Другие – такие же, как она, – болтали без умолку, как всегда бывает на женских вечеринках. Сама она никогда не умела говорить о моде, готовке и мужчинах, поэтому она пила игристое вино и помалкивала, а болтовня обрушивалась на нее со всех сторон.
Все были разряжены в пух и прах. Она сама была в том же туалете, что надевала в последний раз на рождественскую вечеринку. Даже во сне, даже зная, что это сон, она чувствовала, как у нее болят ноги.
Часть комнаты была отгорожена, там сидели дети, которыми они были когда-то, и наблюдали за вечеринкой. Поношенные одежки с чужого плеча, осунувшиеся лица, потухшие, недетские глаза – от света, музыки, смеха они были отгорожены прозрачной стеклянной стеной.
Там, за стеной, был и Бобби. Он раздавал детям бутерброды, и они жадно ели.
Ей здесь было не место. Ведь на самом деле она не была одной из них. Все остальные бросали на нее быстрые взгляды украдкой и перешептывались, прикрываясь ладонью.
И все же именно она первой подошла к телу, лежавшему на полу посреди комнаты. Ночная рубашка Труди была в крови. Кровь запеклась на натертом до блеска полу.
– Она совершенно не так одета, – с улыбкой заметила Макси, запрокинула бутылку и выпила еще шампанского. – Подумать только, сколько денег она из нас выкачала! Уж могла бы разориться на приличный туалет. Это же вечеринка, черт возьми!
– Эта вечеринка не входила в ее планы.
– Ну, ты же знаешь, что говорят о планах. – Макси подтолкнула Еву локтем в бок. – Расслабься. В конце концов, мы же все одна семья.
– Моей семьи здесь нет. – Ева заглянула сквозь прозрачное стекло в глаза детей и усомнилась в собственных словах. – Мне надо делать свою работу.
– Ну, как хочешь. А я вот считаю, что этой вечеринке не хватает веселья. Надо ее взбодрить.
Макси перевернула пустую бутылку, ухватила ее обеими руками за горлышко и с диким хохотом обрушила ее на уже проломленную голову Труди.
Ева бросилась вперед, оттолкнула ее, но тут толпой налетели остальные. Ее сбили с ног, отбросили с дороги, на нее наступали ногами: все навалились на тело, как стая собак.
Она отползла в сторону, попыталась встать. И увидела детей за стеклом. Они аплодировали и подбадривали взрослых.
А позади них она увидела тень, силуэт, и узнала своего отца.
А ведь я тебя предупреждал, малышка, разве нет? Я тебе говорил, что они бросят тебя в яму с пауками.
– Нет.
Она дернулась и ударила вслепую, когда кто-то поднял ее.
– Спокойно, – послышался тихий голос Рорка. – Я тебя держу.
– Что? Что? – Сердце у нее заходилось в безумной скачке. Она встряхнулась и очнулась у него на руках. – Что это?
– Ты заснула за столом. И неудивительно: уже два часа ночи. Тебе приснился кошмар.
– Это не… – Ева на минутку умолкла, чтобы успокоиться. – Это был не кошмар. Не настоящий кошмар. Это был просто странный сон. Я могу идти сама.
– Мне так больше нравится. – Не выпуская ее из рук, он вошел в лифт. – Мы бы раньше отправились спать, но я увлекся.
– Ничего не соображаю. – Ева потерла лицо руками, но не смогла прогнать усталость. – Ты что-нибудь нашел?
– Что за вопрос! Нашел уже три счета, но, думаю, у нее есть еще. Пусть Фини займется этим с утра. У меня есть кой-какая своя работа.
– А какие…
– Потерпи до утра. Тем более что терпеть уже недолго.
Рорк вышел из лифта и отнес ее прямо в постель. Когда он начал стягивать с нее брюки, Ева шлепнула его по рукам.
– Я сама. А то у тебя появятся ненужные мысли.
– Даже мои возможности ограничены, хотя и довольно велики.
И все же, когда они легли в постель, он крепко прижал ее к себе. Она попросила его рассказать о своих находках. А когда проснулась, было уже утро.
Рорк пил кофе за столиком в уголке, примыкавшем к спальне. Экран компьютера был разделен между биржевыми сводками и утренними новостями. Ева почувствовала, что в этот момент ее не интересует ни то, ни другое. Поэтому она буркнула то, что могло сойти за утреннее приветствие, и поплелась под душ.
Выйдя из ванной, она уловила запах бекона.
На столе стояли две тарелки. Ева знала, что за игру он затеял. Он даст ей информацию, только когда она поест. Чтобы покончить с этим поскорее, она опустилась на стул напротив него и первым делом принялась за кофе.
– Ну?
– И тебе доброго утра, если его можно так назвать. Сводки предсказывают ледяной дождь с возможным переходом в снег к полудню.
– Веселье продолжается. Счета, Рорк.
Он погрозил пальцем коту, пытавшемуся подобраться на брюхе поближе к еде. Галахад остановился, сел и начал чистить ушки.
– Счета, которые назвала тебе женщина-адвокат, были закрыты. Время совпадает с отказом платить. Я нашел другие офшорные счета. Не просто номерные – закодированные, и довольно-таки хитро. Расшифровал сертифицированные имена. Роберта Тру и Робин Ломбарди.
– Убогая фантазия.
– Согласен, фантазией она не блистала. Ее сильнейшее качество – жадность. На каждом из счетов у нее примерно по миллиону. Прослеживая источники поступлений, я нашел переводы женщины-адвоката. И еще одно шестизначное число переведено со счета, открытого совместно Томом и Карли Твин.
– Да, я так и знала. Ее тоже скальпировали.
– И еще солидный кусок от некой Марли Пиплс.
– Пиплс… Это врач. Педиатр из Чикаго. Вчера я не сумела до нее дозвониться.
– Это еще не все. Я составил тебе список. Мне удалось найти вклады десятилетней давности.
– Это примерно то самое время, когда она потеряла статус матери на пособие. Когда у тебя сын в колледже, ты сохраняешь статус, пока он не кончит учебу или пока ему не исполнится двадцать четыре.
– Удобный способ восполнить утраченный доход.
– Но она не разорилась на приличный туалет.
– Не понял?
– Да это все дурацкий сон. – Ева покачала головой. – А может, и не дурацкий. На кой черт ей нужны все эти деньги? Что она с ними делала? Она приезжает в Нью-Йорк и останавливается в гостинице экономкласса.
Рорк отрезал кусочек бекона и протянул ей.
– Кое для кого важно иметь, накапливать, а не тратить. Ей не важно, что на это можно купить.
Раз уж кусок бекона оказался у нее в руке, Ева его съела.
– Ну, кое-что она все-таки купила. Моррис говорит, что у нее были пластические операции на лице и на теле. Хорошая работа. Значит, на это она потратилась. Невестка говорит, что Труди оставила свои лучшие драгоценности дома, значит, и на это она тратила деньги. Личные вещи, – задумалась Ева. – Внешний вид. Да, это в ее духе. А может, она во что-то вкладывала. Бобби работает с недвижимостью. Может, у нее есть недвижимость. Убежище, чтобы укрыться, когда она перестанет доить своих бывших подопечных.
– Это важно?
– Не знаю. Сколько у нее было, кто знал об этом, кто имел доступ. Это может иметь значение. – Ева ела и размышляла. – Я не могла найти ничего указывающего на Бобби или его жену. Я проверила финансы, медкарты, образование, уголовные досье. Но что, если кто-то из них или они оба знали, что у нее где-то припрятана пара миллионов? Вдруг они решили, что есть шанс эти деньги удвоить? – Она замолчала, обдумывая это. – Если бы мы могли заморозить счета, доказать, что деньги получены незаконно… Может, мы толкнули бы убийцу на попытку последовать за Труди по дорожке к шантажу. И еще это могло бы его разозлить. А в конечном счете, хотя придется преодолевать кучу бюрократических рогаток, мы могли бы вернуть деньги назад.
– …«И справедливость для всех»[8].
– В идеальном мире, совсем не похожем на наш. Но в этом что-то есть. Если мотивом были деньги, отъем денег может сдвинуть ситуацию с мертвой точки.
Ева с изумлением увидела, что незаметно для себя съела весь завтрак. Она встала.
– Сейчас я оденусь и начну работать. Пожалуй, мы понизим видимый уровень наблюдения за Бобби и Заной. Чтоб казалось, что охраны нет. Что нам нужно, так это приманка.
Она направилась в гардеробную, вспомнила, что Рорк говорил о ледяном дожде, и повернула к комоду, чтобы взять свитер.
– Сегодня двадцать третье, верно?
– Верно. Осталось всего два дня для покупки рождественских подарков.
– Вот и хорошо. Чем ближе к этому дню, тем меньше народа на дежурстве. Пара провинциалов заперта в гостиничном номере. Скоро они заноют, чтобы мы выпустили их погулять. Мы выпустим, а там посмотрим.
В управлении Ева назначила брифинг в одной из комнат для совещаний. Она пригласила детектива Бакстера и офицера Трухарта, а также Фини, Пибоди и Макнаба.
Ознакомив их со своими последними находками, Ева перешла к распределению обязанностей.
– Фини, ты продолжай отслеживать деньги. Я понимаю, для тебя это дело не первой важности. Выдели столько времени и людей, сколько сможешь.
– Особой запарки нет. Через день-два многие мои парни разбегутся. Включая этого. – Фини указал большим пальцем на Макнаба. – Так почему бы не погонять их, пока они еще здесь? Пусть покорячатся.
– Ну, спасибо. Мне понадобится пара «маячков», – сказала ему Ева. – Что-нибудь маленькое и незаметное. Я иду за ордером, хочу нацепить их на наших подопечных.
– Ордер? – Фини запустил пальцы в свою жесткую как проволока седовато-рыжую шевелюру. – Не проще ли получить их разрешение? Или ты думаешь, они откажут?
– Я не буду просить у них разрешения. Они вообще не должны знать, что я на них цепляю. И было бы здорово, если бы у тебя нашлось что-нибудь с «прослушкой».
– Дело непростое. – Он задумчиво потер подбородок. – Чтобы получить ордер на «прослушку», надо представить доказательства, что они подозреваемые, или получить их согласие на сотрудничество.
Ева уже проработала этот момент в уме и заговорила официальным тоном:
– По мнению ведущего следователя, объекты находятся под значительным внешним давлением. Они расстроены. Целью слежки при помощи механических устройств является их безопасность, так как женщина предположительно уже была однажды похищена.