Гробница, как это часто бывало, служила миниатюрной моделью вселенной, и нисходящий проход символизировал собой проход между мирами, а нижняя погребальная камера – пространство Дуата. Шепсет знала, чувствовала: это был не только символ. Ощущение прохода в иное пространство было таким ярким – она бы ни с чем не перепутала. Сенедж в самом деле устроил свой тайник в особенном месте – «между мирами»!
Кажется, она сказала это вслух.
– Но я-то просто человек – не жрец и не чародей. И почему-то могу здесь пройти, – веско заметил Нахт, идущий впереди, согнувшись в три погибели. Он был намного крупнее Шепсет, и ему ещё тяжелее было идти по такому низкому тесному проходу.
– Думаю, это потому, что нас ведёт Хека, – сказала девушка. – Это место хорошо скрыто от людских глаз. Я нашла его лишь потому, что…
«Ты нужна нам».
«Вернуть память».
«Вернуть истину!»
Хор голосов вдруг взорвался в её сознании, перекрывая всякое ощущение привычной действительности. Мука исказила эти голоса настолько, что они звучали дико и пугающе, словно вой невидимых чудовищ, едва складывавшийся в слова.
Шепсет стиснула зубы, зажмурилась, заслоняя свой хрупкий разум. Ей пришлось остановиться и отдышаться.
Нахт обернулся. Не сразу девушка разглядела, что меджай протягивал ей руку, и когда нерешительно коснулась его – воин чуть сжал её ладонь в своей.
– Спасибо, – тихо проговорила жрица.
Огонь его жизни, его внутренняя сила напоминали Шепсет, где она и зачем здесь. Нахт словно стал для неё связующей нитью между двумя сторонами бытия.
Проход, казавшийся бесконечным, оборвался. Хека уже ждала их внизу. Нахт и Шепсет оказались в крохотной комнатке – погребальной камере, которую девушка помнила по видению. Всё здесь было заставлено какими-то сосудами, корзинами, ларцами, расставленными, на первый взгляд, хаотично. Так, сложенная в беспорядке погребальная утварь делала гробницы похожими на кладовые. Поверх были набросаны пучки сухих трав и цветов, а под ногами хрустели мелкие камешки, черепки… и чьи-то раздробленные кости.
Шепсет высоко подняла факел, оглядывая помещение. Изображения на рельефах здесь также были тщательно сбиты, и безликие фигуры слепо взирали на неё, отчего становилось жутко.
Голоса Тех бились о стены защит, которые она выставила вокруг своего сознания. Мёртвые шептали, выли, стонали, взывая к ней, умоляя услышать и спасти. Перед глазами плыло от напряжения и чужой муки. Жрица беззвучно начала читать молитву Инпут, чтобы стало хоть немного легче.
Да, вещи были не разбросаны, сложены далеко не в случайном порядке. Всё здесь подчинялось определённым законам, хоть и искажённым. И чем дольше Шепсет смотрела, тем ярче различала нити заклинаний, тянущихся друг к другу, схлёстывавшихся, связанных, запутывавших чужой взор.
Её взгляд выхватил ларец, пристроившийся в нише в стене. Этот ларец, деревянный, инкрустированный костью и тёмным ониксом, она хорошо помнила из видения. И здесь таких было несколько, хранящих в своей утробе секреты, противные Маат.
Хека хрипло заскулила, ткнулась носом в один из ларцов. Шепсет подошла, коснулась покрытой иероглифическими надписями крышки. Холод пронзил её пальцы тонкими иглами. Ларец не хотел открываться ей, не хотел исторгать на свет свои отвратительные тайны.
– Именем благословенной Инпут и Усира, Владыки вечности, ты подчинишься, – яростно прошептала жрица. – Те, кто осквернил покой мёртвых, не останутся безнаказанными.
Крышка подалась, распахнулась сама по себе, хотя Шепсет не успела даже приложить усилий, и девушка заглянула внутрь. Она уже знала, что увидит внутри статуэтки, искажённые ушебти, отлитые из воска, – связанные или изуродованные. Но увидеть их здесь, сейчас, в священных местах Усира, под мучительный хор голосов мертвецов… Все они взывали к ней. Все молили об освобождении, страдающие, ожесточившиеся, отчаявшиеся. Эту ярость и боль Сенедж обратит против них с Нахтом – Шепсет уже знала. Помнила, как было в Сет-Маат, а туда он принёс только часть.
Жрица подняла голову, встречаясь взглядом с Нахтом, хотела уже объяснить ему, но в тот миг из прохода наверху раздались шум и голоса, искажённые расстоянием. На отряд Таа напали?..
Думать об этом она не могла – пространство гробницы разверзлось, более не ограниченное тесными стенами.
Глава XX
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт
К такому невозможно было подготовиться. И всё же, когда пространство неуловимо изменилось и все инстинкты тела взвыли: «Беги! Спасайся! Здесь не место живым!» – Нахт был готов. Сунув факел в щель в стене, он скинул со спины щит, перехватил удобнее копьё, выходя вперёд – так, чтобы Шепсет оставалась за ним. Хека встала рядом – как тогда, в гробнице, куда они пришли за Имхотепом.
Круг света был зыбким и ненадёжным. Стены будто распахнулись, и теперь вокруг, за очерченными огнём границами, плескалась многоликая тьма. Во мраке мерещились тени, смутные изломанные фигуры, которые взгляд не мог до конца ухватить. Нахту казалось, что это ожили осквернённые рельефы, призванные изображать Богов и Стражей Дуата, а теперь олицетворявшие совсем иных сущностей. Первобытный страх пробудился на дне восприятия, зашевелился, поднимаясь. Меджай знал, что может справиться с любым врагом – с врагом, имевшим форму. Но как быть с теми, кого толком даже не видишь, а только смутно ощущаешь? Мог ли щит отбить их удар? Могли ли копьё и хопеш ранить их, остановить?
Изредка по гробнице проносилось движение воздуха, словно лёгкий порыв ветра, и огни факелов дрожали. А когда свет грозил вот-вот потухнуть – тьма набрасывалась жадной волной, шепчущей, шипящей. Издалека доносились шаркающие шаги, и кто-то издавал глухой утробный вой. Было в этом низком звуке что-то первобытное, от чего холод сковывал позвоночник, а на руках поднимались волоски.
Хека прижалась к его ноге тёплым боком, безмолвно напоминая, что они с Шепсет – под защитой. Что ему, Нахту, не придётся сражаться одному.
– Что мы должны делать? – спросил он у жрицы. – Вынести что-то из тайника? Сжечь здесь всё? Говори.
Только бы она не сказала: «Не знаю!»
– Мы должны спасти мёртвых, чьи Ка украл Сенедж. Я пытаюсь понять как.
Она говорила тихо, но твёрдо. Полуобернувшись, меджай увидел, что Шепсет открывала какие-то ларцы, один за другим, и копалась в них.
Во тьме что-то ухнуло, зашумело. Нахт медленно обходил круг, осматриваясь, стараясь удерживать в поле зрения всё, что могло выйти, выскочить на них. Инстинктивно он чувствовал, что нельзя поворачиваться к этому спиной.
Хека двигалась рядом, точно тень, закрывая его, видя в преломившемся пространстве то, чего не мог уловить его смертный взгляд. Её глаза вспыхивали яркими зелёными искрами, а форма стала текучей, словно сотканной из рваных теней. Она уже даже не пыталась притворяться просто собакой. Но это Нахт воспринимал спокойно – в тот первый бой с тварями чародея он уже видел, что рядом с ними чудовище. Чудовище, которое на их стороне.
– Если я прикрою тебя – сможешь вынести наверх эти ларцы?
– Слишком много, – возразила девушка. – И проход, по которому мы шли… он…
Нахт не стал смотреть – и так понял, что она имела в виду. Если стены гробницы разверзлись – проход мог неузнаваемо измениться в этом искажённом пространстве, а то и вовсе исчезнуть.
– И я не оставлю вас здесь одних, – твёрдо добавила Шепсет. – Дай мне только… немного времени разобраться.
Нечто приблизилось к границам, и меджай почти разглядел хищные изломанные образы. Так это и были твари с перевёрнутым лицом из старой колыбельной? Когтистые руки потянулись из тьмы, заскребли, зашуршали по каменным плитам пола, словно лапки тысячи невидимых насекомых.
Хека рявкнула жутко и гулко, так, что вздрогнул даже Нахт, – и на некоторое время всё стихло.
Судорожно меджай соображал, что надлежит делать, как помочь Шепсет.
– Как Имхотеп освободил твоё Ка?
– Стёр магические формулы. Но не только это… он сделал очень много для моего исцеления.
– Ну так сотри эти проклятые формулы! Они начертаны Меду-Нечер. Всё, что от Меду-Нечер, ведь имеет силу. Или вот что… Ты можешь, как Сенедж, призвать этих мёртвых сама и заставить их сражаться на нашей стороне?
– Это кощунство! Я бы никогда не стала!
– О Боги…
– Но я могу их попросить.
Больше меджай ничего не успел сказать – заметил краем глаза какое-то движение.
Повинуясь инстинкту, он вскинул руку, принял на щит могучий удар такой силы, что завибрировали кости. Заживающее плечо отозвалось притуплённой болью, но выдержало.
Нахт резко ткнул копьём в темноту, нащупывая мягкую податливую… нет, не плоть, а словно сгусток плоти, гниющий, пахнущий болезнью и разложением.
То, что таилось во тьме, больше не желало скрываться.
Шепсет
Увидеть Странников не мельком, не смутной тенью дано было немногим, но жрица предпочла бы не видеть это неописуемое изломанное существо. Она зажала рот ладонью, чтобы только не закричать, не отвлечь меджая, сражавшегося с тварью. Ларец выскользнул из её рук, и фигурки посыпались к ногам. Шёпот мёртвых усилился, окатывал её восприятие, бился о её заслоны, как волны Итеру о борта ладьи.
«Мы здесь. Мы рядом с тобой. Найди остальных…»
Голос Руджека был громче прочих, и жрица почти чувствовала его за своим плечом. Можно было позвать его, позволить захватить тело, как в тот раз, – но тогда она не сможет расплести колдовство Сенеджа. Нет, сегодня её личный бой заключался в ином. Покидав фигурки обратно в ларец, Шепсет ринулась к следующим.
Она пыталась вспомнить детали видений, но как ни пыталась, не могла воссоздать в памяти имена: чьи же Ка похитил и подчинил себе её бывший учитель? И как она могла рассчитывать бросить вызов чародею, когда не владела даже толикой его знаний и силы?