Но чем больше Ими думала о том, почему напали на храм Хэр-Ди, чем больше прислушивалась к разговорам в храмах Инпу, чем больше размышляла над всеми слухами, которыми была окружена Шепсет, тем меньше ей нравились собственные выводы.
Рамсес призвал собачью жрицу, чтобы та помогла ему найти заговорщиков и раскрыть убийц Владыки. Чьё же имя она назвала молодому правителю, что он собственноручно перерезал ей горло? Даже если это было сделано, чтобы сохранить хрупкий порядок в Обеих Землях, – чья фигура могла так сильно этот порядок пошатнуть? И покарает ли Рамсес убийц, когда закончит все запланированные преобразования в войске Кемет? Ими умела слушать и наблюдать, а при дворе провела достаточно, чтобы понимать: просто и безболезненно не получится.
Сейчас был её черёд охранять тело Шепсет. Они с Сенетнофрет сменяли друг друга – так повелела наставница. Рядом с мёртвой и её собакой Ими было не по себе в этом мягком полумраке, озарённом золотистыми огоньками светильников. Она, конечно, не верила в россказни о мстительных мертвецах, но слишком уж странно выглядела жрица. Не дышала, вся побледнела и осунулась, но при этом… не разлагалась. А ведь Ими намеренно возжигала благовония, чтобы убрать пугающий сладковатый запах, когда тот появится. Да, в потайном святилище на нижнем уровне храма было прохладно, и возможно, удивительная сохранность тела объяснялась именно этим. И всё же…
Собака не поднималась и не отходила от Шепсет. Она не пила и не ела, и в целом не вела себя как животное – лишь неподвижно лежала в ногах своей жрицы и не сводила с неё глаз.
Ими то и дело бросала на них взгляды, потом всё-таки решилась подойти, вглядываясь в лицо девушки. «Пожалуй, при жизни большую часть времени оно было настолько же безучастным, как и сейчас», – с мрачной иронией подумала жрица Бастет, а потом ей вдруг стало безумно жаль Шепсет. И даже от ревности не осталось и следа. К кому ревновать? К той, кого использовали и убили? К той, кому наверняка тоже обещали что-то очень и очень желанное? Рамсес умел находить подход к каждому, особенно – к женщинам. И он умел обещать.
Ими склонилась чуть ближе к Шепсет, с опаской глянув на собаку – та не шелохнулась, лишь глаза поблёскивали отражённым огнём светильников. Может, собака тоже уже померла?..
Украшения, подаренные Шепсет, бережно лежали в стороне, а вот амулеты с неё не снимали, по распоряжению Сенетнофрет. На тонком запястье жрицы был надет браслет кушитской работы, с изображением любимого простым людом Божества – Беса, отгонявшего беды. На шее на простом шнуре она носила маленький фаянсовый кулон с Инпу. Третьим амулетом был тот, который передала ей сама Ими, – золотой лотос, инкрустированный сердоликом. Подарок Рамсеса, тогда ещё царевича. Да, в прошлом их определённо что-то связывало, ведь Шепсет состояла в свите прежнего Владыки ещё до прибытия во дворец самой Ими.
Жрица посмотрела на повязки, закрывавшие шею девушки. Они оставались совершенно чистыми, нетронутыми, как её плоть оставалась нетронутой разложением. Как же Ими было неуютно от всего этого! И вместе с тем она не могла отвести взгляд. Не то тени и свет сыграли с ней злую шутку, не то она слишком много думала о разных странностях, но показалось, будто глаза Шепсет двигались под веками, неуловимо, как во сне. Жрица Бастет осторожно поднесла руку к лицу мёртвой, но по-прежнему не ощутила дыхания. Зато собака чуть встрепенулась, повела острыми ушами, наблюдая за Ими.
Кошачья жрица коснулась пальцами хрупкого запястья Шепсет. Сама над собой посмеялась: если дыхания нет, неужели можно было почувствовать ток крови? И вообще, чего она ожидала от трупа?
Краем глаза Ими заметила какое-то движение и отпрыгнула от тела. Собака поднялась, перелегла чуть выше, так, что её морда теперь покоилась на груди Шепсет.
Тихий звук шагов на каменной лестнице за спиной возвестил о приходе Сенетнофрет. Верховная Жрица привычно обошла святилище, обновляя масло в светильниках, возжигая новые благовония, тихо напевая молитвы. Шуит и Неджем, кот Верховной Жрицы, бродили где-то в тенях.
С собой наставница принесла немного еды, но собака снова отказалась.
– Можешь идти отдыхать, – Сенетнофрет чуть улыбнулась Ими. – Мой черёд нести дозор.
– Хочу посидеть с тобой ещё немного. Всё равно сон не идёт, – вздохнула девушка.
– Всё думаешь о том, что делать дальше?
– Пока не понимаю даже, чего мы ждём. Не пора ли уже позвать бальзамировщиков?
Сенетнофрет покачала головой, протянула руку и деликатно погладила собаку между острыми ушами. Та не возражала, даже слабо вильнула хвостом. Вот Ветер точно бы тут не давал никому покоя, поэтому в святилище его не пустили.
Вспоминать, как по просьбе Рамсеса Ими сама заперла пса в кладовой с лакомствами, было неприятно. Она словно стала соучастницей преступления, ведь Ветер наверняка защищал бы Шепсет.
Но где же была вот эта собака? Где была всё это время?
– Полагаю, вестнице Инпут ещё нужно время на исцеление. Если не получится… мы узнаем об этом первыми и тогда уже позовём бальзамировщиков.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, процесс пока не завершён.
– Но как такое возможно? – голос Ими упал до шёпота.
Сенетнофрет беспечно повела плечом.
– Кемет – страна величайших чудес, особенно когда сами Боги вмешиваются в дела людей.
– Но почему собака не пришла Шепсет на помощь? Почему исчезла в самый нужный момент?
– Это очень хорошо, что она тогда не показывалась, – Верховная Жрица загадочно улыбнулась, и собака повела ухом, словно подтверждая. – Именно поэтому есть пока надежда на исцеление, ведь эта новая жизнь… – Ими показалось, что она ослышалась, но в святилище и правда прозвучал тихий вдох, словно лёгкий порыв ветра пронёсся. – …была дарована Инпут, – закончила Сенетнофрет, пристально глядя на мёртвую.
Ими вскрикнула, отшатываясь, когда Шепсет – мёртвая Шепсет! – вдруг сделала судорожный вздох. Пальцы ожившей скрючились, словно в агонии, и тело болезненно изогнулось. Собака поднялась на все четыре лапы, нависая над ней, опустив морду так, словно выдыхала в жрицу своё собственное дыхание. А потом отступила.
Распахнув глаза, Шепсет захрипела, хватаясь за горло, и этот звук был таким жутким, неестественным, что сердце Ими заколотилось, грозя выскочить из груди.
– Всё хорошо, – тихо говорила Сенетнофрет, гладя собачью жрицу по плечу без всякого страха. – Ты не одна. Мы защищаем тебя, царская дочь.
Жестом женщина попросила Ими налить немного воды из кувшина, а потом сама поднесла чашу. Распахнутыми от ужаса и изумления глазами девушка смотрела, как Шепсет села, поддерживаемая Сенетнофрет, и жадно пила.
Собака устроилась у изголовья своей жрицы, Шуит и Неджем – у её ног.
Шепсет вдруг затрясло. Закатив глаза, она издала жуткий хриплый скрежет, а потом пронзительный возглас, похожий на птичий крик. Обрывки фраз слетали с её губ на разные голоса – словно десятки других говорили её устами: мужчины и женщины, незнакомые, нездешние. Гневные возгласы, боевой клич, тонкий жалобный плач – всё смешалось в единый обвиняющий хор.
Ими испуганно вцепилась в руку наставницы, но Сенетнофрет спокойно наблюдала. Собака и кошки тоже сидели не шелохнувшись.
А потом что-то в самом воздухе неуловимо изменилось. Ими не понимала, что произошло и как объяснить это, но ей показалось, что в святилище стало светлее. Плечи Шепсет расправились, а лицо приобрело чужое суровое выражение. Во взгляде отразилась усталая вечность.
Другой, не её голос, певучий и низкий, произнёс:
– Вы должны сопроводить меня в Пер-Рамсес. Там мы совершим правосудие.
Приоткрыв рот, Ими смотрела, как её наставница поднялась и грациозно поклонилась.
– Как пожелаешь, Владыка Обеих Земель.
Глава XXXVII
1-й год правления Владыки
Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона
Нахт
Войско, которое Рамсес успел перебросить к Дельте, было совсем небольшим. Основные силы были на подходе, оставалось только дождаться.
Племенные вожди чехену, присягнувшие царевичу, тоже привели своих людей, но и их войска вынужденно растянулись, так как путь из Западной Пустыни был неблизкий. Рамсес не просто так говорил, что не всё ещё готово к восстанию, и до последнего Нахт не верил, что они убедят старшего царевича не медлить, выступить прямо сейчас. Нанося удар, царевич хотел быть уверен, что тот придётся точно в цель и что после него уже не оправиться. Но Нахт и Сети убеждали, что время сыграет на пользу врагу, что чем дальше – тем больше союзники будут терять надежду, а заговорщики, напротив, успеют переманить на свою сторону всех сомневающихся. К счастью, некоторые из служивших под началом Рамсеса поддерживали эти мысли. И царевич решился – решился быстрее, чем Нахт смел ожидать.
А потом был быстрый изнурительный марш, путь по пескам и по воде. Боги покровительствовали им, дарили попутные ветра и спокойные тропы без песчаных бурь. Но нельзя было перелететь над Дешрет и Кемет на крыльях божественных соколов.
Они опоздали. Рамсес вынужден был оставить свой небольшой флот за спиной, а не на подступах к столице. К тому, что они обнаружили, не готов был даже царевич, не один год ожидающий этой угрозы.
Нахт и Сети вернулись в шатёр царевича. Их слова подтвердили и другие разведчики.
– Новый правитель впустил корабли Народов Моря в Дельту. Прибрежные воды Уадж-Ур и притоки Итеру потемнели от их судов.
Рамсес мрачно слушал доклад. Словно ожил кошмар начала правления его отца. Нахт не мог себе даже представить, пока сам воочию не увидел флот, простиравшийся, казалось, до самого горизонта. Около сотни одномачтовых тридцативёсельных боевых кораблей с высокими носами, формой напоминающими причудливых птиц. Они были более приспособлены для быстрых путешествий по солёным волнам Уадж-Ур, чем ладьи рэмеч. Большинство из них так и осталось в прибрежных водах, отсекая путь остальным судам.