– Я не поверил, – продолжал Нахт, отчаянно цепляясь за угасающую надежду. – И тогда она предложила спросить у тебя… потому что ты слышишь… Ты слышишь их, Шепсет?
Он не хотел, чтобы голос дрожал, но горло сдавливало всё сильнее с каждым произнесённым именем. Усерхат и Садех. Друзья, с которыми он ходил в дозоры. Соседи, которых он знал с детства.
– Это правда, Нахт, – прошептала жрица, кусая губы.
– И те… мёртвые, которые защищали нас в гробнице… которые спасли меня…
– Да, Нахт.
Он убрал руку. Шепсет обняла себя за плечи, беззвучно плача.
Иногда боль бывает такой сильной, что её не чуешь сразу. Наверное, разум пытается заслониться, не подпустить её к сердцу, чтобы то не разорвалось. Так было, когда погиб отец, и Нахт всё никак не мог поверить, что Интеф уже не вернётся. Никогда.
Так и теперь. Невозможно было вместить в себя эту короткую мысль: все мертвы. Так не должно было быть и не могло быть. Кто-то ошибся – возможно, сами Боги, – и теперь всё пошло не так, неправильно.
Эта необъятная боль, парализующая, вызывающая онемение всех прочих чувств…
Кроме разве что гнева. Гнев был спасением. Обжигающим пламенем, напоминающим, что Нахт всё ещё жив.
Меджай резко поднялся. Он не узнал бы собственный голос, если б хоть на миг задумался об этом. Гнев клокотал в горле, превращая каждое слово в рык зверя.
– Хаэмуасет… предатель… Убью. Убью его, клянусь Богами… да так, что хоронить будет нечего! – Его взгляд упал на Шепсет. – Почему не рассказала? – резко спросил он. – Как ты могла такое от меня скрывать?
Она покачала головой, и боль в её глазах отражала его собственную, но сейчас сердце воина было слишком переполнено, чтобы там нашлось место жалости.
– Почему, Шепсет?!
– Я не хотела скрывать, – прошептала жрица. – Не хотела даже верить… только там, в гробнице, когда… когда увидела их. Я не хотела… чтобы ты… – она не сумела закончить.
– Чтобы я что? – холодно спросил Нахт. – Перестал быть тебе хорошим стражем? Не мог дальше служить чати?
– Чтобы ты не мучился чувством вины, – тихо ответила Шепсет. – Как мучаюсь сейчас я. За то, что нас не оказалось рядом, когда мы были нужны им. Я боялась… возлагать на тебя такую ношу. Хотела ошибаться… Боги, как же я хотела ошибаться…
Нахт зарычал от собственного бессилия – и от её правоты. Развернувшись, он смотрел на реку, ненавидя в тот момент саму Итеру за то, что продолжала спокойно нести свои воды даже теперь, когда не стало столько хороших невинных людей.
Хека подошла к нему, села рядом, лизнула руку. А он всё вспоминал Садех, которая всегда находила для него доброе слово. И Усерхата, который не заменил отца, но обрёл своё собственное, особенное место в сердце.
Разве те обгоревшие трупы могли быть его братьями? Братьями, с которыми они вместе ходили в дозоры, сражались с осквернителями гробниц, пили прохладное пиво, обмениваясь шутками… Боги, а что с остальными? С простыми жителями. Неужели даже их не пощадили? Беспомощных…
И его не оказалось рядом, чтобы защитить – или хотя бы погибнуть вместе с ними.
Нахт закрыл глаза, потирая виски. Внутреннее онемение сменялось жжением. Всё внутри горело так, что хотелось содрать с себя кожу, добраться до самых костей.
«За что, за что…»
Ответ, конечно, был прост. Усерхат знал, какую сторону принял Хаэмуасет, и когда бывший друг предложил и ему присоединиться – отказался. Этот отказ сочли непростительным… расплачиваться пришлось им всем.
Если б Нахт только знал, когда говорил Таа в Нубте, что заговорщиков нужно призвать к ответу. Если б только знал!
«– Хотя бы их мы ведь можем призвать к ответу?
– Вы – нет. А вот старший царевич сможет».
Мысли были такими же обжигающе-горячими, ворочались медленно и нехотя, выжигая разум дотла.
Да. Нахт найдёт наследника, а потом будет умолять, чтобы тот помог ему отомстить. И неважно – как там выразилась Мутнофрет? – насколько высок насест тех соколов. Именно такую он затребует для себя награду: возможность подарить мучительную смерть этому чудовищу.
Нахт не услышал, скорее почувствовал: Шепсет подошла к нему, остановилась совсем рядом так, что их руки почти соприкасались.
Она будто прочитала его мысли.
– Мы ведь даже не знаем, где искать старшего царевича. Не знаем, сколько времени уйдёт на поиски… Но он не единственный, кто может нам помочь, Нахт.
Боги, лучше бы она молчала! Нахт прикрыл глаза, постарался дышать глубже, чтобы не сорваться. Он уже понимал, к чему клонит жрица.
– Мы могли бы отправиться в Пер-Рамсес. Как и предлагала Ими. Тайно встретиться с Рамсесом и попросить его помочь нам отомстить – и Хаэмуасету, и Верховному Жрецу…
– А если они заодно? О таком ты не думала? – вкрадчиво проговорил Нахт, оборачиваясь к девушке. Его слова сочились таким ядом, что он сам не узнавал себя – но уже не мог и не хотел останавливаться. – И если то твоё видение истинно… Ты забыла, что Тия – его мать? Для кого она, по-твоему, добывала трон?
– Она – да. Но Рамсес бы никогда на такое не пошёл, – Шепсет резко покачала головой. – Никогда! Я его знаю, Нахт.
Меджай оскалился, но промолчал. Почему она так упорно защищала младшего царевича?!
– Я не стала рассказывать о видении чати, потому что Таа точно причислит того к кругу заговорщиков. Ты слышал, какая угроза была в его словах? Нет. Мы найдём Ими, и она проведёт нас. Я должна успеть предупредить Рамсеса. И тогда он обязательно поможет нам, слышишь?
– Слышу, – меджай с горечью усмехнулся. – К сожалению, слышу. И ты себя послушай.
– Нахт, мы должны защитить Рамсеса! Я понимаю, ты не обязан любить его. Но он будет хорошим правителем! Только подумай о том, что он сейчас среди заговорщиков и всё же пытается бороться за то, что правильно. И мы должны передать дары жрецов…
– Хватит! – рявкнул воин. – Просто… просто ничего не говори больше! Иди и вырази свои переживания по Рамсесу где-нибудь ещё.
Шепсет отшатнулась, но меджаю было всё равно. Подхватив копьё и хопеш, Нахт резко развернулся и направился вдоль берега, а потом – глубже в заросли. Раз за разом он вонзал копьё в податливую болотистую почву. Раз за разом рубил хопешем заросли папируса, вымещая обжигающий гнев, пока совсем не обессилел. Пока не вернулось прежнее онемение, невозможность осознать и вместить в себя то, что случилось. До боли он сжимал рукоять хопеша, подарка Усерхата. Касался амулетов на груди, тех, что дарила Садех как обереги от зла. И повторял про себя имена, чтобы помнить… чтобы никогда не забывать, за кого он раскроит Хаэмуасету череп.
Прошло немало времени, и сумерки давно уже клубились над Итеру, когда Нахт решил вернуться в их маленький лагерь. Нужно было всё-таки поговорить с Шепсет.
Вот только ни девушки, ни собаки нигде не оказалось. Нахт обошёл ближайшие заросли, спустился к реке, вглядываясь в матовую темноту, колыхавшуюся над водой. Запоздало пришла мысль, и он почти бегом вернулся к лагерю, просмотрел вещи.
Так и есть: она забрала свою сумку со снадобьями, накидку и немного еды. Стало быть, не просто прогуляться пошла, и видимо, уже давно. Сначала Нахт разозлился: неужели этой девице и так было мало внимания?! И теперь она хотела привлечь ещё больше? Но злость быстро уступила место тревоге.
Слишком многие хотели добраться до Шепсет.
Дождаться Сети или сразу же бежать в город, хотя Сети просил не высовываться? Благоразумие взяло верх.
Почти до рассвета Нахт рыскал по берегу, надеясь, что Шепсет просто хотела побыть одна. Звал её, звал Хека, забыв даже о том, что нужно соблюдать осторожность.
Сети вернулся, когда солнечная ладья уже вызолотила реку утренним светом.
– Я обо всём договорился… – начал было он, но измученный поисками меджай бросился к нему.
– Нам нужно в город. Шепсет пропала.
Глава XXVIII
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт
– Полагаешь, её могли похитить? Но ты ведь был рядом всё это время.
– Не всё, – мрачно возразил Нахт, проверяя снаряжение. – Но да, был неподалёку.
– Значит, сюда никто больше не приходил?
– Нет. Она ушла сама. Даже вещи свои забрала.
– Почему? – Сети удивлённо посмотрел на меджая.
– Мы поссорились.
Рыжеволосый рассмеялся.
– Вам что, врагов мало? Что вы не могли поделить?
Нахт ничего не хотел с ним обсуждать. Но, пожалуй, рассказать про царевичей придётся.
– Шепсет уверена, что мы идём не туда.
Вздохнув, меджай проверил оставшиеся мелкие вещи. Его кошель – Шепсет не взяла ни кедета. А хоть бы и всё взяла, он бы и слова не сказал. Печать Таа – это он носил при себе. Дары жрецов Сета… Нахт пощупал мешочек, который по неосторожности оставил вместе с поясом в лагере, когда уходил. Маленький каменный сосуд был на месте.
А вот амулет-хопеш исчез. Нахт не сразу понял, в чём дело, принялся искать вокруг – вдруг выпал? Мысль, бившуюся внутри, он отчаянно отгонял.
– Полагаю, она могла направиться в святилище Инпу. Потому что скорбит по своим… – проговорил Сети. – А не туда – это?..
– Не того царевича ищем, – мрачно ответил Нахт, распрямляясь. – В другой жизни… – он осёкся, – то есть раньше… Шепсет поддерживала младшего Рамсеса, понимаешь? Того, кто теперь занял трон. А приказ Таа ей сразу был не по сердцу.
– Да, я заметил её сомнения в наших разговорах, – задумчиво протянул Сети. – Нехорошо.
– Нехорошо?! – воскликнул меджай. – «Нехорошо» – это когда ремень на сандалии лопнул, а тебе в дозор! Шепсет отправится прямо в логово заговорщиков, если мы её не остановим! И да, спрашивать нужно не только в святилище Инпу.
Рыжеволосый вопросительно изогнул бровь.
– В святилище Бастет, – сухо ответил Нахт. – Расскажу по дороге.
– Просить тебя подождать и отговаривать, я так понимаю, бесполезно.
– Без Шепсет я не привлеку внимания, – веско заметил меджай. – И мы уже это обсуждали. Я не собираюсь сидеть тут сложа руки. А вдвоём мы гораздо быстрее всё разведаем.