В принципе – невозможность счастья.
Игорь погрузился в дурное настроение, как в холодный бассейн, надолго, почти с головой и без всякого удовольствия. Его без конца отвлекали: приходилось мчаться в очередную опостылевшую срочную командировку, так и не стряхнув капли дурного настроения, с мокрыми волосами. Не то друзья пристанут с какой-нибудь ерундой, не то – сын. У сына, хоть и с опозданием по сравнению с ровесниками, тоже начинались проблемы. И только жена не подвела ни разу, она никогда не мешала Игорю.
Но в один не прекрасный, а привычный день Игорю показалось, что Ксюша в курсе его параллельной жизни. Не только что догадывается, а твердо знает об изменах мужа. И все его проблемы, депрессия, приступы одиночества – это расплата за грехи, за нарушение долга перед женой. Перед семьей. А Ксюша каким-то образом причастна к его напастям. Его бесхитростная домашняя жена, его простая девочка.
Какая только ерунда не зайдет в голову под музыку хандры!
У Ксюши же начались мелкие проблемы со здоровьем. То в боку заколет, то тошнит после еды, то спина ноет, то колени. На походы в поликлинику времени не хватало, а с тех пор как на работе перестали требовать ежегодную справку о профосмотре, Ксюша ни одного врача не посетила. Привычные осенне-весенние простуды переносила на ногах, благо на службу не каждый день. А если температура подскочит, можно договориться с коллегами, они застенографируют за нее, а на другой неделе она за них отработает. Но как-то раз ночью проснулась от резкой боли внизу живота, испугалась и решила «сдаваться» врачам.
В женской консультации оказалось полно народу, то есть женщин, молодых большей частью. От конца очереди до дверей кабинета часа полтора, не меньше, но Ксюша терпеливо ждала. Гинеколог, немолодая грубоватая тетка с жесткими руками и хриплым голосом, не заглядывая в карточку, спросила:
– Половой жизнью живете?
Ксюша растерялась, стала вспоминать, когда в последний раз они с Игорем, ну, это… Не вспомнила. После уж сообразила, пролепетала: «Я замужем», – но заминка вышла. Врач усмехнулась, посмотрела на Ксюшу – первый раз в глаза и по-свойски прокомментировала:
– Ну что же вы так, женщина? В пустой посуде черти заводятся. Вы же еще довольно молодая.
Наказала прийти через две недели, когда будут готовы результаты анализов.
Дома Ксюша принялась прибирать, вытирать пыль, сняла с полки старую свадебную фотографию в ореховой рамке и вскрикнула. Посередине старого дефекта: засвеченного пятна на ее платье – появилась черная точка. Само же пятно словно бы переползло от сердца вниз. Ксюша поняла: она больна. Серьезно. Наверное, рак.
На следующий день Никитка уехал к друзьям в Москву, даже не объяснив толком, к каким именно друзьям, а Игорь – в очередную командировку, куда же еще. Черная точка на фотографии увеличилась до пятнышка, пусть маленького, но пятнышка, значит, времени у нее немного. Хорошо, что плакать некогда и в одиночку не перед кем – семья разъехалась; надо на халтуру идти, стенографировать защиту диссертации в Институте растениеводства. Ксюша дорожила своими связями с институтом и никогда не подводила: один раз откажешься, тут же найдутся охотницы на хорошие быстрые деньги.
В этот раз она осталась на банкет. Банкеты случались после каждой защиты, но Ксюша никогда не оставалась, домой торопилась, к семье. А сегодня – нет, не спешила никуда. Если ей в этой жизни мало осталось времени, зачем спешить? Ну, не пропылесосит ковры сегодня, и что? Все равно дома никого нет.
Поначалу на банкете показалось невесело. Длинные речи во славу научного руководителя и за здоровье оппонентов, долгое сидение за столом. Быстро наелась: подавали вкусную копченую рыбу и заливной язык, а еще разнообразные салаты. Горячее есть не хотелось, не осталось места под горячее, тем более что вино не любила, так, выпила из приличия, аппетит не разожгла. Сидела, прикидывала, когда будет прилично уйти, вот, после этого тоста встанет, попрощается… Или не прощаться? Начнут уговаривать остаться, а привлекать к себе внимание не хочется.
Место рядом с Ксюшей освободилось, и туда немедленно устроился сегодняшний оппонент диссертанта. Ксюша догадалась, почему он так поспешил: прямо перед ней стояло почти нетронутое блюдо бутербродов с красной икрой, а больше на столе икры не осталось.
– Отчего же вы, милая барышня, не пьете? – возмутился оппонент и немедленно налил ей полную рюмку коньяка.
Ксюша отнекивалась, объясняла, что вообще не употребляет крепкие напитки, но шустрый оппонент подробно объяснил, что не пить хороший коньяк – это грех, и вообще, коньяк крайне полезен для здоровья, заставил ее выпить до дна, немедленно налил еще, а потом… Потом стало беспричинно весело, тосты сделались короткими, окружающие – красивыми и остроумными, а оппонент – как же его зовут-то? – удивительно милым и всё понимающим. И не такой уж он пожилой, нет. Когда же Валерий Борисович, вот как его звали, пошел ее
провожать и прихватил со стола самый красивый букет – для дамы, – Ксюша сообразила, что еще ни разу в жизни так не веселилась и ни разу за ней не ухаживали столь галантно.
Они доехали до ее дома на такси, Валерий Борисович напросился на чашку кофе, коньяк чудесным образом оказался у него в кармане пальто, а дальше, дальше Ксюша не помнила.
Проснулась в своей спальне от жуткой головной боли, совершенно раздетая, но так и не вспомнила, что же было после кофе и еще коньяка вдогонку, то есть было ли что-то. Хуже всего, что не помнила, как выглядит вчерашний кавалер. Какое все-таки счастье, что он сам ушел, да, еще счастье, что дверь у них захлопывается, а не на ригельном замке.
На кухонном столе обнаружились бутылка недопитого коньяка, роскошный, но увядший букет, засунутый в вазу без воды, и визитная карточка Валерия Борисовича с тремя телефонами, один подчеркнутый. Почти до обеда Ксюшу рвало, она с превеликим трудом расшифровала и распечатала стенограмму защиты диссертации очередного кандидата растениеводческих наук, успела поплакать, но стыда, как ни странно, не испытывала.
Оппонент позвонил ближе к вечеру, справился о самочувствии, просил позволения заехать.
– Зачем это? – испугалась Ксюша. – Ни к чему, нельзя. И вообще, я замужем. Муж сейчас с работы вернется, – соврала для храбрости.
Вот тут выяснилось, что неотвязчивый кавалер уже у парадной, но раз нельзя, то нельзя, пусть она сама спустится на минутку, есть важное дело. Ксюша сказала сама себе, что, если спустится, не случится ничего страшного, тем более он наверняка предложит новую халтуру. В очередной раз почистила зубы, ополоснула лицо и пошла.
Валерий Борисович стоял около бордовой не слишком новой машины с букетом пунцовых роз: потрясающий букет, не меньше тридцати штук. Ксюша замотала головой еще у дверей – не возьму ни за что, не дала поцеловать руку, принялась объяснять, что произошла ошибка, она не хочет никаких отношений и вообще – не такая. Он, недослушав, положил букет на землю, прямо на прожаренный августом асфальт, сел в машину и уехал. Ксюша испугалась еще больше, потому что сразу вспомнила не только, как он выглядит без одежды, но и то, что вчера у них было и как именно. Еще она испугалась: а вдруг он женат? Но роман уже начался.
Черная область внутри засвеченного (светящегося?) пятна на свадебном портрете подросла, теперь это было похоже на солнечное затмение, каким его рисуют на картинках: мрачный круг с сияющим ободком. Через две недели, однако, выяснилось, что анализы у Ксюши в порядке. У нее откуда-то взялось упрямство настаивать на повторном обследовании, обширном.
– Не морочьте мне голову! – отвечала грубая тетка-гинеколог. – Все у вас в порядке. Подумаешь, небольшое воспаление правого придатка, и то практически прошло. Сейчас медсестра выпишет уколы, процедурный кабинет на втором этаже перед рекреацией. Следующая, проходите!
К этому моменту они уже успели согрешить с Валерием Борисовичем трижды. Конечно, он был женат, но с женой давно спал врозь, так сказал; и они давно с женой друг друга не понимали, то есть жена его не понимала, оказалась мелочная такая женщина, вздорная – Ксюша поверила, как иначе-то. До сей поры Ксюша полагала, что принимать дома любовников недопустимо, что это пошло и подло по отношению к семье, но мало ли у нее иллюзий? Вот, еще одна растаяла, оказавшись на поверку условностью, не более чем сухой книжной мудростью.
Когда выяснилось, что никакого рака у нее нет и в помине, они с Валерой отметили событие в ресторане. Правда, любовнику Ксюша назвала другую причину, сказала, давай отпразднуем шестнадцатый день знакомства. Календарное лето кончалось, но календарь обычно отстает на пару недель, и листья на липе во дворе еще не думали желтеть.
Муж немного удивился, что она взяла моду оставаться на банкетах после защиты диссертаций, а про те пунцовые розы даже не спросил, решил, диссертанты подарили. Игорь совершенно ничего не хотел замечать, это было удобно, но неправильно.
От широкого светящегося, или засвеченного, ореола на свадебной фотографии остался лишь тонюсенький ободок. Вокруг черного пятна. Но Ксюша уже не боялась, темное пятно расти перестало.
Игорь не заметил, когда пожелтели и осыпались листья на липе, не заметил, когда лег настоящий снег, покрылась льдом капризная Фонтанка. Однажды, идя по Аничкову мосту, с удивлением обнаружил, что река встала. Он чуть ли не полгода барахтался в меланхолии. Домашние, разумеется, знали, но являли чудеса терпимости, делали вид, что все нормально, почти отлично. Даже Никита – почти – взялся за ум, а уж жена! Бедная Ксюша принялась задерживаться на работе, специально подолгу высиживала на банкетах, чего на самом деле терпеть не могла, – все ради того, чтобы дать ему возможность побыть одному. Ни одна из любовниц Игоря не обладала и десятой долей подобной деликатности, ни одна не любила его так бескорыстно и надежно.
В один заурядный, бесцветно беззвучный вечер, пресытившись одиночеством дома (сын у друзей, жена на халтуре), Игорь бесцельно щелкал пультом перед телевизором и наткнулся на старый черно-белый фильм. Любимый артист, такой импозантный с приклеенной бородой, такой мудрый и тонко чувствующий, говорил о любви актрисе с неброской, но удивительно точной красотой. И музыка, полузабытая, незатейливая, звучала щемяще-назидательно.