Зорго Цум баюкал на плече свою скрипку, но печальные звуки его колыбельной не действовали на детей, которые никак не желали идти спать в этот вечер. Смех и веселые выкрики, стук. Длинными палками отрабатывать удары было гораздо интереснее, чем слушать мам, уговаривающих, что уже поздно и пора расходиться по землянкам на ночлег.
– Но если мы уйдем, а придут инквизиторы… Что будет со всеми этими людьми?! – прошептал король.
– Арвин. – Милфорд посмотрел ему в глаза.
Он испытывал смешанные чувства к этому человеку. С одной стороны, понимал, что тот страдает и все это время пытается спасти тех, кого любит – жену и детей. Видел, что ему как королю небезразлично собственное королевство и все живущие в нем, несмотря на то, что люди погрязли в жестокости и доносах. Все это, безусловно, вызывало уважение и симпатию. С другой стороны, начальник имперской контрразведки воспринимал Эйша как глупого, капризного, безответственного подростка! Имперец понимал, что если не сделает все ради Эйша, не спасет эти его пески, разнеси их Стихии по Пустоте, они с любимой, скорее всего, из этой истории просто не выберутся.
Волосы Таи щекотали лицо. Тая… Если бы не этот мир с его глупым королем, он никогда не позволил бы себе быть счастливым. Никогда. Получается, он еще больший идиот, чем Эйш.
– Ваше величество! – подошел к ним Шурр, прервав размышления водного мага. – Я могу задать вопрос?
– Погодите-ка… – Арвин подозрительно посмотрел на человека-медведя. – Откуда… Вас не было на Русальей горе!
– Не было, – улыбнулся предводитель лесного лагеря.
– Так откуда…
– Все уже знают, ваше величество.
– Как?
– Все, живущие в Ваду, видели своего короля.
– Катастрофа…
– Отчего же? – удивленно посмотрел на Арвина великан. – Это – надежда.
– Рано… Слишком рано. С кем выступать на столицу? Как защитить женщин и детей? Как организованы инквизиторы – вы знаете. Плюс их поддерживает армия.
– Это все было десять лет назад, – возразил Шурр. – Сейчас же ситуация изменилась. И на нашей стороне король.
Арвин кивнул:
– Я хочу мира для своей страны.
– Войско мы соберем.
– Только тщательно проверяйте всех, кто будет стекаться в лес, чтобы выступить под знаменами короля Арвина, – нахмурился Милфорд. – На месте инквизиторов я бы отправил несколько отрядов, которые, примкнув к нам сейчас, ударят в спину в самый подходящий момент.
– И это не говоря о том, что мне надо уйти. – Арвин побледнел.
– Ваше величество!
– Я должен узнать, что произошло в Рассветных горах.
– Мы собирали несколько экспедиций туда, – нахмурился Шурр. – Всё пытались понять, откуда берется песок. И можно ли с ним что-то сделать.
– И что?
– Дальше определенного места – развилки у камней-близнецов – нам пройти не удалось. Нас водило вокруг несколько дней. Но мы всегда возвращались к развилке.
– Думаю, я смогу пройти.
– Кроме того… Инквизиторы.
– А что с ними?
– Они каким-то образом узнают о том, что кто-то идет в Рассветные горы. И нападают.
Глава 17
– Сожалею, миледи, но вы не беременны.
Веронике не верилось, что она услышала эти слова, произнесенные профессиональным доброжелательным голосом с легкими нотками сочувствия.
– Но… – попробовала возразить она. – Я была уверена. И потом… А как же… задержка? И перепады настроения… И…
– Так бывает, когда очень хочется ребенка. Но…
– Понятно.
Вероника поднялась, чтобы уйти.
– Вы совершенно здоровы, – донеслось ей в спину. – И, думаю…
Принцесса Тигверд специально приехала в клинику, что находилась в отдаленном, малознакомом районе Роттервика. Слава Стихиям – удалось сохранить инкогнито. Помог плащ герцогини Рэймской с огромным капюшоном, скрывающим лицо густой тенью. Спасибо старому доброму другу – тревожному чемоданчику. Сколько раз он ее выручал?
Конечно, можно было бы обратиться к Ирвину или Рене, но… Тогда бы она точно разревелась. Как вот сейчас. С той лишь разницей, что в полутемной, мерно покачивающейся карете никто не видит и ни перед кем не нужно отчитываться. Ехать около двух часов, так что можно дать волю эмоциям. Успеет прийти в себя.
Как давно желание родить ребенка незаметно для нее самой стало навязчивым состоянием? С момента, когда поняла, что любит и любима? С первого поцелуя в карете?
Или с той встречи в занесенном розовыми лепестками парке, когда она в первый раз увидела Ричарда? Насупленного, недовольного имперского палача, измученного овсянкой?
Она до сих пор помнит тот день в мельчайших подробностях. Холод белоснежного мрамора скамьи, обнимающей толстый ствол огромного цветущего дерева. Звон шпаг за спиной – Рэм и Пауль.
Пашка… Рэм. Феликс. Может, она слишком многого хочет? Не каждой женщине дается такое счастье. Трое сыновей. Взаимная любовь. Иные миры. Родители здоровы. Друзья верны. А она рыдает… И не стыдно? Стыдно. Очень. Какое же ненасытное существо человек! И все ему мало! Мало! Мало, потому что, несмотря на все здравые доводы, отчаянно, нестерпимо хочется дочь! Девочку. Де-воч-ку! Стоит закрыть глаза – и видишь крупные кольца жестких волос, черные с алыми искорками глазенки. На нее девочка тоже похожа – очертания губ, высокий лобик, чуть курносый нос. Откуда Вероника знает? Знает! Кожей чувствует. Видит во сне каждый день.
Женщина вытерла глаза – надо заехать в книжный магазин, обсудить кое-что с господином Мирровым. Еще не хватало, чтобы на улицах Роттервика увидели и опознали заплаканную принцессу Тигверд! Вот конкуренты-журналисты обрадуются. Конечно, после того как ветераны спалили типографию, а император Тигверд обозначил свою позицию по поводу публикаций о его семье, они сильно поутихли. Однако новые веяния об использовании фотоаппаратов взяли на вооружение.
– Ника…
Ричард возник словно бы из ниоткуда, стоило только выйти из кареты. Она тут же оказалась в крепких объятиях, что забирали горечь, тревоги и сомнения.
– Что-то случилось?
Вероника потерлась щекой о его плечо. И… снова расплакалась.
Мужчина судорожно вздохнул, утаскивая жену в портал, подальше от любопытных глаз.
Они оказались в знакомом домике. В мире, что был разрушен его жителями. Лес чуть слышно шелестел огромными листьями, поверхность которых покрыта мягкими иголочками. Она помнила эти огромные ярко-изумрудные листья, фиолетовые тени на толстых стволах. Пахло деревом. Огонь в камине вспыхнул, повинуясь взгляду огненного мага.
– Иногда мне кажется, – тихо проговорил Ричард, – что уже при следующем посещении этот мир будет в порядке. Мы снимем купол, рассадим деревья…
Вероника вытерла слезы и еще крепче прижалась к мужу.
– Все образуется, любимая, – погладил он ее по голове, как маленькую.
– Я не беременна. Не понимаю почему… Может, оттого, что я так сильно хочу этого? Или…
Лесной домик замер. Взгляд упал на знакомую шкуру. Вероника уже плакала здесь. Жаль, что с перстнем нельзя посоветоваться. Милена… Что бы она сказала ей сейчас?
Ричард вздрогнул, будто прочитав ее мысли.
– Это я раздразнил Пустоту, – выдохнул маг после долгого молчания.
– Что это значит?
Принц Тигверд смотрел перед собой туда, где за пыльным стеклом крошечного окошка над едва различимой полосой горизонта клубился яд.
– Я… – с тоской в голосе проговорил он, – отказался от возможности иметь ребенка. Тогда я был не в себе. А потом… когда полюбил, поверил и по-настоящему почувствовал, что значит быть счастливым, все равно ставил какие-то условия: только после свадьбы, только законнорожденный… Это было неправильно. И теперь я за это наказан. За то, что не хотел с благодарностью принимать все то, что готова была дать Вселенная… Считал себя вправе решать.
– И что теперь?
– Просить Стихии о милости… Больше ничего не остается. Ника… прости меня…
Она обняла его крепче:
– Все образуется. Пустота справедлива. Я верю. Слышишь? Все будет хорошо.
Ричард прижался к жене губами, скользнул по соленой щеке, добрался до любимых губ. И возлюбленные забыли обо всем…
В родных объятиях было спокойно. Все будет хорошо. Нужно просто положиться на милость Стихий.
Тихо. Стук сердца Ричарда. Шум Заповедного леса. Знакомый лай. И топот, словно по лесной тропинке несся огромный конь, а не подрастающий пес.
– Фло?! Откуда ты взялся? И… как нас нашел?
– Мне иногда кажется, – Ричард склонился над принцем Флоризелем и потрепал золотистую макушку, – что он – очень даже магическое создание. По крайней мере, между мирами ходить умеет.
Вероника ожидала, что пес, как обычно, поднимет наивные глаза: «Кто умеет?! Я?! Что вы такое говорите?»
Но, как ни странно, этого не произошло. Флоризель с самым серьезным видом крутился вокруг них, толкал лобастой башкой. Черный нос ходил ходуном, уши тревожно колыхались.
Пес изо всех сил пытался что-то сказать хозяевам…
Вероника вспомнила, что читала о гончих святого Губерта. Если они становились на след, то шли по нему до конца. И ни время, ни расстояния не могли их остановить. Только смерть.
Было что-то еще о прекрасных Арденнских лесах, в которых охотился славный рыцарь Франциск Губерт, не очень благочестивый сын местного герцога. Он любил охотиться и веселиться, несмотря на то, что церковью было предписано сдерживать себя в подобных удовольствиях в определенные дни.
И вот однажды, целясь в оленя, он увидел сияющий крест меж ветвистых рогов. Это произвело на молодого человека такое сильное впечатление, что из страстного охотника он превратился в монаха. Однако охоту не бросил, забрав с собой в монастырь любимых собак. Он служил в монастыре Андас, и его верная стая не покидала хозяина даже во время мессы.
А Фло? Интересно, он… разговаривает с Пустотой? И куда он их зовет?
– Показывай, – приказал Ричард, крепко беря жену за руку.
С минуту пес всматривался прямо перед собой, совсем как его хозяин несколько минут назад. Спустя какое-то время появилось марево портала, в радужной оболочке которого было больше золотистого цвета, чем обычно. Веронике показалось, что над сияющей аркой она видела голову оленя с крестом меж ветвистых рогов, но принцесса Тигверд тут же списала видение на излишнюю впечатли