– Песчаная буря, заключённая в хрупкий сосуд, – проговорил Рамсес. – Они пожалеют, что ступили на нашу землю.
– Ты нужен нам, господин. Нужен своему народу, как никогда, – тихо проговорил Нахт. – В ходе нашего путешествия я так часто слышал о том, что некому защитить нас от Исфет… мне и другим нужно верить хоть во что-то. Стань нашим Владыкой. Я пойду за тобой, как и многие другие.
Рамсес задумчиво посмотрел на свой лазуритовый перстень.
– Я военачальник моей земли, меджай. И давно уже отвык думать о троне.
– Пока ты защищаешь границы, твой трон занял другой.
– Мой талантливый, искусный в речах и придворных делах младший брат, который не то что войны не видел, но даже не бывал на границах, – если в словах Рамсеса и была ирония, то слишком хорошо скрытая. Он пожал плечами на удивление безучастно. – Это закономерно. Страна не может кануть в безвластии. Пер-Аа не должен пустовать.
– Но Владыка избрал тебя! – горячо возразил Нахт. – Столько людей верили в тебя, но просто не знали, что ты жив и продолжаешь сражаться за них! Господин… без тебя чати Таа даже не станет извлекать на свет подробности заговора, который мы помогали вскрыть. Таким было его условие.
Это заставило Рамсеса поколебаться.
– Я подумаю над вашими словами.
Сети подался вперёд.
– Что я скажу «дедам»? Они ж на тебя тоже надеются. Потому и подарки тебе послали…
Царевич вскинул руку, прерывая его, – и, к удивлению Нахта, неугомонный Страж Песчаной Тени замолчал.
– Заговор. Женщина, которая была с вами, – названная дочь моего отца. Та, что, по вашим словам, слышит его голос и голоса других мёртвых. Что с ней стало? Она будет свидетельствовать на суде, если я соглашусь и выдвину обвинения?
Нахт и Сети переглянулись. Всё оказалось куда сложнее. И если Рамсеса не поддержат ни Шепсет, ни Таа со своими связями, старшего царевича представят как мятежника, а не глашатая Маат.
Глава XXXII
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Шепсет
– Подарки нашего Владыки, – улыбнулась Ими, раскладывая перед Шепсет калазирис из тончайшего льна великолепной работы, украшенный искусной мелкой плиссировкой. К калазирису прилагались золочёные сандалии вроде тех, что девушка носила во дворце, усех из бирюзовых фаянсовых бусин и браслеты в тон ему. – Теперь, когда самая опасная часть твоего путешествия закончилась, можно и побаловать себя, вспомнить о роскоши, которой ты достойна. Ты ведь придворная дама. Хекерет-Нэсу.
Девушка смущённо улыбнулась, оправляя на себе одежды, которые и правда уже изрядно поистрепались в пути. Таа, разумеется, предоставлял им с Нахтом всё необходимое, но в роскоши просто не было нужды.
Ими кликнула молодую послушницу храма Бастет, чтобы помогла Шепсет облачиться и втереть в кожу и в волосы изысканные благовония. Хека лежала чуть в стороне, между циновками, разложенными в маленьком шатре на палубе. Шатёр Шепсет делила с Ими – на этой ладье именно они были самыми почётными гостьями.
Жрице было неловко, когда молодая послушница, совсем девчонка, ловко помогла ей со всем справиться, расправила слои льна и затянула тканый алый пояс. Шепсет и в самом деле давно не чувствовала себя вот так – придворной дамой. Не то чтобы в последнее время это имело значение, но воспоминания о жизни при дворе – до того, как случилась трагедия на последнем празднестве Опет, – были приятными. Вот только сейчас она мучилась чувством вины.
Пусть для благой цели, но жрица предала доверие близкого человека, который раз за разом жертвовал ради неё жизнью. И впервые – не считая детских вылазок в чужие сады – она что-то украла. И не просто какую-нибудь мелочь, пусть даже драгоценную, а зачарованный клинок, обнажавший свою Силу по Ту Сторону. Клинок Владыки.
Поблагодарив послушницу, Шепсет вышла из шатра, направилась к борту ладьи, откуда открывался прекрасный вид на живописные берега. Чем ближе к Дельте, тем более плодородными становились земли. Неудивительно, что Владыки древности именно здесь решили основать первую столицу объединённой Кемет. И сюда же великий Сетепенра, пример с которого брал её Владыка, перенёс столицу, когда велел построить Пер-Рамсес, откуда впоследствии правила вся их династия.
– Смотри, смотри скорее! – улыбнулась Ими, помахав Шепсет рукой, и указала вперёд.
Вдалеке в матовой дымке над пышной зеленью берегов показались первые пирамиды. Затаив дыхание, Шепсет вглядывалась в горизонт. Как же она мечтала снова увидеть творения древних! Она была здесь, казалось, уже очень давно, ещё вместе с Владыкой. А Нахт так и вовсе их не видел… Воспоминание о меджае снова больно кольнуло чувством вины и тревоги.
Жрица не винила его за ту вспышку – ожидала, что так будет. Готовилась к тому, что Нахт откажется от неё или даже будет винить в том, что навлекла беду на гарнизон. Но он не сказал об этом ни слова. Даже не подумал бросить ей такие обвинения. Так странно…
Впрочем, Шепсет достаточно было того, как она винила себя сама. И решение, вызревшее в ней, когда чуть не потеряла Нахта в Хэр-Ди, вспыхнуло тогда внутри, как единственно верное.
Как ни пыталась девушка уйти от этих мыслей, но ведь именно её искали в гарнизоне Усерхата, когда Хаэмуасет впервые явился туда. Если бы командир и его люди не скрыли Шепсет – к ним не пришли бы потом с огнём и оружием.
Именно из-за неё обвинили весь культ Инпут, пусть это и стало лишь удобным предлогом избавиться от ненужных свидетелей – непокорных жрецов, ведающих тайны мёртвых. И даже когда Шепсет сбежала, это не отвело от Хэр-Ди ярость Верховного Жреца Амона.
Именно её защищал Нахт в ту ночь у пристани – и едва не погиб.
Все, кто оказывался рядом с Шепсет, были в опасности. Все, кто помогал ей. Разве не этому учили её Боги и не к этому приводила жизнь раз за разом? Что ни к кому нельзя привязываться. Что Боги всегда призовут её дальше.
И как ни больно – только так и было правильно. Нахт, её единственный островок надёжности и стабильности, сильный, полный жизни, простой и прямолинейный. Тот, без которого жрица уже с трудом представляла дальнейший путь. Скорбящий теперь по тем, кого потерял… из-за неё.
Сколько можно было притворяться перед самой собой? Шепсет отчаянно скучала по меджаю. Просто не смела поддаваться этому чувству, если хотела уберечь его. Она должна была сделать всё так, как считала правильным. Пусть Нахт не слушал – она знала, что права. И никто больше не должен пострадать из-за неё.
Именно с этими мыслями девушка направилась в город, где – как говорил Сети – располагалось святилище Бастет. Ими уже ждала её там, что, конечно же, не было случайностью. Нетрудно было догадаться, куда направится Шепсет из Абджу, ведь здесь было ближайшее к острову святилище Кошачьей Богини.
Верная Хека тогда, разумеется, последовала за Шепсет, но то и дело пыталась ненароком преградить путь, словно отговаривала. А перед мысленным взором проносился то горящий гарнизон, то Нахт, ввязавшийся в бой, чтобы дать ей время сбежать, то зарево над Хэр-Ди. Сколько же можно бежать, заставляя расплачиваться других? Нет, она должна была занять своё место в Пер-Аа, предупредить Владыку и помочь ему вернуть Маат в Обе Земли. Только он найдёт управу на Верховного Жреца Амона и Военачальника над лучниками Куша.
«Мы с тобой», – зашелестели голоса, смешиваясь с тихим плеском речных волн.
«Мы поможем отомстить», – в этом призрачном хоре она различала голос Руджека, полный решимости и едва сдерживаемого гнева.
А потом прохладный ветер, проносящийся над Итеру, донёс до неё тот, родной голос, по которому она уже истосковалась.
«Только не оступись, дитя. Ты выбрала самый рискованный путь к раскрытию истины…»
«Ему больно будет узнать правду, но я расскажу ему, – мысленно пообещала Шепсет. – Расскажу всё, что знаю. Расскажу всё, что ты раскрыл мне».
Присутствие Владыки снова стало далёким, растворяясь в игре лучей Ладьи Ра в ряби вод, в окружающей плодородной красоте, в золочёных вершинах далёких пирамид, воздвигнутых его древними предшественниками. Но Шепсет держала в сердце его волю, бережно хранила внутри все крупицы знания, каждое даже смутное видение, связанное с ним.
И с его убийцей в окровавленных белых одеждах.
А когда ладья подошла ближе к трём самым великолепным пирамидам, о которых Шепсет только слышала и которые мечтала увидеть, они словно стали свидетелями её клятвы. Вглядываясь в их ослепительные грани, кажущиеся голубоватыми в дымке, она повторяла про себя, как поможет вернуть Маат в Обе Земли, чего бы это ни стоило.
– Какая красота, правда? – улыбнулась Ими, поглаживая Шуит, свою кошку.
Та сидела на руках жрицы и, лениво щуря свои золотые глаза, изучала Шепсет. От этого всезнающего взгляда становилось даже немного не по себе.
– Сколько раз я видела пирамиды в своих путешествиях по Дельте, но каждый раз захватывает дух, – призналась жрица Бастет. – Даже не верится, что они рукотворные, созданы нашими предками, а не дарованы нам Богами. Я думаю обо всех поколениях рэмеч и чужеземцев, которые совершали к ним паломничество. И обо всех тех, кто ещё совершит, сохраняя память о нас, передавая из уст в уста истории о нашем величии.
– Так и будет, – Шепсет чуть улыбнулась, неотрывно глядя на пирамиды. – Память в вечности и бесконечности.
Их ладья почти не делала остановок у берегов, словно каждый миг промедления мог дорого обойтись и во что бы то ни стало нужно оказаться в Пер-Бастет быстрее. Когда Шепсет осторожно спросила у своей спутницы, почему они торопятся, та ответила:
– Нас ведь могут преследовать, если узнают, что ладья жриц Богини несёт и другую жрицу. Я не хочу рисковать. Но ты ни о чём не беспокойся. Мы защитим тебя, как я и обещала.
Не беспокоиться Шепсет, разумеется, не могла.
Ими тщательно следила за тем, чтобы даже когда они спускались на берег немного отдохнуть, пока команда ладьи пополняла припасы, жрица Инпут никому не попадалась на глаза. Хека тоже вела себя тихо и осторожно и не отходила от своей подопечной ни на шаг.