А у неё, Ирмы, один только Серко, без которого её бы уже сожрал вампир…
Жгучая обида на время вытеснила даже страх. Почему они могут, а я — нет?! Нет, нет, это неправильно, я не боюсь, я смогу, я не стану прятаться…
— Я с тобой. — Ирма решительно вскочила с постели, сунула ноги в сабо.
— Нет! — вскинулась Айка, и глаза у неё сверкнули самым настоящим огнём, непридуманным, а не как у сказочников. Кажется, даже брови задымились. — Сиди тут! Я не могу разом и… и тебя спасать!
— Меня спасать не надо, — Ирма деловито подтянула пояс. — Что это у тебя?
— П-посох… — растерялась подруга.
— Сгодится, Свамме-гном меня учил, на случай, если кто в трактире буянить начнёт. И патер Франкль тоже. Он знаешь, как на посохах драться умеет?!
— А Зоська?
— С ней пусть кот останется. Он ведь тоже у тебя волшебный, правда?
— Правда, — нехотя призналась Айка. — Но тебе всё равно видеть нельзя, что будет!
— Почему? Ты колдовать станешь?
— Стану! — отчаянно выкрикнула Аэсоннэ. — А про то никто узнать не должен!
— Я никому не скажу, — пообещала Ирма. — Хочешь, Спасителем поклянусь, Стрелу поцелую?
— Идём уж, ладно, — сдалась подруга. — Но смотри, о том, что увидишь, — никому! Ни полсловечка! А скажешь — папа мой тебя найдёт и… и живьём зажарит, ты не смотри, что он добрый!
Айкин отец слыл, конечно, строгим, но чтобы живьём жарить? — усомнилась практичная Ирма, поднабравшаяся у Свамме-гнома здравого смысла. Самое большее — накричит и прогонит. Ну… ну ремня, может, всыплет.
— Ты не понимаешь, — с непонятной тоской вдруг сказала Аэсоннэ. — Именно что зажарит. Именно что живьём. Какое там «накричит и прогонит»…
— Э… ты что… ты откуда знаешь? — опешила Ирма.
— Оттуда, — невесело буркнула подруга. — Идём. Держись за мной. Да смотри, палкой меня по башке не огрей раньше времени, пока я не… — она осеклась.
— Чего секретничаешь? — хмыкнула Ирма. — Если я всё равно увижу?
— Пока я не перекинусь, — мрачно сказала Айка. — Пока я в девчачьем виде.
— Ой… — Ирма сама ощутила, как глаза явно пытаются забраться ей на лоб. — Так ты… ты…
— Сама увидишь. — Айка, похоже, уже жестоко раскаивалась в собственной откровенности. — Да идём же! Пока всю деревню не сожрали…
— Кто?! — выпалила Ирма, забыв даже о страхе.
— Мертвяки! — рявкнула Айка, сбегая по лестнице. Кот Шоня остался наверху, мявкнул пару раз, вытянул лапу, словно салютуя хозяйке.
— Я вернусь! — бросила Аэсоннэ коту. — Зоську охраняй! Пусть спит.
— Мррряууу!!! — ответил тот боевым кличем, задрал хвост трубой и скрылся в глубине дома.
Хитроумный запор на входной двери щёлкнул у них за спинами, и Ирма сообразила, что дороги назад нет — Айка заперла дом, верно, оберегая младшую сестрёнку.
— Куда теперь, Айк?
— За реку. На погост.
— На п-по-пог-гост? — задрожала Ирма. Серко негромко тявкнул, глазёнки волчка горели — он не знал страха, он рвался в бой.
— На погост. — Аэсоннэ уже мчалась к мосту через Риэну.
Поколь, казалось, охватила какая-то странная, подозрительная, никогда ещё не случавшаяся тут тишина. Не лаяли псы, не слышно было ночных птиц, и даже в трактире Свамме-гнома царило полное безмолвие — ни голосов припозднившихся гостей, ни стука пивных кружек из обычно широко распахнутых дверей; да и сами створки сегодня накрепко заперты, ни огня в тёмных окнах за тяжёлыми ставнями; словно, предчувствуя беду, все поспешили разойтись поскорее, забившись кто куда. Да только это уже не поможет, от этой беды не спрячешься…
— Скорее!
Айка не бежит, она почти летит, едва касаясь земли. Ирма сбросила сабо, рванулась дальше босиком, оно привычнее; посох уже наготове.
Вот и горбатый мостик, струится серебряная под тремя лунами Риэна. На другом берегу — старая церковь да её ровесник-погост, где уже давно никого не погребали. Ой, а кто это там, у ворот?!
Эртан, Айкин брат.
А там, за воротами, на погосте, на погосте…
Ирма вдруг ощутила, что ноги отказываются нести её самым настоящим образом. Безо всяких вампиров и их зловредной магии. Волчок глухо заворчал, оскалился.
«Будем драться, хозяйка!» — услыхала Ирма.
За оградой медленно плыли к наглухо запертым воротам слабо колыхающиеся белые фигуры, не касающиеся травы.
— Привидения! — взвизгнула Ирма, едва не кинувшись наутёк. Айка безо всяких церемоний схватила за шиворот, с неожиданной силой швырнув обратно:
— Не смей! Они ж страх чуют!
— И-и-и!..
— Поздно визжать! Тут не только призраки, тут и мертвяков хватает, гляди сама!..
— Не могу-у-у…
— Сама хотела! — яростно прошипела Аэсоннэ, сграбастав Ирму за плечи и тряся так, что у той клацали зубы. — Говорила я тебе, дура!..
Наверное, Айка не остановилась бы и влепила обеспамятовавшей подруге пощёчину, но тут с погоста раздалось глухое многоголосое рычание, и тотчас же вскрикнул Эртан:
— Перекидываемся! Круг их не сдержит!
Что за круг, Ирма не поняла; а в следующий миг вообще забыла даже о призраках и мертвяках, потому что Эртана и Айку, старых друзей-приятелей, вдруг на миг окутало нечто вроде светящегося изнутри тумана, Ирму болезненно кольнуло в шею и в левую руку, сжимавшую Серко. Волчок вдруг извернулся, спрыгнув наземь.
«Сейчас, хозяйка!»
У Ирмы по-прежнему подкашивались ноги, по лбу, щекам, шее обильно струился пот, а перед воротами погоста вместо Эртана и Аэсоннэ расправляли крылья два небольших дракона, ростом со взрослого человека.
Один — красновато-кирпичный и другой — жемчужно-серебристый, ну точно в цвет Айкиных волос.
С той стороны к воротам валила толпа ходячих скелетов и мертвяков — жутких, бледных, с отвалившимися пластами кожи, откуда проглядывали жёлтые кости.
Ирма никогда ещё не смотрела в лицо такому ужасу. Даже с вампиром выходило… как-то лучше. Может, потому, что он был красив?..
Мертвяки, скелеты и призраки приблизились к воротам, отвратительно завоняло гнилью, трухлявыми досками, плесенью. Вскопанной землёй запахло тоже, словно мать-кормилица не желала принимать всю эту нечисть в собственное лоно.
Два дракона переглянулись. Жемчужный в упор воззрился на Ирму, и в голове у девочки зазвучал холодный голос, лишь отдалённо похожий на тот, что принадлежал подруге Аэсоннэ:
«Скелетов посохом бей. Они до мяса самые голодные, на тебя полезут. Духов и прочих мы берём на себя».
Возле самых ворот напиравшая толпа нечисти вдруг приостановилась, раздались глухие замогильные стоны, кто-то из мертвяков даже попятился было, но задние ряды напирали. Ходячих трупов и костяков набралась целая толпа, не меньше пяти-шести десятков, а может, и того больше. Над ними парили призраки, но границу погоста перемахнуть не могли и они. Что-то их держало — и Ирма, приглядевшись, поняла что. Сияющая холодным льдистым светом полоса обходила кругом всё кладбище, над ней поднималась тонкая завеса слабого света высотою в рост взрослого. Ирме показалось, что светящиеся струи, сплетаясь и пересекаясь, складывались в призрачные подобия Спасителевой Стрелы, но при таких делах чего ж только не привидится?..
Драконы разом зашипели, расправляя крылья, выгибая шеи, чем-то неуловимо похожие сейчас на больших рассерженных котов. Ни Эртан, ни Аэсоннэ не взлетали.
Кто-то из мертвяков первым протянул руку к призрачному барьеру. Полусгнивший палец с отвалившимся ногтем и торчащим прямо из почерневшей плоти обломком кости коснулся холодного света, и ходячий труп отшатнулся назад, взвыв дурным голосом.
Палец его задымился.
Остальных обитателей погоста это, однако, не остановило. Те, кто оставался сзади, навалились на спины передних, и они все вместе, кучно ступили на отпорную черту.
Шипение, треск, снопы блескучих искр. Глухой голос, разнёсшийся где-то в поднебесье, падающие мертвяки — кто с оторванной ступнёй, кто с ногой до самого колена, а кого-то и пополам разорвало.
Однако и льдистый свет в свою очередь завалило разорванной плотью и обломками костей. Изувеченные мертвяки и скелеты дёргались, словно раздавленные насекомые, а прямо по ним, уже не терпя такого урону, шли задние ряды мёртвого воинства.
Старые кладбищенские ворота рухнули, снесённые в один миг: петли выдернуты из кирпичной кладки, замок лопнул, словно сделанный из гнилой коры.
Драконы выдохнули пламя, оба, разом.
Два клубящихся потока рыже-чёрного огня, пляшущие языки, жар — мертвяков словно окатило пламенной рекой, вспыхнул сам воздух. Ирма пискнула — против драконьего пламени что может устоять?!
Как же это было красиво…
Толпа нежити окуталась густым гнилостно-зеленоватым паром. Ирма зажала нос — вонь была такая, что кружилась голова, щипало в глазах и казалось невозможным вообще дышать. Три или четыре ходячих трупа упали, обугленные, почерневшие, однако конечности их всё равно дёргались, словно они, и второй раз умершие, пытались куда-то идти.
Вытянув пустые колыхающиеся рукава, плыли по воздуху призраки, шагали скелеты — а Ирма так и стояла, оцепенев и почти забыв про собственный посох. Оба дракона попятились, переглянулись, вновь отшагнули назад. Их пламя не остановило армию мёртвых — что же тогда могло остановить?!
Три или четыре ходячих костяка заметили наконец растерявшуюся Ирму, повернули прямо к ней. Кое-где на жёлтых рёбрах, черепах и лопатках горели лоскуты драконьего пламени, но ожившие солдаты Охотящегося не обращали на это никакого внимания. Костяные руки вытянулись, в алчном предвкушении застучали зубы в распахнувшихся ртах; Аэсоннэ коршуном кинулась на них сзади, сшибла грудью наземь, принявшись топтать когтистыми, с длинными шпорами, лапами.
Кости затрещали, захрустели, ломаясь и разлетаясь в разные стороны острыми, словно стрелы, осколками. Четверо скелетов повалились в пыль, однако из-за спины Аэсоннэ раздался предупреждающий рёв Эртана, и жемчужная драконица едва успела взлететь, избегая десятков протянувшихся к ней мёртвых рук. Брат Айки вторично изрыгнул пламя, и пёршая прямо на него толпа остановилась, словно от удара в грудь. Двое — нет, трое! — упали, однако остальные продолжали идти. Идти, даже охваченные пламенем, и Эртан, с воплем не то яростным, не то горестным, принуждён был подняться в воздух. Его сестра тоже — оба дракона закружились над потоком