– Должна услышать, что он повелит и что пожелает сказать миру.
– Ради этого он выбрал тебя, когда разглядел. Знал, как может повернуться его путь.
Эти слова засели в сердце, точно заколдованная игла Сенеджа. «Знал, как может повернуться». И уже второй раз жрецы говорили, что Владыка Рамсес выбрал её для некой цели. Неужели он был готов к тому, что его собственные союзники обернутся против него? И что ему понадобится кто-то, кто услышит его с Той Стороны?..
Один из жрецов выступил вперёд, неспешно прошёл по залу, минуя статуи. Тени и пламя обрисовывали его силуэт и лицо, скрытое за архаичной ритуальной маской, похожей скорее на погребальную. Он принадлежал пространству храма и вместе с тем казался нереальным. Отчего-то его присутствие вызывало в Шепсет трепет. Но она не отшатнулась, не отвела взгляд, когда жрец приблизился к ней почти вплотную.
– Твои собственные разум и сердце могут стать угрозой на этом пути, – прошептал он, и этот шёпот эхом прокатился внутри неё, пробуждая старые страхи. – Стать створами, не пропускающими истину. Потому ты можешь оступиться и не услышишь его. Сама запрёшь своё восприятие.
Сквозь прорези маски блеснули отражённым пламенем глаза. Его взгляд сковывал так же, как его слова – пугали.
Губы Шепсет разомкнулись, но она не сразу сумела произнести хоть слово.
– Как… как мне избежать этого?
Жрец покачал головой.
– Ты не сможешь избежать того, что живёт внутри тебя, – проговорил он мягко, почти сочувственно. – Но в час, когда придётся выбирать, выбирай мудро.
Он чуть подался вперёд, наклоняясь к ней, и словно пахнуло ветром Той Стороны из-за ложной двери гробницы. Когда жрец снял маску – Шепсет была почти готова к тому, что увидит там…
Почти.
Его лицо иссохло – мёртвые останки, одухотворённые его присутствием, освящённые ритуалами Инпу. Мумия, поднявшаяся из своего саркофага. Только теперь девушка разглядела, что помимо жреческих одежд на нём были остатки погребальных покровов. До этого сознание словно вымещало эти детали как нечто неприемлемое.
Черты его не были пугающими, застыли в благородной красоте, сохранённой бальзамировщиками. Пугало скорее то, что Шепсет теперь уже не знала, кто из говоривших с ними жрецов был живым, а кто – мёртвым. В месте, существовавшем по своим законам, это не имело значения.
Но его последующие слова подняли в ней тот же инстинктивный страх, который вызывала в людях она сама.
– Ты стоишь гораздо ближе к нам, чем к нему, – жрец указал иссохшей рукой на ошеломлённого меджая. – Это не хорошо и не плохо, просто так есть, дитя. А его кровь горяча, и он крепко стоит на Восточном берегу обеими ногами. Пылкая юность и юность, застывшая в этом мгновении, – его тонкие губы тронула лёгкая улыбка. Тёмные глаза сверкнули алым. – Вместе. Ему я передам наш подарок.
Потрясённая, Шепсет смотрела, как мертвец разворачивается к Нахту, жестом велит подойти. Меджай, нужно отдать ему должное, не показал страха и не медлил – приблизился к жрецу и склонил голову в знак уважения и приветствия.
Мертвец достал что-то из складок своих одеяний, протянул воину в иссушенных ладонях.
– Сосуд с плотью Сета, песками Дешрет, озарёнными Его дыханием, – чтобы напомнить наследнику, кто он. Амулет-меч, оружие Сета, выкованное в Нубте, – чтобы воскресить в наследнике Силу, положенную ему по праву крови и духа, и сделать его непобедимым. Его победа нужна всем нам. Отдай ему это, когда отыщешь его. Скажи, что его отец будет с ним. Таков дар живых и мёртвых у истоков его рода.
Нахт поклонился, принимая дары.
Жрец посмотрел на Хека, неподвижно сидевшую у статуи, потом снова обернулся к Шепсет.
– Не забывай видение, которое открыл тебе Сет. Береги свою спутницу, как она бережёт тебя. Она – твоя сила и твоя слабость, та, кто вернул тебя. Через неё тебе могут навредить, если узнают.
С этими словами он надел маску и шаркающей походкой направился к своему проходу, где стоял до этого. Шепсет поняла, что всё это время почти не дышала, вслушиваясь в каждое слово. Мертвец говорил о её недавнем сне, в котором слепые безликие воины пленили Хека. И сеть, наброшенная на собаку, спутывала саму жрицу, затрудняя дыхание, удушая.
Они были связаны сильнее, чем Шепсет даже могла предположить.
– Скоро забрезжит рассвет, – проговорил кто-то.
– Ладья Ра уже завершает свой путь подземных часов.
– Пора отпускать наших гостей.
– Пора!
– Пора!
– С благословением Властителя Семи Звёзд отправляйтесь в путь.
– Мы пришлём на помощь одного из живых сыновей Нубта, когда придёт нужда.
Что-то неуловимо изменилось в самом пространстве. Гасли один за другим светильники, постепенно погружая зал во мрак. Зверь Сета поднялся, прошёл почти вплотную к Шепсет и Нахту, уводя за собой, и Хека последовала за ним. Меджай, спрятав дары жрецов в сумку на поясе, протянул руку своей спутнице. Девушка сжала его ладонь, благодарная за то, что он был таким живым и реальным, что и ей помогал ощущать себя настолько же живой.
Когда они покидали святилище, Шепсет обернулась через плечо в последний раз. Возможно, не стоило оборачиваться: она ведь не знала, что там увидит. Но слишком уж стало любопытно.
В проходах уже не было ничьих фигур, и последний светильник погас. Святилище казалось осиротевшим, заброшенным, словно сама душа ушла из него.
Они с Нахтом шли почти ощупью, в сопровождении собак, и точно заблудились бы, если бы странный зверь не вёл их. Храм погрузился в тишину – больше не было ни музыки, ни чьих-либо голосов.
А когда меджай и жрица поднялись на поверхность, прошли между колонн, их взорам открылся некрополь и лежащий впереди город. Вокруг царило безмолвие – лишь ветер шептал среди камней. Величественная чёрная тень пирамиды таяла с самым тёмным часом перед рассветом. На восточном горизонте поднималась ладья Ра, и в эти мгновения стены Нубта, великого Золотого Города, в самом деле воссияли золотом, открывая свой истинный забытый лик.
В торжествующем свете утра этот лик мерк, уступая место непритязательной маске. Сомкнувшиеся эпохи и пространства возвращались на свои места. Шепсет и Нахт были единственными живыми свидетелями ночного празднества.
«Ты стоишь гораздо ближе к нам, чем к нему…»
Впрочем, за себя она уже была не так уверена.
Глава VIII
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт
Обратно они шли молча. Нахт почти не удивлялся, что при свете дня всё вокруг стало так, как когда они только прибыли: тихий, почти безлюдный городок, приходящий в запустение. Заброшенный некрополь и древняя пирамида, в которую вгрызались клыки безжалостного времени. Золотой Город и величественное святилище остались только в воспоминаниях.
Возможно, всё увиденное ему просто приснилось? Может, он испытал подобие жреческого транса, тем более под действием благовоний? Украдкой Нахт коснулся мешочка на поясе, потяжелевшего от хранящихся внутри предметов, но доставать и рассматривать их пока не стал. Это либо подтвердило бы реальность произошедшего, либо опровергло.
Меджай глянул на девушку, идущую рядом, погружённую в свои мысли. Выглядела она, прямо сказать, безрадостно – то есть ещё мрачнее, чем обычно. Нахт не понял и половины того, о чём рассуждали служители Сета, а вот она, похоже, понимала куда больше. Воин невольно снова вспомнил мудрые слова одного древнего жреца: от знаний скорбь только множилась.
Он хотел поддержать Шепсет, но не знал даже, что ей сказать. Вспоминал только, как она сама брала его за руку в поисках поддержки. Как коснулась тонкими пальцами его губ, чтобы не оскорбил жрецов Сета своими шутками. Эти мысли отвлекали от прочих – что на самом деле случилось в святилище, как раскрыть заговор и восстановить справедливость, что он, именно он мог сделать во всём этом. И где искать наследника, которому нужно передать дары жрецов… если те, конечно, были реальны.
Нахт уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, но их окликнули. Слуга чати вышел навстречу, ожидая их на пыльной улице в сопровождении пары воинов. И это тоже показалось странным, ведь разве не уходили они ночью из дома все вместе, со свитой Таа? Стало быть и вернуться должны были примерно в одно и то же время, если только для остальных ритуал не закончился раньше.
«Что-то здесь не так».
– Мой господин уже ожидает вас. Извольте присоединиться к нему за утренней трапезой прежде, чем отправитесь отдыхать, – чинно проговорил слуга.
Меджай посмотрел на девушку. Шепсет пожала плечами, кажется, не слишком расположенная к разговору. Они прошли вслед за слугой, и Хека бесшумно ступала за ними.
На этот раз Таа принимал их в саду, в тени той самой акации, где вчера жрица перевязывала Нахту раны. Он сидел на разложенных покрывалах у невысокого столика, накрытого к завтраку, а перед ним стояла уже знакомая доска для игры сенет. Партия была в самом разгаре, и чати выглядел чрезвычайно увлечённым процессом.
– А, вот и вы, – приветливо улыбнулся он, не отрывая взгляд от доски. – Вернулись позже, чем остальные, но это и ожидаемо. Садитесь и ешьте. После такого путешествия телу нужно восполнить силы, чтобы не пришлось отдавать годы жизни.
Нахт вздрогнул от неожиданности. Годы жизни?! На такое он уж точно не соглашался! Впрочем, его и не спрашивали.
Только сейчас он понял, как же сильно проголодался. Дождавшись, пока Шепсет устроится напротив чати, Нахт снял с пояса хопеш и сел, кладя меч себе на колени. Чуть поморщился от боли – раны не беспокоили его всю ночь, словно он находился где-то в безвременье, а сейчас вот опять саднили. Но сначала нужно было закончить разговор – чати не из тех людей, кого можно вот так запросто попросить подождать.
– Они пригласили только нас? – хрипло спросила Шепсет, обеими ладонями сжимая чашу с прохладным отваром.
Таа неспешно переставил следующую фишку, пригубил отвар, съел немного хлеба и сыра. Нахт подумал, что после встречи с «дедами» такая нерасторопность старшего поколения даже вполне терпима – раздражаться без толку, – и тоже приступил к еде.