– Ты участвовал в его падении, а теперь говоришь об ослаблении династии! – Шепсет уже не сумела сдержать гнев и стиснула руки в кулаки, вглядываясь куда-то в темноту, не зная, где именно сейчас был её бывший наставник.
– Они все лишь используют тебя. Твой храм забрал тебя ради редчайшего дара – ты слышишь Тех ярче, чем их лучшие жрецы. Мёртвые служители Сета из Нубта? Ты для них ничтожная песчинка, основная задача которой – помочь их драгоценной династии Рамсесов. Чати Таа, чьей защитой и покровительством ты заручилась теперь?.. Он пожертвует тобой, как только исполнишь свою роль в его планах, – голос чародея стал вкрадчивым. – Или, может быть, ты рассчитывала на покровительство молодого Рамсеса? На его любовь к тебе? – Сенедж снова рассмеялся, и на этот раз в его голосе была горечь. – Не иначе как из любви он подослал к тебе одну из порхающих вокруг него красавиц. Глупый мальчик… Какое большое у него сердце. У Владыки может быть много женщин. Одну так легко заменить другой…
Дыхание перехватило, словно жрицу ударили под дых, и следующая фигурка едва не выпала из рук.
– Нет никого, кому была бы нужна ты. Именно ты сама, Шепсет. Только я видел и вижу тебя, как есть, – отверженную и непонятую, как и я сам. Только я могу понять тебя, как равную. Мне нет нужды использовать тебя, потому что судьбы Обеих Земель мне безразличны. А вот сохранить сокровище твоего дара и саму тебя нетронутой, какая бы ни наступила эпоха и кто бы ни властвовал над смертными, – да, это имеет настоящее значение. Одумайся, дитя… Рядом с тобой нет верных.
Шепсет до боли закусила губу. В его словах была заключена сила, и сомнения подтачивали её изнутри.
«– Странница-Странница!
– Не подходи к ней, а то вдруг проклянёт!
– Проклянёт, проклянёт, утащит в темноту!»
Она вдруг вспомнила со всей отчётливостью страх и неприятие сверстников, отчуждённость и зависть придворных. Сенедж был прав… в чём-то – определённо. Его голос лился чарующим потоком, но внутри себя жрица не обретала исцеления.
– Я и сам сталкивался с этим не раз. Когда те, кто хочет быть тебе союзником, боятся тебя настолько, что готовы уничтожить. Боятся, что свою силу ты однажды используешь против них. Не клади им под ноги свою жизнь, Шепсет, какими бы высокими целями они ни прикрывались. Имеешь значение только ты сама. Ради твоего будущего я забрал тебя из храма, который выбрали целью жрецы Амона. Привёл во дворец, где тебе открылась новая жизнь и я мог обучать тебя и огранять твой талант. Всё это было ради тебя самой. Не для того, чтобы лживые гиены набросились на тебя.
Шепсет опустила голову, прислушиваясь к его словам. Сенедж словно вынимал из неё самые сокровенные секреты и раскладывал перед жрицей в новом свете. Всё, о чём она не хотела думать, всё, что боялась признавать и отталкивала, – всю эту неприглядную правду.
Она никому не была нужна на самом деле.
И в груди распахнулась бездна одиночества, грозя поглотить без остатка.
– Позволь мне помочь тебе, Шепсет, – мягко позвал Сенедж. – Мы сможем помочь друг другу. Я научу тебя всему, что знаю, и с радостью научусь у тебя. Мы не должны быть врагами. Ты и я… мы ведь уникальны. Что суть наша вражда? Лишь то, что мы временно оказались по разные стороны, стали оружием противоборствующих сил. Но зачем нам это теперь? Пусть новая эпоха наступит без нас – мы покорим её для себя, держась в стороне от тех, кто играет властью. Никто не сумеет даже дотянуться до нас.
Жрица посмотрела на свои руки. В этот миг её вера в то, что она делала, в самом деле поколебалась. Она уже даже не слышала голоса мёртвых – остался только голос учителя, обволакивающий теплом, заслоняющий от чужих страданий. Сенедж предлагал ей лёгкий путь – отказаться от непосильного бремени задач, отбросить все чужие ожидания и просто жить. Разве не этого она хотела на самом деле? Разве не боялась снова кануть в забвение?
Никому не нужна.
Никому.
Не нужна.
Так почему она должна была умирать за них всех, снова?..
Горло сдавило от болезненной обиды.
– Оставь их, – прошептал чародей. – Просто пойдём со мной. Я уведу тебя, и никто не найдёт нас. Пусть себе грызутся – за трон Пер-Аа, за власть над умами и сердцами…
– Эй, ты чего? – голос Нахта, живой, настоящий, пробился сквозь морок так, как не могли пробиться даже голоса мертвецов. – Куда ты? Там же твари.
Шепсет запоздало поняла, что уже успела подняться и направилась к самой границе круга света. Она обернулась к меджаю. Нахт смотрел на неё с такой искренней неприкрытой тревогой и растерянностью, что внутри против воли шевельнулось что-то вроде нежности.
Как он ей сказал совсем недавно?
«– Для многих ты и твои таланты – оружие, инструмент для достижения целей. Но не для всех…»
Он ведь говорил о себе тогда.
– Кто я для тебя? – резко спросила жрица.
От неожиданности меджай выругался и обвёл гробницу зажатым в руке копьём.
– Серьёзно? Ты хочешь обсудить это сейчас, вот здесь?
– Оружие? – настойчиво продолжала она. – Инструмент? Способ возвыситься и стать героем Та-Кемет?
Глаза воина расширились. В следующий миг он шагнул к ней и сгрёб в объятия, тихо буркнул:
– Дура.
Никаких высокопарных слов и обещаний, никаких признаний.
Но именно этот жест – настоящий и смелый – окончательно разрушил морок. Она оказалась в плену собственных страхов, и на этих струнах сыграл её бывший наставник. Теперь, стоя в объятиях Нахта, Шепсет словно вынырнула из тёмной мутной воды и смогла отдышаться, взглянуть на всё как есть.
Любовь матери, целительные тени храма Хэр-Ди, забота наставницы.
Немногие, но настоящие друзья – как Руджек и другие телохранители, и даже пара девушек из Ипет-Нэсу, как Садех и Имхотеп.
Сила и мудрость Владыки, которой он делился с Шепсет просто и безвозмездно. Помогал ей узнать и разглядеть себя саму, научиться ценить. Он ведь дал ей гораздо больше, чем Сенедж, – и ни о чём не просил взамен.
Безусловная любовь её Богини. Когда было больно и страшно, когда никто из людей не мог помочь ей – разве Инпут не окружала её защитой, не исцеляла её сердце?
И Нахт… Нахт, которому от неё вообще ничего не было нужно.
Всё встало на свои места, так просто и явственно, что Шепсет даже устыдилась захлестнувших её сомнений. Несколько мгновений она стояла, прижавшись щекой к груди меджая, вслушиваясь в мерный ритм его живого сердца.
Сенедж ждал ответа, но он не будет ждать вечно.
Жрица посмотрела через плечо Нахта в темноту. Как защитить его сейчас, как защититься самой? Взглянув на браслет с Бесом, подаренный меджаем, девушка вдруг вспомнила кое-что ещё.
– Амулет-меч, оружие Сета, которое передали тебе жрецы для царевича, – прошептала она.
– А что с ним? – воин чуть отстранился, непонимающе глядя на девушку.
– Если ты не нашёл здесь изображения оружия… это оно и есть.
Нахт прислонил копьё к горе корзин рядом, потянулся к мешочку на поясе и бережно достал маленький амулет, почти потерявшийся в широкой ладони воина. Хопеш Усерхата по-прежнему висел у него на поясе – великолепный клинок, который скоро станет бесполезен.
Шепсет кивнула и отступила к ларцу с изуродованными ушебти Владыки.
– Тебе не обмануть меня, – сказала она в темноту. – Я знаю, кто я, и помню, зачем здесь.
– Мне нет нужды лгать тебе. Пойдём со мной. Тебе незачем умирать за них всех.
Она вспомнила смех Руджека и его поддержку даже сквозь смерть. Вспомнила улыбку Владыки, от которой свет Ладьи Ра сиял ярче, и как этот свет померк, когда она увидела его мёртвым. Вспомнила Усерхата, Садех, Имхотепа – всех, кто помогал ей и надеялся на неё.
Хека встала рядом с Шепсет, и тени скользили на границах восприятия. Даже в своём страдании мёртвые готовы были помогать ей, защищать её – за одно только то, что жрица слышала их и хотела помочь.
Шепсет могла бы сказать бывшему учителю очень многое – о том, как он предал Кемет, об Исфет, набирающей силу. Но ответила только одно:
– Нет.
– Мне очень жаль… моя невосполнимая потеря…
По гробнице пронёсся вздох, подхваченный мёртвыми, которых теперь она снова слышала отчётливо.
А потом факелы погасли, и многоликая тьма поглотила всё.
Глава XXI
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт
Воздух выбило из лёгких, и мышцы стали точно вода. Он завис в первозданном мраке, лишённый всяких опор и ориентиров. И Те, кого прежде сдерживала граница света, обратили к нему свои хищные взоры.
Кто он и кем был?
Один… он остался один, отсечённый от мира и от самой жизни.
Но в следующий миг произошло сразу несколько вещей.
– Я здесь, Нахт!
Сила имени заставила его вспомнить себя.
Показалось или до боли знакомый голос Шепсет раздвоился, отзываясь мистическим эхом?
Хека встала рядом с меджаем, прижимаясь к нему, возвращая привычное ощущение силы и реальности собственного тела.
В ладони, прежде сжимавшей маленький амулет, Нахт вдруг ощутил тяжесть рукояти. Изогнутый клинок полыхнул непокорным пламенем. Тени брызнули от него в страхе, убоявшись ярости Сета. Сейчас это был уже не кулон – золотой хопеш, по лезвию которого пробегали огненные языки.
В этой вспышке Нахт увидел Шепсет, удерживавшую в руках несколько восковых фигурок.
Она была не одна. Спиной к спине с ней стояла другая – как отражение в гладком зеркале реки.
Словно в одном из давних снов, они стояли в тёмной воде, плескавшейся у их ног, мерцавшей матовым блеском. Темнота вокруг дробилась на тысячи жутких обличий, но среди пугающих неподвластных разуму отражений оживали и другие.
Изломанные, изуродованные фигуры, окутанные призрачным свечением, поднимались из тёмных вод, вставали по границе круга – там, где прежде тварей отгонял живой свет. Несколько встали ближе к Шепсет, оказываясь между ней и хищной темнотой.