́ хвостом по полу. Сидевший в плетёном кресле мужчина почёсывал ему живот и улыбался. Шепсет видела его в полупрофиль со спины и почему-то несказанно удивилась, что он оказался… человеком. Не золотой статуей Божества, вышедшей из наоса[41] и спустившейся со своего постамента, не ожившим храмовым рельефом.
Руджек с поклоном удалился. Воины запахнули полог, отсекая сад и весь внешний мир, и жрица осталась наедине с правителем Обеих Земель. Жрица сглотнула, оглядев шатёр, с удивлением и облегчением отмечая, что нигде не приготовлено ложе.
– Здравствуй, Шепсет, – проговорил Владыка, не отрываясь от своего занятия. – Мне о тебе рассказывали.
Девушка почтительно поклонилась, не зная, что сказать, а когда подняла голову – натолкнулась на его взгляд…
В тот миг её охватило удивительное необъяснимое чувство. Она словно нежилась в лучах солнечной ладьи, окутанная теплом и светом даже изнутри. Внешне Владыка выглядел как немолодой уже мужчина, чьи резкие черты сохранили свою прежнюю благородную красоту, а в руках всё ещё оставалась сила воина. Того самого воина, которого боялись чужеземцы и даже ужасающие Народы Моря.
Но он был одновременно и человеком, и чем-то бо́льшим, недосягаемым и непонятным. От него исходила такая Сила, что Шепсет даже не с чем было сравнить. Ни один жрец и чародей не мог бы встать рядом с ним. Она словно оказалась в святилище, глядя в глаза Божества, отражавшие всю её жизнь и ещё целую вечность.
Именно в тот миг она поняла, почему многие с радостью служили Рамсесу Усермаатра-Мериамону. Его милость даровала сердцу радость и крылья и словно придавала самому твоему существованию дополнительный смысл. Он видел тебя до самой сути, и видел всё то, чем ты только можешь стать.
– Ты боишься меня? Не нужно, – мягко проговорил Владыка, и на его губах заиграла улыбка. – Сколько у тебя разных… мыслей. Нет, я хочу лишь поговорить с тобой и узнать тебя.
Глава XI
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Шепсет
«… вернуться к началу… когда только узнала…»
Шепсет плохо помнила, о чём именно они беседовали в тот день, хотя сам день запомнила навсегда. Что-то о доме и о собаках, о служении в храме и о Богине, о страхах и даже о Приходящих из Тьмы.
Просто подле него страх переродился в благоговение, которому после суждено было перерасти в любовь – настоящую, искреннюю и совсем иную, чем она могла бы себе представить. Как и Руджек, и другие, она бы с радостью умерла за него, своего учителя и названного отца.
Впрочем, так и случилось. Только её смерть не помогла ему, а вот возвращение…
«Найди…»
Это был не родной голос, звучавший явственно, как голоса Тех, а лишь воспоминание, лёгкое эхо. Искрящийся солнечный свет, ласковый ветер из заводей – но слишком далёкие и потому почти нереальные.
Почему же из всех Шепсет было так сложно найти его? Его присутствие было не перепутать ни с чем, и нити родства, связавшей их, должно быть более чем достаточно! Владыка ведь уже помог ей вернуть память после возвращения и выводил её из тягучей тьмы кошмаров…
… но никогда не проявлялся до конца. Не мог или она сама была не готова?
Много жрица размышляла над тем, с чем же ему приходилось бороться в последние годы его жизни.
Сердце сжималось от боли, горело от осознания бессилия, когда девушка вспоминала, как обнаружила его распростёртое на полу тело в последние дни фестиваля Опет.
Родная ладонь, похолодевшая, словно камень, никогда не видевший солнца. Голова запрокинута, лицо застыло, горло – глубоко рассечено так, что все величайшие жрецы Кемет уже не сумели бы вернуть его к жизни…
Отчётливо в сознании всплыли холодные, выверенные слова бальзамировщика:
«Первый удар был нанесён в спину, тяжёлый, но не смертельный – прошёл вскользь по кости, не задев важные органы. Потом убийца перерезал Владыке шею – так глубоко, что от такого не оправился бы даже живой Бог…»
Нет, Владыке Рамсесу нанесли гораздо больше ударов. Наносили долго, выверенно, упорно, а убийство физического тела лишь довершило начатое. Его Силы хватало на всю Кемет, и при нём Исфет не смела подняться, выползти из самых укромных уголков бытия.
Но он угасал. Уже в те дни, когда Шепсет только появилась во дворце, когда только узнала его и после соприкоснулась с его тайнами и кошмарами, которые потом отгоняла, – великий Усермаатра не был на пике своей славы. И дело было не в иссякшей молодости тела. Слишком много врагов, предававших его изо дня в день.
В памяти всплыло видение об убийце, показанное Владыкой.
Женщина с искажённым лицом – лицом, которое Шепсет слишком хорошо знала.
Кровь, заливавшая белые праздничные одежды, и кинжал в опущенной руке. Кровь капала с острия – капала, капала, пока не залила собой всё вокруг…
30-й год правления Владыки Рамсеса
Усермаатра-Мериамона
– Зачем ты привёл эту девушку во дворец, Сенедж? – голос звучал любезно, но в нём сквозил такой холод, что Шепсет немедленно захотелось исчезнуть.
Они и с придворным чародеем обсуждали жрицу так, словно её не было здесь.
Девушка и без того чувствовала себя здесь не на своём месте и никак не думала, что вообще придётся сводить знакомство с влиятельными придворными. Чародей представил её ко двору и взял в ученики, но ей здесь были не слишком-то рады.
Госпожа Тия, блистательная вельможная дама, смотрела сквозь неё. Тонкий макияж, призванный сохранить молодость прекрасного лица. Наряд из тончайшего плиссированного льна, складочка к складочке, и совершенство многослойных драпировок. Усех и браслеты из золота и бирюзы, в тон макияжу. Она держалась с такой величественной грацией, с такой гордостью, что Шепсет была уверена: перед ней сама царица.
Вот только госпожа Тия не носила титул Хемет-Нэсу-Урет[42], хоть придворные и преклонялись перед ней.
– Она наделена удивительными талантами и будет полезна нам и Владыке, – Сенедж чуть улыбнулся, но улыбка, как всегда, не коснулась его глаз. Он словно считал утомительным пояснять свои решения кому-либо, а чужое невежество, не позволяющее другим понять необходимость этих решений сразу, раздражало его. – Как ты помнишь, госпожа, она обучалась в храме Хэр-Ди, но родилась недалеко отсюда. В Сет-Маат. Дочь мастера, ныне почившего, и главной целительницы.
Тия изогнула тонкую бровь – не то и правда слышала это впервые, не то просто не считала нужным запоминать детали жизни каждой из прибывающих ко двору девушек.
– Не близкий же получился крюк. И теперь почти что возвращение домой. Подойди, дитя, – она, наконец, соблаговолила посмотреть на жрицу и жестом подозвала её.
Шепсет приблизилась и поклонилась. Протянув руку, Тия приподняла её лицо за подбородок и оценивающе оглядела.
– Пожалуй, и правда хорошенькая, но мало ли по Кемет красивых девушек. Чем ты можешь удивить нас и удовлетворить взыскательные вкусы Владыки Обеих Земель?
Вспыхнув, жрица решительно высвободилась и гордо сообщила:
– Моё лицо не отражает моих талантов, госпожа. Красивых женщин и правда много в Обеих Землях. Но я служу своей Богине не красотой.
Выпалив это, она прикусила язык, но было уже поздно. Тия скрестила руки на груди, прищурилась. Сенедж молчал с непроницаемым лицом.
«Ну вот, сейчас-то меня и отошлют обратно…» – мрачно подумала Шепсет, потом решила, что это не так уж и плохо.
В следующий миг Тия вдруг тихо мелодично рассмеялась.
– Смелая и прямая. Я нахожу это… освежающим. Завтра жду тебя на утренней трапезе у фонтанов.
После госпожа Тия уже сама обучала Шепсет премудростям придворной жизни, и более никто не смел выказывать девушке своё неодобрение. Её могли опасаться, хотя многих притягивала эта странная, распространившаяся с чьей-то лёгкой руки слава о ней как о тёмной колдунье. О ней могли шептаться за спиной, да и то с осторожностью. Её могли не принимать в тесном кругу слишком уж радушно. Но, как Шепсет быстро успела усвоить, когда тебе благоволят по-настоящему влиятельные люди, это защищает, словно сияющий ореол или надёжный доспех.
Увы – надёжный до поры до времени, потому что ты всегда на виду, и твои промахи – тоже.
А ещё, конечно же, была зависть, которая лишь усилилась, когда её приблизил к себе Владыка. Настоящих подруг среди вельможных дам Ипет-Нэсу у неё и так-то не было, но теперь и хороших знакомых поубавилось. Были, конечно, те, кто по разным причинам искал её расположения, видя, что ей благоволит Тия, или же находили её общество любопытным. Жрица уже успела понять – во многом благодаря той же Тии, – что при дворе каждый свой шаг, каждый свой жест нужно выверять со всей осторожностью. И потому она не обманывалась внешней любезностью и ни с кем предпочитала не сближаться. Ходила о ней слава как о замкнутой и не слишком приятной в общении особе – ну и пусть, не привыкать. Раскрывалась она только с теми, кого любила и уважала.
В итоге, как ни удивительно, сдружилась она больше с телохранителями Владыки, кое с кем из его свиты… и с молодым царевичем Рамсесом, но это уже была иная история.
Шепсет перебирала свои воспоминания, как сокровища в ларце, пытаясь найти нужное, хоть какие-нибудь зацепки теперь, когда смотрела на всё иначе. Люди вокруг неё, блистательный двор Пер-Аа, полный интриг и скрытых игр, разговоры, пронизанные тайными смыслами. Что среди всего этого она упускала? Кто ещё был врагом?..
31-й год правления Владыки
Рамсеса Усермаатра-Мериамона
Двор собраний, соединявший Храм Миллионов Лет и малый дворец, был полон и гудел разговорами. Перед Окном Явлений собрались множество влиятельных сановников и военачальников с семьями и свитой. Сегодня Владыка лично дарует несколько наград, а это неизменно было