Она подошла к нему сзади, наклонилась и чмокнула его в макушку, как полагается любящей женушке. А потом поставила перед ним тарелку. Рорк взглянул на тарелку, потом на нее.
– Это сволочной прикол, Ева. Это чересчур даже для тебя.
– Знаю. Зато смешно. Что там у тебя?
– Я получаю доступ к ее счету, чтобы определить, какими авиакомпаниями она пользовалась для своих поездок. Когда у меня это будет, я проведу поиск по датам, проставленным в ее паспорте. Потом я представлю тебе списки пассажиров, и можно будет начинать сравнительный тест. Мне кажется, я заслужил это чертово печенье.
– Например, такое.
Ева вытащила из-за спины украшенный сахарной глазурью пряник. Что бы она ни говорила о Соммерсете – а она могла сказать о нем много плохого, – одно надо было признать: печь он умел.
– Вот это уже больше похоже на правду. А теперь почему бы тебе не посидеть у меня на коленях?
– Достань данные, Умник. Я понимаю, спрашивать об этом оскорбительно, но у тебя не будет неприятностей с компьютерной охраной?
– Так и быть, я это проигнорирую. Ты ведь принесла печенье.
Она оставила ему печенье, а сама устроилась за вторым компьютером.
Интересно, подумала Ева, что другие супружеские пары делают после ужина? Может, смотрят телевизор или расходятся по своим комнатам и занимаются своими делами, говорят по телефону со своими приятелями или родственниками, приглашают гостей.
Они тоже этим занимались. Иногда Рорку удавалось увлечь ее просмотром кинофильмов – особенно старых черно-белых, созданных в двадцатом веке. Иногда они проводили вечера именно так: как многие другие супружеские пары. Наверное, предположила Ева, большинство считает такое времяпрепровождение вполне нормальным.
Если, конечно, можно считать нормальным домашний кинотеатр, превосходящий по площади – и уж точно по роскоши! – большинство общественных кинотеатров.
До того как Рорк появился в ее жизни, она большую часть вечеров проводила одна, перечитывая свои заметки, занимаясь очередным делом. Разве что Мэвис порой удавалось вытащить ее из дому, чтобы развлечься. Она и вообразить не могла, что когда-нибудь будет жить с кем-то одной семьей. Что она будет так близка с мужчиной, несмотря на возникающие между ними стихийные разногласия.
Теперь она не могла вообразить себе жизни без него.
Раз уж Ева подумала о браке, ее мысли переключились на Бобби и Зану. Они сравнительно недавно поженились, логично было предположить, что они много времени проводят вместе. Они вместе работали, вместе жили. Путешествовали вместе. По крайней мере, в эту последнюю роковую поездку они отправились вместе.
Ее поиск принес успех. Она обнаружила заграничный паспорт Бобби. Последний штамп в нем был проставлен четыре года назад. Австралия. Пара других, более ранних поездок с интервалом между ними примерно в год. Одна в Португалию, другая в Лондон.
Отпуска, поняла Ева. Ежегодные каникулы. Но после Австралии ничего такого, для чего требовался бы паспорт.
Он начал свой бизнес. Может быть, перешел на более короткие и дешевые поездки. На более близкие расстояния.
На фамилию Заны – девичью или в замужестве – паспорт не выдавался. Что ж, очень многие люди всю жизнь проживают, не покидая страны. Она сама так жила до встречи с Рорком.
Но информация заставила ее задуматься. Разве Бобби не захотел бы взять новобрачную в какое-нибудь большое путешествие? Медовый месяц или что-то в этом роде. Показать ей мир, особенно те места, где он уже бывал и наслаждался жизнью.
Для Рорка это было очень важно. Давай я покажу тебе мир.
Можно, конечно, предположить, что они сочли время неподходящим или решили не тратить деньги. Отложили на потом. Может, он решил начать с Нью-Йорка, когда его мамаша подкинула эту идею. Это предположение показалось ей разумным.
И все-таки тут было над чем поразмышлять.
Ева опять начала просматривать дела подопечных в поисках какой-то связи, какого-то совпадения. Одна в тюрьме, одна мертва, думала она.
А что, если…
– Вот списки пассажиров.
Она вздрогнула от неожиданности.
– Уже?
– В один прекрасный день ты перестанешь удивляться и отнесешься ко мне с восхищением, которого я вполне заслуживаю.
– Ты сам к себе относишься с таким восхищением, что ничего больше не заслуживаешь. Как насчет совпадений?
– Если ты так спешишь, бери половину. – Рорк легко пробежался пальцами по клавишам. – Вот. Перевожу тебе. Справишься?
– Я знаю, как проводить сравнительный тест, – обиделась Ева. Она запустила поиск и повернулась к Рорку. – У меня тут два смелых предположения. Просто беру с потолка. Одна из подопечных Труди в тюрьме. Нападение с отягчающими. Никаких родственников или установленных компаньонов. Ничего такого в ее досье, что делало бы ее уязвимой для шантажа. Но Труди могла попытаться и ее подоить по ходу дела. И вот эта экстремалка со склонностью к насилию решила поквитаться. Она заключает сделку с кем-то, кто может подобраться к цели. Убрать ее, отомстить, а заодно и денег срубить.
– Как это лицо могло узнать, что Труди собирается в Нью-Йорк именно сейчас, причем с целью вынуть из нас деньги, и так быстро подготовить и осуществить план убийства?
– Не было никакого плана, убийство было совершено в минутном порыве. Я по-прежнему на этом настаиваю. И может, ее сообщник давно был на месте. Да знаю я, знаю, это притянуто за уши. Но я еще разок поболтаю с начальником тюрьмы в Мобиле после Рождества. Может, даже свяжусь с офицером, производившим арест.
– А второе смелое предположение?
– Одна из подопечных работала танцовщицей в том самом клубе, который разбомбили несколько лет назад. В Майами. Помнишь, пара живых торпед ворвалась внутрь с протестом против вселенского греха или что-то в этом роде? В общем, они чего-то там не рассчитали и положили вместе с собой полторы сотни человек.
– Извини, я не помню. До встречи с тобой, должен признать, я не так внимательно следил за уголовной хроникой. – Но Рорк прервал работу и задумался. – Так она выжила?
– Нет. Во всяком случае, она числится среди погибших. Но это был подпольный клуб, они там учета не ведут. А потом взрывы, разлетающиеся куски тел. Кровь, паника, хаос.
– Спасибо, я представляю себе картину. – Рорк мысленно воспроизвел ход ее рассуждений. – Значит, она каким-то чудом выжила, ее ошибочно идентифицировали, и она получила возможность спланировать гибель Труди?
– Это версия, – упрямо заявила Ева. – Есть и другие. Кто-то сумел подобраться близко и решил убрать Труди. Опять-таки месть. Любовник или близкий друг. Я попробую хотя бы поговорить с кем-то из уцелевших, с кем-то из ее подружек. Может, хоть составлю более ясное представление о ней. – Она встала и начала ходить. – И вот что еще мне пришло в голову. Может, Труди хоть разок застукала Бобби, когда он тайком таскал еду кому-то из девочек? Если да, что она сделала? С ним, с девочкой? Или позже, когда он стал старше, может, он вступал в контакт с кем-то из них. А может, кто-то из них пытался с ним сблизиться? Он ни разу об этом не упоминал. Мне кажется, самый легкий способ добраться до Труди – это действовать через него.
– Итак, ты вернулась к Зане.
– Да.
– Попробуй задать себе вот какой вопрос: что такое есть в Зане Ломбард, что заставляет тебя к ней возвращаться?
– Ну, как я уже говорила, она слишком много плачет.
– Ева!
– Меня это раздражает. Но оставим мое раздражение. Она была на месте в обоих случаях. Она единственная, кто видел своего предполагаемого похитителя.
– Зачем ей выдумывать такую историю? Это же только привлекает к ней внимание, разве она не предпочла бы остаться на заднем плане?
Ева подошла к своей доске.
– Преступники всегда все усложняют, говорят и делают больше, чем следует. Даже самые умные. Добавь сюда тщеславие. Смотрите, что я провернула, и никто ни о чем не подозревает. Никто не скажет: «Надо же, какая ты умная! Давай я куплю тебе выпивку».
Рорк удивленно поднял брови.
– Ты думаешь, она это сделала?
Ева провела пальцем от фотографии Труди к фотографии Бобби, а потом Заны. Удобный треугольник, решила она. Аккуратный. Компактный.
– Я подозревала ее с той самой минуты, как открыла дверь и обнаружила на полу убитую Труди.
Теперь Рорк повернулся в кресле и заглянул ей в лицо.
– Ты мне об этом не говорила. Предпочитаешь держать карты поближе к жилетке?
– Нечего огрызаться.
– Я не огрызаюсь. – Рорк встал, решив, что пора выпить рюмочку коньяку. – Но порой некоторые вещи меня раздражают. Как сейчас, например. Почему ты раньше не сказала?
– Потому что я несколько раз ее проверяла, и всякий раз она выходила чистенькой. У меня нет ни фактов, ни данных, ни улик, ни четкого мотива. – Ева шагнула еще ближе к фотографии Заны. Большие голубые глаза, волнистые белокурые волосы. Простодушная молочница. Знать бы еще, что такое «молочница». – Я провела вероятностный тест по ней, и результат очень невысокий. Даже разум говорит мне, что это не она. А интуиция подсказывает, что это она.
– Обычно ты доверяешь своей интуиции.
– Но это особый случай. Тут я могу быть необъективна, потому что сама связана с убитой. – Ева вернулась к своему дополнительному компьютеру. – И подозреваемая на самом верху моего личного списка не дает мне реального повода помещать ее туда. Все ее действия и реакции, ее показания, ее поведение – все точно выверено, все соответствует обстоятельствам. Но я смотрю на нее и думаю: «Это, малышка, ты».
– А Бобби?
– Может, он работал с ней в паре. Один из них или оба знали, чем занималась Труди. Кто-то из них соблазнил другого, используя секс, любовь, деньги, в общем, все.
Ева извлекла из своего компьютерного файла и распечатала фотографии Бобби с только что полученными травмами, сделанные на месте происшествия, прикрепила их к своей доске.
– Но вот этот инцидент, из-за которого он попал в больницу, не вписывается в сценарий. Я позаботилась, чтобы пройти к нему первой, до того, как она с ним встретится. Он не высказал никаких подозрений, что это она его предала, не подавал никаких признаков. Они были на «прослушке» во время своей прогулки по городу. Из устного доклада Бакстера следует, что они говорили только о покупках и о ленче. Ни слова о Труди, ни слова о каком-то плане или заговоре. Я просто не вижу, что это мог быть он, что это была командная работа. Но…