза.
Доктор Фортиц – один из двух недавно назначенных Грегором Аудиторов – был не из военных. Почетный профессор Университета Форбарр-Султана, он был специалистом по инженерному анализу неполадок и автором большинства работ по этой дисциплине. Во всяком случае, некоторого количества из них. Он и выглядел, как профессор, – полный, седовласый, улыбчивый, взъерошенный, с выдающимся носом и большими ушами. Последним его профессиональным интересом было взаимодействие социополитической и технической целостности; с его назначением в рядах грегоровских Аудиторов добавилось некой технической компетенции, хотя вообще-то Аудиторы вряд ли имели обыкновение работать командой в настоящем смысле этого слова.
Лорд Ван Форгуставсон, дружелюбно болтающий сейчас с ним, был еще одним вторым гражданским Аудитором, бывшим промышленником и известным филантропом. Маленького роста, еще толще Фортица, с острой седой бородкой и розовым лицом холерика, вызывавшим у стороннего наблюдателя беспокойство насчет состояния его сосудистой системы. И, конечно, самый неподкупный – с финансовой точки зрения – из всех Аудиторов Грегора: он привык раздавать деньги суммами большими, чем среднему человеку удается увидеть за всю свою жизнь. Но, глядя на него, вы не предположили бы, что он – обладатель подобного состояния; по внешнему виду трудно было догадаться о его богатстве – одевался он, как работяга (если существуют работяги с таким отсутствием чувства цвета).
Адмирал Форкаллонер являл собой более традиционный тип Аудитора. Он вышел в отставку со Службы после долгой и впечатляющей карьеры. Придерживался нейтральных взглядов, и, насколько слышал Майлз, явно не примыкал ни к одной партии – ни к прогрессистам, ни к консерваторам. Высокий и тучный, он, казалось, занимал много места.
Прежде чем сесть, он радушно кивнул Майлзу: – Доброе утро. Так вы и есть сын Эйрела Форкосигана?
– Да, сэр, – вздохнул Майлз.
– В последние десять лет вас здесь не было видно. Теперь-то я знаю, почему.
Майлз попытался сообразить, было ли это замечание одобрением или порицанием. Видя так много Аудиторов вместе, Майлз вновь ощутил, насколько необычны эти люди. Все с огромным опытом, талантливы, каждый по своему состоятелен. С другой стороны, любой из них совершенно эксцентричен; они вне – или, может, выше – всяческих норм. Они более чем огнеупорны, они – пожарные Грегора.
Форховис уселся слева от императора.
– Итак, – обратился к нему Грегор, – что вы думаете, джентльмены?
– Это, – Форховиц склонился вперед и положил коробочку с докладом Майлза на комм, – замечательный документ, Грегор.
– Да, – вторил ему Фортиц. – Лаконичный, связный и полный. Знаешь, какая это редкость? Мои поздравления, молодой человек.
«Я получил хороший балл, профессор?» – Меня натаскал Саймон Иллиан. Он был не очень-то терпим ко всякой макулатуре. Если ему не нравился мой полевой отчет, он его не принимал и возвращал мне для доработки. Думаю, для него это было чем-то вроде хобби. Я всегда мог сказать, когда в штаб-квартире СБ выдалась спокойная неделя: тогда мои отчеты пулей летели обратно, полные обведенных абзацев, вопросительных знаков и эдаких сухих правок грамматики и стиля. Десять лет такого, и ты научишься делать, как надо, с первого раза.
Форкаллонер улыбнулся.
– Старина Форсмитти, – заметил он, – обычно сдавал доклад на исписанных от руки пластиковых листочках. И никогда не более двух страниц. Он настаивал, что все действительно важное всегда можно изложить на двух страницах.
– Неразборчиво исписанных, – пробормотал Грегор.
– Мы привыкли, что нам приходится самим ходить к нему и вытягивать комментарии. Но это сделалось несколько раздражающим, – добавил Форкаллонер.
Форховис, жестом указав на доклад, обратился к Майлзу: – Похоже, военному прокурору после вас мало что осталось делать.
– По сути, ничего, – сказал Грегор. – Аллегре доложил мне вчера вечером, что Гарош сдался и собирается признать себя виновным, пытаясь смягчить свой приговор сотрудничеством со следствием. Ну, вряд ли он мог, признавшись Нам, развернуться затем на сто восемьдесят градусов и попытаться изобразить невиновного перед военным судом.
– Пари я бы держать не стал: наглости у Гароша хватает, – заметил Майлз. – Но я рад слышать, что дело не затянется.
– Это было воистину странное расследование, – продолжил Форховис. – Впервые услышав о срыве Иллиана, я забеспокоился было, что что-то здесь неправильно. Но я не смог бы распутать случившееся так, как это сделали вы, лорд Форкосиган.
– Уверен, что вы сделали бы это по-своему, сэр, – ответил Майлз.
– Нет, – возразил Форховис. Он постучал пальцем по коробочке. – По моим прикидкам, переломный момент случился тогда, когда вы притащили этого галактического биохимика, доктора Уэдделла. Именно с этого момента планы Гароша оказались непоправимо нарушены. А я понятия не имел о существовании Уэдделла и для аутопсии чипа остановил бы выбор на команде Авакли.
– Авакли – хороший специалист, – отозвался Майлз, не уверенный, не было ли только что сказанное критикой. Да, биокибернетик сделал все, что мог.
– Мы, – Форховис обвел рукой всех собравшихся здесь Аудиторов, – не часто работаем в настоящем смысле слова вместе. Но мы консультируемся друг с другом. 'Какого рода источники, могущие иметь отношение к этой проблеме, знаете вы, но не знаю я?' Это впятеро увеличивает нашу возможность доступа к старым данным.
– Впятеро? Я думал, вас семеро.
Форховис слегка улыбнулся. – Мы считаем генерала Форпарадийса своего рода Почетным Аудитором. Уважаемым, да, но на совещания мы его больше не приглашаем.
– Вообще-то, – пробормотал себе под нос Форгуставсон, – мы при нем об этих совещаниях даже не упоминаем.
– А адмирал Валентайн последние несколько лет слишком сильно болеет, чтобы принимать в них активное участие, – добавил Форховис. – Я бы вынудил его уйти в отставку, но пока со смертью генерала Форсмита одно из мест остается вакантным, нам нет необходимости просить его уйти.
Майлз смутно припомнил, что два года назад умер восьмой Аудитор, престарелый Форсмит. Место девятого Аудитора, которое лишь недавно занимал Майлз, по традиции оставалось свободным для исполняющих обязанности – людей с опытом в определенной области, которых Империя призывала на этот пост, а затем освобождала от него, когда их задача оказывалась выполнена.
– Так что мы четверо, присутствующие здесь , – продолжил Форховис, – составляем своего рода кворум. Форлеснер не смог прибыть, он застрял сейчас на Южном континенте, но я держу его в курсе.
– В таком случае, милорды, – заговорил Грегор, – что вы Нам посоветуете?
Форховис окинул взглядом коллег, кивнувших ему в ответ, и задумчиво поджал губы. – Он подходит, Грегор.