Но неужто сердце Рамсеса переменилось? Или сама Ими чего-то не замечала прежде? Конечно, он умел очаровать кого угодно, но всё происходящее сейчас выходило далеко за границы приемлемого. И внутри понемногу прорастала ревность, сворачиваясь тугими кольцами, словно змея. Ими, конечно, понимала, что у любого Владыки могло быть много женщин. Это только простые мужчины-рэмеч выбирали себе одну жену. Но как мог Рамсес предпочесть кого-то ещё ей, когда Ими была так молода и красива и столько для него сделала? Она одна из самых преданных жриц Бастет, воплощавшая в себе всё лучшее, что только даровала Богиня через своих служителей: умение пробуждать радость в сердцах, неприступность и игривость хищницы, манящие тайны, щекочущее ощущение опасности.
И потому, когда Рамсес в очередной раз явился на встречу с Шепсет, а Ими повела его через сады, она спросила напрямую, добавив в свой ласковый голос пару капелек яда:
– Я что-то должна знать, мой Владыка?
– О чём ты? – спросил он, а его мысли витали, казалось, очень далеко отсюда.
Ими взяла его за руку, обхватывая запястье, побуждая остановиться.
– Что вас на самом деле связывает? – спросила она серьёзно, заглядывая молодому Владыке в глаза.
Впервые он не наклонился к ней, не поцеловал, хотя прежде никогда не мог устоять. Да и в покои её не заглядывал с самого прибытия Шепсет в Пер-Бастет. Рамсес обнял её как-то… по-братски и прошептал:
– Титул Хемет-Нэсу-Урет будет твоим, это неизменно, прекрасная. Ты будешь моей Владычицей.
Но это совершенно не успокоило сердце жрицы. Лучше было приглядывать за ними и убедиться, как всё обстоит на самом деле.
Глава XXXV
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Шепсет
На следующий день, выйдя встречать Рамсеса, она услышала звонкий смех Ими и их весёлый разговор о какой-то казавшейся им обоим забавной истории, случившейся при дворе. Не вслушиваясь в беседу, Шепсет поняла лишь, что Ими и Рамсеса в самом деле связывает немало общих дел, и это неприятно кольнуло.
Жрица вернулась в дом, постаралась чем-то занять себя. Ну, подумаешь, разговор, мало ли их таких было. Ими ведь никогда не скрывала, да Рамсес и сам говорил, что она входит в его близкий круг.
Насколько близкий? И много ли в этом круге женщин? Однажды Рамсесу ведь придётся выбрать себе супругу…
Нет, об этом даже размышлять не хотелось.
«Боги, о чём я вообще думаю в такое время», – укорила себя девушка, но потянулась за своей сумкой со снадобьями, чтобы найти успокаивающие травы. Слишком уж много тяжёлых вестей обрушилось на неё в последнее время. И ведь ещё предстояло решиться на признание… возможно, прямо сегодня.
Роясь в сумке, она выронила маленькую плетёную шкатулку, спрятанную в вещах. О подарке кушитского купца девушка совершенно забыла. Нахт спас ему не только товары, но и жизнь.
Воспоминание о меджае привычно окатило теплом, смешанным с горечью. В тот день Нахт привёл Шепсет на рыночную площадь, чтобы порадовать. И после они вместе сидели в роще, наслаждаясь трапезой, а она… она всё испортила, думая о том, встречаться ли с Ими, у которой были вести о Рамсесе. Нахт никогда не играл с ней в игры на придворный манер. Всегда был совершенно искренним.
И как Шепсет отплатила ему?
Девушка разглядывала шкатулку, вспоминая, как Нахт уговорил её забрать трофеи. Несколько кусочков полудрагоценных камней и маленький золотой слиток. Шепсет заглянула внутрь – и чуть не выронила вещицу.
У шкатулки было двойное дно. Точнее, дно было прикрыто тряпицей, и в тот раз они с Нахтом не разглядывали. Но под тряпицей лежала миниатюрная изящная статуэтка Хатхор, Богини, которую в Царстве Куш почитали не меньше, чем в Кемет. Купец решил, что они пара, и преподнёс Шепсет и Нахту подарок, посвящённый их любви. Любви, которая так и не состоялась. Просто не могла состояться.
Или?..
Шепсет до боли закусила губу, чтобы не расплакаться. Как же удивительно она умела всё портить. И как глупо было пытаться не видеть, не замечать, что меджай относился к ней не как к соратнице и был рядом и рисковал собой давно уже не из жалости, не из чувства долга.
Хека, почуяв её мысли, устроила морду у девушки на коленях. Шепсет гладила собаку, а в другой руке удерживала статуэтку. Взгляд затуманился. Теперь она даже не знала, как найти его и всё объяснить. А изначальная мысль, что жрица просто поможет меджаю возвыситься, но больше никогда не покажется на глаза, больше не казалась такой уж хорошей и здравой.
Девушка посмотрела на подаренный воином браслет, и это стало последней каплей. Закрыв глаза, она нежно коснулась браслета губами, вспоминая, сколько раз спасал её Бес. Подумала о том, как хорошо успел узнать её Нахт, что подарил именно такое украшение.
Голоса раздались совсем рядом, у порога, – сегодня Ими проводила Рамсеса до самого дома. Хека навострила уши. Шепсет вздрогнула, поспешно спрятала статуэтку в шкатулку, а шкатулку – обратно в сумку.
Когда девушка вышла, то увидела Ими и Рамсеса. Они стояли очень близко, а в том, как смотрели друг на друга, было заключено что-то очень личное. Что-то такое, о чём ей совсем не хотелось знать.
Но когда Рамсес обернулся к Шепсет, его улыбка стала тёплой и открытой, словно в целом мире была только она. И раньше жрица чувствовала себя именно так – особенной, сколько бы девушек ни вилось вокруг царевича на дворцовых пирах.
Теперь она не могла не сравнить. Потому что так, словно существовала только она – не в это конкретное мгновение, а во все прочие, – смотрел на неё по-настоящему лишь один человек.
Нахт.
Меж тем Ими ласково окликнула Ветра, и пёс побежал за ней в сад. Когда Рамсес прошёл в дом, Шепсет ощутила странное волнение. Мёртвым было особенно неспокойно сегодня, а улыбка Беса на алтаре казалась немного зловещей.
Их неизменное «Ты нужна нам» смешивалось с «Выверяй каждый свой шаг, не позволяй притупить… усыпить…» Голова шла кругом, и в висках нарастала пульсирующая боль.
Неужели успело случиться что-то такое, что несло новую угрозу?
– Поужинаешь со мной? – Рамсес тепло улыбнулся. – Я взял на себя смелость и распорядился, чтобы угощение для нас двоих поднесли прямо сюда.
Шепсет рассеянно кивнула. Сейчас в его обществе ей почему-то было неловко. Он ведь смотрел на неё всё так же нежно – совсем иначе, чем на Ими и на других. Или что-то переменилось внутри у неё самой?
Когда две послушницы принесли трапезу и удалились незаметно, словно тихие тени, боль в висках стала такой сильной, что девушка уже хотела развести в вине кое-что из своих трав. Да, пожалуй, так и стоило поступить, и она снова подхватила свою сумку.
– Тебе нездоровится? – с участием спросил Рамсес.
Жрица нашла в себе силы беззаботно улыбнуться.
– Слишком много волнений для одного сердца. Прости, мой Владыка.
Смешав травы, Шепсет добавила щепотку в свою чашу. Голоса Той Стороны накатывали зловещим рокотом – как же не вовремя! Как сложно было скрывать это, словно не потратила она несколько лет на то, чтобы научиться заслоняться от подобного, отстраивать восприятие. Иначе разум мог рассыпаться в пыль.
Живой голос Рамсеса звучал отдалённо, пробиваясь сквозь биение крови, сквозь хор тех, кого она должна была выслушать. Просто не прямо сейчас.
– Я принёс кое-что. Для тебя… взамен той безделушки, которую ты носишь не снимая. Давай руку.
Шепсет протянула ему руку, но когда Рамсес попытался снять браслет с Бесом, одёрнула.
– Не надо. Это мой амулет. Он очень мне дорог.
– Вот как… – глаза молодого Владыки блеснули странным холодом, словно он догадался, что стояло за этими словами. Но уже в следующий миг Рамсес снова улыбнулся. – Кто бы ни подарил его тебе, надеюсь, найдётся место и для моего подарка.
С этими словами он замкнул на её запястье золотой браслет – чуть выше браслета Нахта. Среди узора из лотосов, гармонирующего с кулоном, жрица различила два знака шен[75] с именем личным и тронным.
Рамсес Хекамаатра-Сетепенамон.
Он защищал её или присваивал? Какая странная нелепая это была мысль… Шепсет едва успела отхлебнуть вина с успокаивающими травами, когда Рамсес уже увлёк её за собой в сад, притворив за ними дверь.
– Сегодня восхитительный вечер, и звёзды будут сиять особенно ярко. Благодаря тебе, моя прекрасная жрица.
Шепсет непонимающе посмотрела на него.
– Всё, что ты рассказала мне… все эти люди… Теперь я знаю, что должен делать, и уже начал подготовку к суду. Ты словно окончательно сорвала пелену пред моим взором, и мой путь теперь ясен. Я вижу столько переплетающихся нитей, разрывая те, что запутались, восстанавливая для себя порядок вещей. Боги, как же я благодарен тебе, Шепсет!
Звёздная ночь придавала почти мистическое сияние его глазам, столько в них было искренней радости. Шепсет не успела ни ответить, ни опомниться, когда Рамсес прижал её к дереву. Припал к её губам, целуя горячо и жадно, а в его касаниях больше не было нерешительности. Как же она мечтала о таком прежде… но именно теперь некстати мёртвые решили напомнить о себе скорбным хором, взывая к справедливости.
Разве не заслужила она хоть немного радости? Разве не могла хоть раз позволить себе чуточку пожить ради себя?
– Что-то не так? – прошептал Рамсес так близко, что она чувствовала губами его дыхание.
Шепсет ненавидела себя за то, что вынуждена была прервать его. А возможно, так было правильно, потому что сердце всё равно было не на месте.
Его взгляд пылал желанием, а сердце под её ладонью билось так сильно и часто, что она почти слышала этот звук даже сквозь рокот голосов.
Девушка облизнула пересохшие губы.
– Я должна рассказать тебе. Да, я знаю, кто совершил преступление. Видела тот день… каким показал его твой отец…
Рамсес чуть отстранился, но его руки по-прежнему удерживали Шепсет. Только сейчас она поняла, чего не хватало. Хека всегда незаметной тенью сопровождала их на прогулках, а сейчас, видимо, осталась в доме.