Домой хочется. По своим соскучилась, а Валерий Борисович в кафе потащит, это у него ритуал. В кафе станет брюзжать, что кофе плохой, обогреватели не работают или кондиционера нет. Станет Ксюшу учить отстаивать свои жизненные позиции – это на десерт. Нашел бы он себе кого-нибудь еще, чтобы у Ксюши время освободилось! Что же жена Валерина не замечает, что муж постоянно где-то болтается? Хоть и не спят вместе, и отношения у них не ахти, но семья ведь, семья!
Двойная жизнь любовницы и жены начала Ксюше надоедать. Но как вернуть свою прежнюю жизнь, не могла придумать. Иногда ей снилось, что Валера попал в аварию, всегда на одном и том же месте – в начале проспекта Стачек. Она плакала во сне, просыпалась в слезах, но с облегчением – больше не позвонит. Ругала себя за испытываемое облегчение, но это же сны, не считается. А у мужа нынешней бесконечной зимой какая-то нездоровая сонливость. И к врачу его не выпроводишь.
Игорь был готов спать по четырнадцать часов в сутки.
На следующую пятницу, когда, по утверждению Ксюши, приходят самые вещие сны, ему приснился недавний посетитель. Это был один из внештатных корреспондентов, но во сне почему-то казался важным и опасным гостем.
– Располагайтесь, дорогой Федор Иванович! – суетился, чуть не лебезил Игорь.
От гостя даже во сне пахло одеколоном, и запах был неприятен и могуч. Жесткий темно-зеленый пиджак лоснился на рукавах и над карманами, как смазанный маслом. Федор Иванович расселся на диване, закинул ногу на ногу, покачивая мыском такого же лоснящегося ботинка, тронутого зеленью непонятного происхождения.
– Вы, журналисты, совершенно не думаете о своем долге перед читателем, – поучал гость, и нога его качалась, качалась. Он заколачивал в незащищенный критическим бодрствованием слух Игоря прописные истины: одну за другой, словно толстостенные бутылочки дрянного одеколона в рыхлый песок, и бутылочки эти все не кончались.
«Да это же не человек, – в какой-то момент с облегчением догадался Игорь, – это же просто слово. Слово “долг” в зеленом сюртуке, тьфу ты, и во сне не избавишься от штампов, – в зеленом пиджаке. Разве что следов перхоти на плечах не хватает. А вот сейчас я его выгоню!» Решение, оглушительно безрассудное, пришло внезапно, и бутылочки принялись лопаться, прямо в песке, что во сне не казалось странным.
Утром в пятницу позвонил Валерий Борисович, что было против правил, ведь Игорь еще не ушел на службу. Ксюша вышла на кухню, чтобы муж не слышал разговора, а на кухне мобильный телефон плохо принимал сигнал, часть слов проваливалась, падала за окно и, похоже, примерзала к заиндевевшему подоконнику.
– Ксеня, – строго произнес Валерий Борисович, – у меня для тебя сюрприз.
Сюрприз заключался в том, что жена Валерия Борисовича уезжала на выходные, и Ксюше по сему поводу предписывалось прибыть вечером на станцию метро «Удельная», чтобы ехать вместе с возлюбленным на электричке – дороги-то плохие, страшно машину разбить – в пансионат в Репино, с ночевкой. Дома же следует сказать, что ее вызывают на выездное заседание, Валерий
Борисович уже оформил в институте липовую командировку на бланке с настоящей печатью, на ее фамилию.
– Я не могу, – пискнула Ксюша, – у меня тут… – замялась, чуть не ляпнула, что муж хандрит.
– Что? Не слышу! – возвысил голос Валерий Борисович. – Ладно, жду в шесть часов на «Удельной», – и отключился.
Точно так же, как забывала, едва услышав, сводку новостей, Ксюша забыла пунцовые и прочие розы, подаренные Валерой, немного спустя забыла красивые слова, сказанные им в начале их романа и многократно повторенные позже, а потому изрядно стершиеся, и под конец, когда муж уже отправился в редакцию, забыла о свидании в шесть часов вечера на «Удельной». Только препирательство с продавщицами и брюзжание Валерия Борисовича не забыла. На всякий случай. Чтобы наверняка не раскаяться. Мобильный телефон она отключила без четверти шесть. Подумав, городской отключила тоже. Сын Никитка в Москве и вечером в пятницу точно не станет звонить родителям. В пятницу-то!
Игорь, вернувшись домой с работы, ощутил перемены, но какие именно, не смог бы сформулировать. Все было как обычно, Ксюша накрывала на стол, суетилась у плиты. За ужином, правда, была разговорчивее, чем в последние месяцы. С некоторым вызовом заявила, что потеряла свой мобильник. Игорь посмотрел внимательно: нет, не расстраивается, это странно, совсем не в характере жены, она, что и говорить, немного скуповата. Двигается мягче, воздух уже не искрит вокруг нее. И вдруг осознал: отпустило. Чувство одиночества и озадаченности исчезло, разжался некий клапан внутри, Игорь перестал ощущать сердце как нечто отдельное, а на кухне сделалось светлее, несмотря на вечер. Хотя неуловимый запах страха остался, но был еле заметен.
– Неси шампанское! – приказал и хотел объяснить, что надо, мол, помянуть телефончик, но не успел: Ксюша живо поднялась, словно только и ждала такого предложения, и отправилась за бутылкой.
После шампанского Игорь почувствовал, что томительное желание близости с женой тоже испарилось. Домашняя тихая Ксюша больше не пугала его, но и не влекла, как все последние месяцы. Жизнь, похоже, налаживалась.
На другой день, не успев расположиться за своим старомодным редакционным столом, даже не успев посетовать на субботнее дежурство, он уже звонил ангелу Людмилке и договаривался на вечер. Сердце не щемило, не беспокоило, но сотни маленьких иголочек ласково впивались в кожу вдоль позвоночника и под волосами до затылка – от наслаждения. Людмилка после долгой разлуки выдала нечто феерическое.
Игорь честно пытался предупредить жену, что задержится на внеурочном субботнем заседании редакционного совета, но по городскому телефону Ксюша не ответила, а новым мобильником еще не обзавелась. Готовился к неприятному объяснению вечером, репетировал оправдание, торопясь по скользким плиткам набережной реки Фонтанки, а вечер был на диво тихий, и уже веяло весной от снега, ноздреватого и голубого в свете фонарей, снега, вызывающего неясные, но приятные воспоминания.
Объяснения не произошло, Ксюша заявила, не успел он войти, что не отвечает по городскому телефону, надоело. Дескать, кто-то без конца трезвонит и молчит в трубку, наверное, очередная барышня Никиты. Ужин она сейчас подогреет, Игорь проголодался, поди, на своих посиделках-заседалках.
«Она не знает, не догадывается, не подозревает, – пело сердце, пели легкие и даже, пожалуй, селезенка. – Галя или Регина? Регина или Галя?» – решал Игорь, пытаясь определить, кто звонил по городскому. В итоге он трижды «задержался на заседаниях» на этой неделе. По городскому телефону – уже при нем, поздно вечером – действительно звонили, молчали, посапывая. Игорю показалось, что звонит мужчина, хотя посапывать от волнения может и барышня.
Утром Игорь, взявший отгул (надо же и от заседаний отдохнуть!), развлекал жену забавными историями о вчерашнем собрании, окончившемся за полночь. Ксюша сдержанно смеялась, она слегка сердилась, еще не отошла после опоздания мужа. Днем он потащил жену гулять на Крестовский остров, они не заглядывали туда больше пятнадцати лет. Ели горячие недожаренные блины у ларечка, пили коньяк из маленькой фляги, Ксюша смеялась охотнее. Впервые за всю эту тяжелую зиму показалось солнце. Слабенькое февральское солнце, еще робкое, болезненное. Но солнце и в феврале – солнце. В его косом свете они любили друг друга, вернувшись домой. Без трепета, без особой выдумки, просто, надежно, как и положено супругам.
Ксюша посмотрела на свадебную фотографию у кровати: ореол вокруг пятна съежился, само пятно уменьшилось до точки. Ксюша протянула сияющую в косом луче обнаженную пухлую руку, закрыла пальцем черную точку: все хорошо, пусть будет так!
– Что там? Все хорошо? – забеспокоился муж.
– Лучше не бывает, – честно ответила Ксюша.
Неожиданно взвизгнул замок: вернулся из Москвы Никита, чуть не застукав родителей в спальне.
За ужином Ксюша с Игорем переглядывались, принимались хохотать, как ненормальные. Никита смотрел, вникал, бурчал – весело у вас тут. Его вовсю донимали собственные припозднившиеся неразрешимые проблемы. Эти-то проблемы, похоже, и звонили по телефону, молчали, когда трубку снимал Игорь. На сей раз к телефону подошла Ксюша, сказала, что ошиблись номером.
– Никита, ты что, тоже свой мобильный посеял? Ответь барышням! – легкомысленно заметил Игорь.
– Смешно! – откликнулся сынок. – Ты всерьез полагаешь, что кто-то до сих пор пользуется городским телефоном?
– Тебя из университета не отчислят за прогулы? – Игорь решил было заняться воспитанием сына, но настроение оказалось неподходящее, и Никита сразу это понял, ухмыльнулся:
– Ну, уж одного-то ребеночка как-нибудь прокормите!
– Игорь, завтра с утра отвезешь меня на рынок? – полуспросила-полунапомнила Ксюша. – На неделе тебе наверняка некогда будет.
Конечно, некогда. У него же бесконечные редакционные советы, а то и командировки, то есть будут командировки. Зима-то кончается.
Через месяц Ксюша увидела некролог в вестибюле Института растениеводства. Скончался Валерий Борисович. Заболевание развивалось стремительно, операция не помогла. Ксюша поплакала немного, но на похороны не пошла.
– Мать, ты аромалампу завела, что ли? – поинтересовался Никита. – Как-то у нас пахнет иначе.
Предусмотрительность(Инвалиды любви)
Я с самого начала знала, что это не навсегда. Женщины знают. Когда Коленька пришел в шесть утра в субботу с букетом розовых гвоздик, перевязанным оранжевой ленточкой, и с порога бухнул:
– Выходи за меня замуж!
Я засмеялась и спросила:
– Ты хотя бы позавтракал?
Коленька набычился и, не заходя в прихожую, уточнил:
– Ты согласна?
– Да. – Больше я ничего не добавила, мы начали целоваться, нарядный букет упал со столика на пол и лежал там до тех пор, пока не вышла из спальни мама и не поставила его в кобальтовую вазу.