Шепсет вспоминала его присутствие – словно тёплый свет солнечной ладьи, бьющий сквозь сомкнутые веки. Его воля была рукой, выводящей из шепчущей тьмы первых кошмаров. Тогда он просил её – шелестящим шёпотом, ласковым ветром среди ветвей в садах её снов, разносившим сладкие ароматы: «Найди… найди…»
Найти нужно было даже не убийцу – проклятия, сковавшие его голос. Теперь она отыскала – и была вознаграждена за это.
Не в силах поднять на него взгляд, Шепсет ждала.
– Возвращайтесь в места своего природного обитания, – повелел Владыка и повторил: – Маат торжествует над всем.
Визг и рёв тварей угасал в тающем мраке, и мёртвые возвращались в тёмные ртутные воды. Стены гробницы снова смыкались вокруг них, пока всё не стало как прежде: разбитые рельефы, беспорядочно сложенные груды артефактов.
Но крышки ларцов теперь были распахнуты, а восковые фигурки в них – изменены до неузнаваемости.
В центре гробницы раненый меджай сжимал в кулаке амулет, и жрица, бессильно опустившаяся на колени на каменном полу, крепко обнимала тяжело дышавшую чёрную собаку.
Они победили.
Последнее, что услышала Шепсет, был голос её Владыки, запечатывающий проклятие:
– Имя Сенеджа предаю забвению. Его жизни не будет на земле, и вечность отринет его.
Нахт
Нахт едва осознавал, что было после. С трудом помнил, как помог Шепсет вынести ларцы и передать воинам Таа. Как люди чати спустились в погребальную камеру, чтобы перенести остальное. Как они обсуждали ночное нападение и странные звуки, доносившиеся из утробы гробницы. Отряд воинов прорвался в катакомбы и попытался прорвать оцепление. Сенедж всё-таки привёл сюда своих солдат – живых солдат, не только мёртвых. И очевидно, у него были некие свои договорённости со стражами Абджу.
Хоть и не без потерь, но воины Таа отразили нападение, никому не позволили войти в гробницу.
Тело самого Сенеджа нашли глубже в катакомбах, в одной из соседних заброшенных погребальных камер. Хека остановилась у замаскированного входа и отказывалась двигаться, пока Шепсет не обратила на это внимание Таа.
Здесь были разбросаны ритуальные инструменты, догорал масляный светильник и курились приторные благовония, запах которых напоминал дух разложения. После встречи со Странниками Нахт понимал, что ещё долго не забудет этот тяжёлый запах болезни и гниения.
Придворный чародей лежал в полумраке, притянув колени к груди в позе, в которой хоронили древние. Его рот застыл в безмолвном крике, а на лице отображался такой ужас, что Нахт не хотел даже представлять себе, что же чародей увидел перед смертью.
Шепсет лишь устало покачала головой и покинула зал, не сказав никому ни слова. Всем им требовался отдых. Но по крайней мере сегодня они одержали победу.
Глава XXII
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт
Для отдыха им были отведены комнаты в прихрамовых владениях, в числе свиты Таа. Впрочем, толком отдохнуть никто так и не сумел. Какой уж тут сон, когда стоит лишь сомкнуть глаза, и за хрупким сумраком век мерещится что-то нездешнее… Нахт подумал, что теперь ещё долго сможет спать только днём.
Хека вдумчиво вылизывала себе лапы – ни дать ни взять обычная собака. И вот у неё с крепким сном никаких трудностей не было – отсыпалась весь минувший день и следующую ночь, иногда просыпаясь чтобы поесть и прогуляться.
Нахт оглядел себя, коснулся свежих, наложенных Шепсет повязок. Как странно, в этом кошмаре ему казалось, что тело рассыпается от изнеможения, что на нём уже нет живого места. Но от полученных в гробнице ран осталась только вязь уродливых шрамов, застарелых, каких-то иссохших. Следы от побоев на рынке выглядели куда свежее. Да и раны из Сет-Маат почти зажили, но заживали своим чередом, как задумано природой.
Жрица едва ощутимо коснулась его волос у виска, и взгляд её стал печальным. Тихо стукнули бусины браслета. Приятно было, что она его так и не снимала.
Впрочем, и тот свой золотой лотос – тоже.
– Не должен ты был сталкиваться с таким… прости, – тихо проговорила Шепсет.
– Что ты там такое увидела? – усмехнулся Нахт.
– Седые пряди. Белые, как лён.
– Ну и что, – он беспечно пожал плечами, стараясь просто не вспоминать об увиденном.
– Просто всё это… не для живых. Так не должно быть.
– Скажи лучше, почему у меня так? – он указал на шрамы и развёл руки.
Шепсет чуть улыбнулась.
– Никто не попадает в Дуат во плоти. Это против всех законов Маат. Пространство там иное, и времени нет вовсе. Но это хорошо… что ты цел и почти невредим.
– Да уж. Я не вполне понял, чем это наше приключение отличалось от того боя в гробнице, но видимо, отличалось.
Девушка задумчиво перебирала свои снадобья.
– Тогда мы были на самой границе. Так сказать, в преддверии. А теперь оказались там, где и я бывала прежде только в видениях. Мои живые глаза не видели там – я могла узреть что-либо только глазами своего второго Ка. Но сейчас… – она замолчала.
Нахт вздохнул, сел напротив. Нужные слова на ум не шли, да она ничего и не ждала. Меджай накрыл ладонью её тонкие пальцы, прохладные, хрупкие.
Шепсет вдруг порывисто обняла воина, уткнулась ему в плечо, заговорила тихо, порывисто, не давая вставить ни слова.
– Ты спас меня там, понимаешь… спас. Когда он звал меня, побуждая бросить всё и всех, это казалось так… правильно.
Она рассказывала о разговоре с Сенеджем, который Нахт даже не слышал. Там, в тайнике, ему казалось, что жрица то ли шепчет молитвы, то ли говорит с мертвецами. Теперь он понимал, почему тогда ей так важно было услышать. Осторожно меджай погладил девушку по волосам, заплетённым в тонкие косы, украшенные бусинами, которые дарила ещё Садех.
– Это ты нас спасла. Призвала их всех. Знаешь, это было жутко, но вместе с тем как-то… естественно – сражаться с ними плечом к плечу. Не могу объяснить. И я благодарен им. Но, конечно, до сих пор не по себе. Хоть бы не снились все эти наши помощники… – Нахт тихо рассмеялся, но девушка напряглась, чуть отстранилась, вглядываясь в его лицо. Хотела что-то сказать, но к ним постучали, и Шепсет резко отстранилась.
Слуга застыл на пороге, кашлянул, глядя на меджая и жрицу, сидевших на циновках совсем рядом. Хека поднялась и потянулась.
– Мой господин хотел бы увидеться с вами, если вы готовы, – учтиво сообщил слуга и чуть поклонился.
Отказ и «неготовность», конечно же, не подразумевались.
– Как раз попрошу у него новый щит и копьё, – пробормотал Нахт, когда они с Шепсет направились на встречу с чати. – Очень надеюсь, что твари там подавились отменным меджайским снаряжением! Кстати, надо бы поесть.
Уголки губ жрицы дрогнули в улыбке, хотя взгляд оставался тёмным, печальным.
Слуга провёл их в храмовую рощу к уединённому пруду в тени раскидистых священных акаций, во множестве росших в Абджу. Навстречу шла пара молчаливых жрецов – судя по амулетам, служителей Усира. Должно быть, они как раз только что закончили беседу с чати. Один из жрецов уносил большой ларец с надписями – кажется, последний из тех, которые открывала Шепсет.
Для Таа произошедшее тоже не прошло бесследно. Он держался с неизменным достоинством и невозмутимостью, но под глазами залегли тени, а лицо выглядело более осунувшимся. Похоже, и ему не удалось крепко поспать в минувшие день и ночь, хоть он и не спускался в Дуат.
После обмена приветствиями чати усмехнулся.
– Хотелось бы мне просто наградить вас за подвиг и огромный вклад в наше общее дело, но увы, время по-прежнему не на нашей стороне.
– Я должна спешить в Хэр-Ди, – подтвердила Шепсет.
– И до границ с землями чехену тоже, как я понимаю, путь неблизкий, – добавил Нахт.
– Прекрасно. Ваша ладья отбывает уже на закате. По моему приказу вас доставят в Хэр-Ди, а потом – в Дельту. Собственно, потому я и позвал вас. Здесь наши пути на некоторое время расходятся, – чати развёл руками. – Мне придётся задержаться в Абджу, заняться кое-какими делами, в частности, касающимися осквернения местных святынь…
– Сенедж устроил свой тайник в землях Усира, – тёмные глаза Шепсет сверкнули гневом. – Осквернил и исказил ту гробницу до неузнаваемости. Но да… откуда, как не из Абджу, легко дотянуться до Дуата, царства Усира.
Она говорила скупо, но поведала о произошедшем в гробнице. Нахт дополнял какими-то деталями, но не более того – основную роль в рассказе он предоставил Шепсет, чтобы не сболтнуть лишнего.
И оказался прав. Потому что она почти ничего не рассказала о появлении Владыки, которое в конце концов и преломило ход битвы.
– То, что вы мне рассказали, я передам жрецам Усира. И снова я благодарю вас, – чати склонил голову. – Я не ошибся в тебе, царская дочь. И не ошибся в твоём страже, сыне моей доброй подруги.
На этих словах Нахт чуть поморщился.
– Знаете ведь, что любопытно, – задумчиво добавил Таа, – жрецы сообщили мне, что не все воины придворного чародея добрались до нас. Кто-то заплутал в катакомбах Гробницы Усира – по своей воле или нет, пока сказать сложно, их ещё будут допрашивать. Но стражам Абджу они говорили, хм… о чёрной кошке в золочёном ошейнике. Это что-то должно значить? – чати прищурился.
Нахт фыркнул, подтолкнул Шепсет локтем.
– Смотри-ка, твоя подруга и правда исполнила обещание.
– Она мне не подруга, – сухо ответила девушка. – Что ж, господин, возблагодарим Верховную Жрицу Сенетнофрет и её ученицу за помощь.
– В ту ночь я потерял двоих людей, – чати мрачно кивнул. – Всё могло бы закончиться гораздо трагичнее.
– Но и они не должны были умирать, – тихо возразила Шепсет.
– Увы, Хекерет-Нэсу. Как известно, война не щадит никого, а мы вовлечены в самую настоящую войну. Внутреннюю. Ваши находки в самом деле дают мне немало нужных нитей. А то, что даже Ка Владычицы Тиити было использовано против моего Владыки… Да, я знаю, с кого спросить за это, – Таа хищно прищурился, потом посмотрел на Шепсет. – Скажи мне вот что, царская дочь. Говорил ли с тобой Владыка? Назвал ли имя своего убийцы?