– Хорошо. – Ева вернулась в свой кабинет, зажгла свет. – Угощу тебя кофе, если хочешь. Но это мое лучшее предложение.
– Принимаю.
Бакстер подошел к «автоповару». Ева заметила, что на нем все та же одежда, в которой он вел слежку: светло-серый свитер, темно-серые брюки. На брюках остались следы крови – вероятно, крови Бобби.
– Я не знаю, что и думать, – признался Бакстер. – Может, я что-то упустил. Может, я просто схожу с ума. Я уже голову сломал, перебирая все это в голове. Я все это записал. И все равно не понимаю. – Он взял кофе и повернулся к ней. – Я послал малыша за сосисками. Ни в чем его не виню, это было мое решение. И я решил: раз уж они покупают сосиски, почему бы и нам не взять? Это давало ему приличный обзор. И черт возьми, Даллас, я был голоден!
Ева видела, что ему не дает покоя чувство вины. В эту минуту она как будто смотрела в зеркало.
– Хочешь получить нагоняй?
– Может быть. – Бакстер нахмурился, глядя на кофейную кружку, потом отхлебнул немного. – Я их слушаю: ничего. Обычная болтовня. Не могу обеспечить полный обзор, но он высок ростом, я вижу то его затылок, то профиль, когда он поворачивается к жене. Я было двинулся вперед, когда она пролила на себя кофе, но остановился. Если их положение обозначить как полдень, то Трухарт был на десяти часах, а я на трех. И тут она как завизжит прямо у меня в ухе!
Ева присела на край своего стола.
– Флюиды?
– Никаких. Там вселенское столпотворение, над головой орет звуковая реклама, какой-то уличный Санта на углу трезвонит в свой колокол. Люди текут мимо или толпятся на перекрестке, зеленого света ждут. И все лезут вперед. – Бакстер отпил еще кофе. – Я пробрался к ним, как только она заорала. Не заметил, чтобы кто-нибудь пытался сделать ноги. Да и зачем? Сукин сын мог спокойно стоять на месте. Это мог быть один из свидетелей, откуда мне знать? Или он мог потихоньку стушеваться, отойти назад. Сегодня на Пятой авеню проходил парад. Люди поскальзывались, падали.
Ева вскинула голову, задумчиво поджав губы.
– До или после?
– До, во время, после. Вот вспоминаю женщину в красном пальто. Блондинка с начесом. Она слегка поскользнулась. Прямо позади Заны. Наверно, это и был первоначальный толчок. Зана пролила кофе. Вижу, как Бобби оборачивается, слышу, как он спрашивает у нее, что случилось, тревожится. Потом он успокаивается, когда она говорит, что пролила кофе на пальто. Я тоже расслабляюсь. А потом он ныряет головой вперед. Начинается хаос.
– Так, может, мы оба изводим себя из-за того, что парень оступился?
– Совпадения – это хрень.
– Хрень. – Его слова рассмешили Еву. – Точно хрень, я тоже так считаю. Значит, будем гонять запись до посинения. Он под охраной, упакован по полной программе, никто к нему не подберется. То же самое с ней. Начнем гонять, когда наша лаборатория отпоет рождественские песенки. Бесполезно изводить себя, и я не стану тебя распекать, пока мы не исключим единственный шанс на миллион, что это совпадение.
– Если это я напортачил, я хочу знать.
Ева ядовито улыбнулась:
– Вот это, Бакстер, я тебе гарантирую. Я дам тебе знать.
16
Рорк наблюдал, как она входит – его высокий, стройный коп в эффектном черном кожаном пальто. Глаза у нее были усталые, и она была напряжена. Это он заметил в тот самый момент, когда она окидывала взглядом зал.
Он знал, что копы остаются копами круглые сутки и круглый год. Он знал, что, если бы ему вздумалось спросить, она назвала бы ему точное число сидящих в кабинке в противоположном углу, сказала бы, во что они одеты, возможно, даже что они едят. И она сможет все это сказать, сидя к ним спиной.
Потрясающе!
Она сдала пальто в гардероб и отмахнулась от официанта, вероятно, предложившего проводить ее к столику. В полном одиночестве она пересекла зал своей легкой свободной походкой, которую он так любил.
– Лейтенант, – приветствовал он ее, поднимаясь из-за стола, – вы выглядите как картинка.
– И что эта картинка изображает?
– Властность и уверенность в себе. Очень сексуально. – Он легко поцеловал ее, а потом указал на бокал вина, который налил, когда увидел, как она вошла. – Это не стакан, но можешь считать его неиссякающей чашей.
– Спасибо. – Ева отпила большой глоток. – Паршивый день.
– Я так и понял. Давай сделаем заказ, а потом ты мне расскажешь, что произошло.
Она подняла взгляд, когда рядом с ней возник официант.
– Я хочу спагетти с мясными тефтельками в томатном соусе. У вас тут это есть?
– Разумеется, мадам. А для начала?
Ева подняла свой бокал.
– Я уже начала.
– Овощной салат, – сказал Рорк. – На двоих. И мне цыпленка с пармезаном. – Он макнул кусок хлеба в оливковое масло, уже поставленное на стол, и передал ей. – Тебе надо закусить, а то вино в голову ударит.
Ева сунула хлеб в рот.
– Опиши мне официанта.
– Что? Зачем?
– Это забавно. Вперед.
Он знал, что это ее успокоит и отвлечет.
Ева пожала плечами, отпила еще вино.
– Мужчина, белый, между тридцатью и сорока. Черные брюки, белая рубашка, черные туфли типа мокасин. Пять футов восемь дюймов, сто пятьдесят фунтов. Волосы каштановые, глаза карие. Кожа гладкая. Полная нижняя губа, длинный нос с выраженной крючковатостью. Слева глазной зуб искривлен. Прямые густые брови. Акцент жителя Бронкса, но он старается от него избавиться. Небольшая серьга в правом ухе с каким-то синим камешком. Массивное серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки. Гей. Возможно, состоит в браке.
– Гей?
– Да. Он среагировал на тебя, а не на меня. Доволен?
– Доволен. Ты меня развеселила. Что сегодня пошло не так?
– Спроси лучше, что пошло так, – вздохнула Ева и рассказала ему.
Салат принесли раньше, чем она закончила. Она вонзила вилку в свою порцию.
– Вот так обстоят дела. Мне не за что наказывать Бакстера и Трухарта. Насколько я могу судить, они работали честно. Но работу им дала я.
– И это означает, что ты наказываешь себя. Какой в этом смысл, Ева? Если его толкнули, то каков мотив? Кому выгодно?
– Можно вернуться к деньгам. Труди была хорошо обеспечена, у Бобби – успешный бизнес. Или можно вернуться к мести. Он же был кровным родственником, он был там, жил в доме, когда она занялась опекунством.
– Он не обижал тебя, приносил еду, – напомнил ей Рорк. – И наверняка не тебе одной.
– Вероятно. Но он не заступался. Может, кто-то считает, что ему следовало быть активнее.
– Ты тоже так считаешь?
Ева склонилась над салатом, запила его вином.
– Нет. Родственные связи крепче, и инстинкт самосохранения тоже. Я ни в чем его не виню. Но когда я была там, он был ребенком. Просто еще одним ребенком. А к тому времени, как она перестала быть опекуном, он уже стал взрослым. Кто-то мог решить, что он тоже должен заплатить.
– Его невмешательство делает его сообщником, так, что ли?
– Что-то в этом роде. Но, черт побери, их же проще убрать дома, не так ли? Да, тут чужой город, много людей… Это плюс. Зато в Техасе легче изучить их распорядок. И это уводит меня обратно к спонтанному порыву.
– Ты рассматривала вариант с прелестной молодой женой Бобби?
– Все еще рассматриваю. Может, она была не так терпима к свекрови, как говорит. Будь я на ее месте, мне бы понадобилась уйма терпения. А тут она увидела свой шанс и воспользовалась. Избавиться от мамы Тру и тем самым сунуть деньги в карман Бобби. А потом… Эй, а почему бы не турнуть и его? Зачем ей лишнее звено? Он выходит из дела, я вхожу. Неужели она так глупа? Неужели думает, что в ее сторону я не посмотрю?
– Ну вот, ты смотришь, и что ты видишь?
– Ничего такого, что выпрыгнуло бы и заорало: «Я убийца!» Этого нет ни в материалах дела, ни в ее досье. Но уж больно она сладенькая, вся такая розовенькая, и сю-сю-сю, и сю-сю-сю, и «мама Тру»… – Ева откусила хлеб. – Только глянешь на нее, уже плачет.
– Ну, если у тебя за плечами убитая свекровь, собственное похищение и муж в больнице, мне кажется, ее слезы оправданны.
Ева не обратила внимания на его слова. Она барабанила пальцами по столу.
– В ее досье нет никаких данных, указывающих в эту сторону. Я не верю, что кто-то мог выйти замуж за Бобби ради денег. Их не так уж много. Даже если она знала о маленьком загашнике Труди.
– Маленьком? – удивился Рорк. – Многие люди считают, что на такие деньги можно прожить с большим комфортом.
– Вот теперь ты рассуждаешь, как Пибоди. Я не избалована деньгами, – нахмурилась Ева. – Но выйти замуж ради денег, когда надо отправить на тот свет свекровь и мужа, чтобы их заполучить? Это натяжка. И я не представляю, откуда она могла знать заранее, что у Труди распиханы по тайным счетам такие бабки.
– Может, связь с кем-то из женщин, подвергшихся шантажу? – предложил Рорк.
Ева была вынуждена отдать ему должное. Он рассуждал как коп, хотя морщился всякий раз, как она об этом упоминала.
– Да, была у меня такая мысль. Я кое в чем покопалась, надеялась найти следы. Ничего. Во всяком случае, пока. Перечитала показания очевидцев. Двое свидетелей происшествия говорят, что она пыталась его схватить, пыталась его удержать, когда Бобби начал падать. Это подтверждается и ее собственными показаниями.
– И все же ты сомневаешься.
– Приходится сомневаться. Она была рядом в обоих случаях, она связана с обеими жертвами. Если мотивом были деньги, на данный момент она – единственная, кто выигрывает. Все достается ей.
– Значит, ты приставила к ней охрану, чтобы следить за ней, а не только защищать.
– А что еще можно сделать? До двадцать шестого числа все глухо. Лаборатория не работает, половина моих людей отсутствует. Непосредственной угрозы населению города нет, значит, я не могу надавить на лабораторию. Даже «чистильщики» так и не представили мне отчет по комнате рядом с местом убийства. Рождество все тормозит.
– Ну, это ты загнула. Хочешь конфетку?
Ева угрожающе наставила на него палец.