– Обещали снег. Ты слыхала про дождь, переходящий в снег?
– Ну так надень сапоги.
Не слушая его жалоб, Ева подошла к столу Пибоди, но та сделала ей знак подождать.
– Я слушаю вас, Карли.
Телефон у Пибоди был включен в режиме частного разговора.
– У вас сейчас осталась только одна забота, и это ваша семья. Вы должны родить еще одного здоровенького, крепенького мальчика. Вы нам очень помогли тем, что дали показания. А теперь я прошу вас выбросить все это из головы и наслаждаться праздниками. – Она выслушала ответ собеседницы и улыбнулась. – Спасибо. Я с вами свяжусь, когда у нас будет новая информация. Счастливого Рождества вам и вашим родным.
Пибоди стянула с головы наушник, а затем демонстративно отполировала ногти о свою рубашку.
– Я молодчина.
– А ты не забыла послать ей рождественский подарок? Господи боже! Ладно, что ты узнала?
– Муж не замешан. Он был с ней в субботу в больнице. У нее были ложные схватки, и они пробыли там несколько часов. Я провела вторичную проверку, пока держала ее на телефоне. Все подтверждается. Ни братьев, ни отца. Она была единственным ребенком. Черт, Даллас, ей здорово досталось.
– Говори на ходу. Нам дают ордер, и мне не терпится взглянуть, что за игрушки приготовил нам Фини.
– Ее мать была наркоманкой. Кололась во время беременности, поэтому Карли родилась с синдромом абстиненции. Ее сбагривали с рук на руки, от одних родственников к другим. Она казалась им лишним бременем. Слишком много расходов, слишком много хлопот.
Они вскочили на эскалатор, к счастью, неперегруженный, так как перед праздниками все, кто мог, постарались уйти с работы пораньше.
– Ее отдали под опеку государства, – продолжала Пибоди. – От наркомании вылечили, но она – проблемный ребенок, и подыскать ей приемных родителей было нелегко. Тощая, невзрачная, возможны осложнения со здоровьем. Мать прошла курс реабилитации – по ее собственным словам. Во всяком случае, она убедила суд вернуть ребенка под ее опеку. Потом она опять начала употреблять наркотики, откалывать номера. Девочке десять, для нее это не жизнь. Мамашу опять загребли, но она успела попользоваться родной дочкой для продажи детской порнухи в Интернете. И вот Карли опять оказалась в системе, и ее отдают на попечение Труди.
– А Труди еще больше усугубила положение.
– О да. Заставляла ее каждый вечер мыться в холодной воде и множество других мелких радостей. Девочка пожаловалась, но ей никто не поверил. На ней же ни синяка, ни царапины. Никаких внешних признаков жестокого обращения. Все ее жалобы списали на трудный характер. Пока Карли не попыталась покончить с собой. Перерезала вены кухонным ножом.
– О черт! – воскликнула Ева.
– Говорят, ее нашел Бобби. Вызвал «Скорую». Когда Карли очнулась в больнице, ей сказали, что она напала на свою приемную мать. Она клялась, что это ложь, но Труди продемонстрировала поверхностные порезы на предплечьях.
– Эта дрянь сама их себе нанесла.
– И я так думаю. Но Карли вернули в интернат, и на этот раз там она и осталась до самого выпуска. Она сама сумела изменить свою жизнь, Даллас, и она достойна восхищения. Наскребла денег на колледж, заработала пару стипендий, получила диплом преподавателя. Она обосновалась в Айове, сказала, что просто хочет оставить все в прошлом, закрыть эту дверь. Пять лет назад познакомилась со своим нынешним мужем и вышла замуж.
– И тут возвращается Труди.
– «Родителям может не понравиться, что женщина с таким прошлым учит их малышей», – вот как это сформулировала Труди. Если она хочет сохранить все в тайне, ей это дорого встанет. Люди они небогатые. Карли испугалась. Они заплатили. Когда я сказала ей, что мы попытаемся вернуть деньги, она разрыдалась.
– Сколько Труди из нее выдоила?
– Около пятидесяти тысяч за несколько лет.
У Евы был счет, открытый Рорком на ее имя, когда они поженились. Она его никогда не трогала и не собиралась трогать. Но теперь подумала: если система и на этот раз не защитит Карли Твин, она сделает это сама.
В электронном отделе Ева скептически изучила «маячки», которые предложил ей Фини. Они были крупнее, чем ей хотелось, величиной с большой палец.
– И как прикажешь мне вешать эти бакены на объекты, чтобы они не заметили?
Он наградил ее одним из своих фирменных мрачных взглядов.
– Слушай, это твое шоу. Это ты потребовала аудио. Будь это простой «маячок», я достал бы тебе штучки не больше пылинки.
– Мне нужно аудио. Ладно, сама соображу.
– Вот и соображай, – проворчал он.
– Ну извини, извини. Господи, все знают, что ты бог электроники. Спасибо за услугу. Я знаю, у тебя людей не хватает.
– Те, что есть, тоже не работают. – Фини кивнул в сторону двери своего кабинета. Из-за нее доносились звуки громкой музыки и громких голосов. – Вечеринка у них там. В скоростном режиме. Я дал им час, чтобы выпустить пар, поиграть в Санту. Кто не на дежурстве, завтра и послезавтра на работу не придет.
– Копы должны понимать, что преступники работают без выходных.
– Да, кое-кого из парней я могу вызвать, если понадобится. Сам зайду на полдня, просто проверю, что тут и как. Жена готовит рождественский ужин, и можно подумать, она готовит его для королевской семьи. Говорит, мы должны быть одеты.
– А что, обычно вы едите голыми?
– Одеться, Даллас, – это значит напялить выходной костюм и всякую такую хрень. – И без того унылое лицо Фини еще больше вытянулось. – Между прочим, она эту чертову идею у тебя подцепила.
– У меня? – На лице у Евы отразилось искреннее недоумение и даже обида. – Не вешай на меня свои семейные заморочки.
– Эта вечеринка в твоем доме, все из-за нее. Все такие расфуфыренные, все в блестках. Теперь она хочет, чтобы и мы так вырядились. Мне придется надевать парадный костюм в своем собственном доме, за моим собственным столом.
Чувствуя себя виноватой, Ева взлохматила волосы и дернула себя за прядь, словно пытаясь вытянуть из головы какую-нибудь плодотворную идею.
– Ты можешь с самого начала опрокинуть на него соус.
Глаза Фини загорелись.
– Я знал, что не зря держу тебя при себе. Да притом еще соус жены сам по себе смертелен. Если я опрокину его на костюм, он проест ткань. Эй, с Рождеством тебя, детка!
– И тебе того же.
Ева вынесла «маячки» и остановилась как вкопанная. Ей пришлось протереть глаза. Прямо напротив нее стояли Пибоди и Макнаб, слившись в самозабвенном поцелуе. Их бедра, плотно притертые друг к другу, синхронно двигались в ритме музыки.
– Стоп! Прекратите немедленно, а не то я запру вас обоих в отдельные камеры за непристойное поведение на людях.
Она прошла мимо. Пибоди нагнала ее, запыхавшись. Вряд ли от бега, подумала Ева.
– Мы просто…
– Ничего не говори, – предупредила Ева. – Ни единого слова. Мы едем в гостиницу. Я насажу «маячки», поговорю с объектами. А ты проверишь банки по списку, я тебе его дам. Покажи им фото Труди. Проверь, может, кто-то вспомнит, как она заходила в четверг или в пятницу. Она должна была наменять целую кучу монет.
– А потом куда мне идти?
– Я тебе позвоню и скажу.
Ева оставила Пибоди и отправилась в гостиницу. Заметив в вестибюле начальницу местной охраны, она подошла:
– Я убираю моего охранника, на самом деле я хочу, чтобы так выглядело со стороны. Могу я поместить его в одной из ваших зон наблюдения, дать ему доступ к камере наблюдения на пятом этаже?
– Мы можем это сделать.
– Супругов Ломбард я в эти планы не посвящаю.
– Без проблем. Просто пошлите своего охранника ко мне.
– Спасибо.
Ева прошла в лифт и, поднимаясь, еще раз перебрала в уме свои действия.
Как только охранник получил все нужные инструкции, Ева постучала в номер.
Дверь открыл Бобби.
– Есть новости?
– Есть кое-какие подвижки, но ничего существенного я тебе пока сказать не могу. Ты не против, если я войду?
– Ой, да, конечно, извини. Зана в душе. Мы проспали допоздна. А что еще остается делать?
– Вот как раз об этом я и хочу поговорить, – начала Ева. – Скажи Зане, что я здесь.
– Хорошо. Я сейчас. Я мигом.
– Не торопись, я подожду.
Как только он вышел, Ева поспешила к стенному шкафу у входной двери. В номере царил порядок, и это подсказало ей, что здесь живут люди, которые все всегда кладут на место. Она нашла их пальто там, где ожидала.
Вынув «маячки», она подсунула их под воротники обоих пальто, закрепила и включила. В шкафу висели и две куртки. Ева задумалась. Они из Техаса, решила она. На улице холодно. Они наденут пальто.
Она оглянулась на дверь спальни.
– Фини, если слышишь меня, дай сигнал на рацию.
Когда раздался сигнал, Ева закрыла дверцу стенного шкафа и отошла подальше. И тут появился Бобби.
– Она будет готова через минуту.
– Я понимаю, вам уже надоело сидеть тут взаперти.
– Пожалуй, – смущенно улыбнулся он. – Правда, я могу тут работать. Через Интернет. И я сделал кое-какие распоряжения насчет моей матери. Зана мне очень помогла, не знаю, что бы я без нее делал. Теперь уже сам не представляю, как я жил до ее появления. Паршивое выдалось Рождество, особенно для нее. Я думал, может, сумею достать какую-нибудь елочку… Что-то в этом роде.
– Я могу дать вам разрешение на выход.
– На выход? – Бобби взглянул на окна, словно на них были тюремные решетки. – Правда? Думаешь, не страшно после всего, что было?
– Я думаю, вряд ли кто-то попытается вступить с вами в контакт, пока вы вместе. Риск невелик. В принципе, Бобби, я не имею права держать вас тут взаперти как важных свидетелей. Ты же вообще ничего не видел. Вот если бы ты еще что-нибудь вспомнил, это могло бы мне помочь.
– Да я уж думал, думал… Мне не спится с тех самых пор… ну, как это случилось. Я не понимаю, зачем мама пошла к тебе требовать денег. Она же… она была… вполне обеспечена. Я хорошо зарабатываю. Вполне прилично, а сейчас еще лучше, когда мы заключили эту большую сделку. Должно быть, кто-то ее заставил. Но я не знаю, кто мог это сделать. Не знаю зачем.