и нарядчика. В шесть часов утра по всей Колыме прозвучала команда на подъём, и множество людей, проклиная судьбу, скидывали с себя обовшивевшие одеяла, поднимались с грязных нар и, пошытваясь от слабости, выходили из бараков. Однако не все в это раннее утро хмурились и проклинали судьбу. Пётр Поликарпович почти не спал эту ночь. Всё казалось, что уже утро, светает; он порывался встать, но все кругом лежали недвижно, укрывшись с головой. За окном было темно, и он закрывал глаза и старался уснуть. Лишь перед самым подъёмом задремал, и почти сразу услыхал металлические звуки ударов железякой о рельс. И сразу же поднялся. Вот оно! Пришла долгожданная минута!.. Сердце радостно забилось, руки задрожали. Он стал торопливо застёгивать пуговицы на рубахе, спустил ноги на пол, а тут нежданная радость – новые ботинки! Наклонившись, долго приноравливался, затягивал шнурки, поворачивал ногу так и эдак. И всяко получалось хорошо.
Дальше всё было как обычно: столовая, утренний развод, вывод бригад на работы. Пётр Поликарпович боялся, что в последний момент их не выпустят из лагеря, завернут на сопку. От этой мысли он холодел, всматривался в каждого, кто шёл в его сторону, молил бога и чёрта, чтобы ничего такого не произошло в это солнечное утро. Только бы выйти из лагеря, только бы выбраться за ограду!..
Сосед его чувствовал что-то похожее. Он был сосредоточен, внимательно зыркал глазами из-под нависших бровей. На Петра Поликарповича старался не смотреть. Но когда их построили в колонну, он встал рядом и, быстро обернувшись, коротко кивнул: мол, всё нормально.
Колонна уже шла к воротам. Ещё минута, проверка по списку на вахте, и они вышли из лагеря. В бригаде было восемнадцать человек. У всех были большие мешки и самодельные тесаки. Каждый должен был набрать до обеда сто килограммов хвои и после обеда – столько же. Метров пятьсот шли все вместе по широкой тропе. Потом стали рассредоточиваться, уходить влево и вправо. Пётр Поликарпович с напарником тянули до последнего, стараясь уйти как можно дальше. И это им удалось. Уже на границе леса, там, где начинались каменные россыпи, они наконец остановились. Бригадир показал на чахлые деревья, растущие во обеим берегам ручья и пошёл обратно. Ему и в голову не могло прийти, что эти двое задумали побег. Он прекрасно видел, что у них нет ни провизии, ни всего того, что потребуется в тайге. Но провизия была надёжно спрятана недалеко от лагеря, под густым мхом. А всё остальное было при них – спички, мешковина, одёжа и тесак с топором.
Они спокойно проработали до обеда. Солнце встало в зенит, сделалось тепло и необычно светло, небо словно бы раздвинулось, стало бездонным, от него непривычно веяло теплом. Пётр Поликарпович часто поднимал голову и всматривался в голубую бездну. Николай в такие минуты бросал на него недовольные взгляды, но молчал. Кроме них двоих, тут никого не было, стало быть, никто ничего не заподозрит.
Набрав по полному мешку хвои, они вернулись к месту сбора. Сдали свою добычу, съели обед, сидя за сколоченным из не оструганных досок столом, полежали в сторонке на травке, а потом поднялись и пошли по тропе в лес. Зайдя за деревья, Николай огляделся и шагнул в чащу. Через минуту вышел с холщовым мешком в руке, быстро спрятал в свой куль, и они двинулись дальше.
– Ну всё, теперь можно уходить, – проговорил он вполголоса. – До вечера нас не хватятся. Нужно уйти как можно дальше. Давай-ка поднажмём!
И они поднажали. За полчаса дошли до каменной россыпи. Тропа тут змеилась по открытому месту, но они пошли смело, держа кули за плечами, как бы спеша по делу. Здесь никого не было, и они спокойно прошли ещё два километра, пока снова не начался лес. Пётр Поликарпович стал уставать. Тропа была очень неровная, вся в камнях и в кочках. Приходилось прыгать и петлять. Но он не отставал. А Николай шёл, не оглядываясь, будто сто раз тут ходил. Так они дошли до развилки. Справа был мостик через ручей, а слева крутой подъём по камням в гору. Николай остановился, снял мешок с плеча.
– Ну что, куда пойдём?
Пётр Поликарпович подумал с минуту. Потом уверенно произнёс:
– Нужно идти в горы. Нас станут искать по ручью. А тут… – Он поднял голову и посмотрел вверх. – Тут такое раздолье! Тут мы затеряемся, пойди сыщи!
Николай согласно кивнул.
– Хорошо.
Поднял мешок и полез по камням вверх.
Подниматься по крутому склону было очень тяжело. С непривычки ноги тряслись, в глазах темнело. Но останавливаться было нельзя – на голом склоне они были хорошо видны за несколько километров. Надо было перевалить через сопку и побыстрей уходить как можно дальше. Но горы эти, издали казавшиеся не очень высокими, на поверку оказались настоящими громадами. Склон всё время осыпался, идти прямо было невозможно, приходилось петлять, а это страшно замедляло движение. Целый час они поднимались в гору, высота которой не превышала полукилометра. Наверху стало полегче, но там пошли заросли стланика, да такого, что не продраться. Пришлось обходить. Они шли длинной дугой вдоль густой поросли, ощетинившейся колючками. Под ногами был мягкий густой мох причудливой раскраски – от тёмно зелёного до бело-голубого. А ягод не было вовсе (хотя брусничник тут имелся). Ещё через час они обогнули заросли и вдруг увидели далеко внизу голубой овал озера. Зрелище было необычное, яркое и невероятно красивое. Странно было видеть тут воду – среди голых сопок, в полнейшей тишине. Словно кто-то взял и вылил сюда кристально чистую воду, да так и оставил на века. Озеро было довольно большое – километра два в длину и километр в ширину. Склоны гор круто спускались к воде, а гладь была как стекло – насыщенного синего цвета. И никакого движения вокруг. Ни птица вспорхнёт, ни рыба вильнёт хвостом. Озеро казалось мёртвым и холодным.
Пётр Поликарпович поглядел на спутника. Тот стоял, тяжело дыша, и пристально смотрел на воду. Заметно было, что он тоже вымотался.
– Пойдём вниз? – полуутвердительно произнёс Пётр Поликарпович.
Спутник помолчал, потом ответил:
– Пошли. Надо привал сделать, а то ноги гудят.
И они стали спускаться к воде. Вошли в заросли стланика и долго продирались сквозь ветки, пока не увидели берег в нескольких метрах.
– Надо ещё немного пройти, – предложил Николай.
– Да, конечно…
Уже темнело. В это время они обычно возвращались с работы. Их вот-вот хватятся. Пошлют погоню. Далеко ли они ушли?
Пётр Поликарпович и так считал, и эдак, но всякий раз выходило, что недалеко. Километров десять, не больше. По тропе они прошли километров семь. В гору поднимались ещё километр. На горе километр и к озеру спускались столько же. Всего-то и прошли десять километров. А сил потратили уйму. Как же они дальше пойдут такими темпами?
Но думать об этом уже не было сил. Хотелось лишь одного – опуститься на землю, вытянуть усталые ноги и неподвижно лежать, закрыв глаза и ни о чём не думая.
Они нашли укромное место среди кустов. Сверху их было не видать, и с озера тоже не заметишь. Густая зелень надёжно скрывала их от преследователей.
Николай вытащил из мешка припасы – рыбу и хлеб. Быстро порезал тесаком горбушу, разломил буханку хлеба. Вода была тут же, в нескольких метрах.
Ели молча, торопливо. Хотя торопиться было некуда – до утра они уже не двинутся с места. Попили ледяной воды. Потом стали устраиваться на ночлег. Костёр разводить не стали – дым могли заметить. Решили перетерпеть одну ночь. С наступлением темноты температура резко упала, от воды несло промозглым холодом, да и земля была проморожена до самой глубины. Они споро нарубили зелёных веток и настлали на землю. Растянули сверху один мешок, а другим укрылись. Плотно прижались друг к другу и почти сразу же уснули.
Ночь прошла спокойно. Они всё ждали, что послышится треск, из кустов выскочат солдаты с винтовками, станут орать и драться. Но никто не выскочил. Это казалось странным, неправдоподобным, но всё было тихо. От воды поднимался туман, а за горой по небу разливался розовый свет, где-то там, на востоке, всходило солнце.
Они живо поднялись, собрали мешки и, даже не испив водицы, пошли дальше по берегу. Им повезло, что их не схватили в первую же ночь. Но теперь они должны уйти как можно дальше. Лишь тогда у них был шанс на спасение.
Однако движение снова замедлилось. Идти по открытому берегу было опасно, и они с трудом продирались сквозь кусты проклятого стланика; вместо тридцати минут потратили три часа, пока обходили озеро. Дальше нужно было подниматься на сопку, переваливать через неё, и так далее, и так далее – всё сопки, всё нехоженые тропы, густой мягкий мох, непроходимый стланик, камни и простор, от которого захватывает дух.
– А куда мы идём? – вдруг спросил Николай, когда они поднялись на гору и остановились перевести дух.
– Пойдём на северо-запад. Тут где-то проходит Тенькинская трасса. Будем держаться возле неё. А не то заплутаем, к чёрту. Сам видишь, какая тут глушь. Надо поближе к людям.
– К людям поближе? – Николай недоверчиво посмотрел на него. – Где ты тут людей нашёл? Тут одни лагеря кругом. А по трассе военные ездят. Мигом скрутят. Нет, я так не согласен!
– Да я же не предлагаю прямо на дорогу выходить! Будем продвигаться повдоль. Если повезёт, машину захватим, продуктами разживёмся. Мало ли тут ротозеев. Ты водить-то хоть умеешь?
Николай подумал чуть, потом сказал.
– Если понадобится, смогу. Да только бесполезно всё это. По трассе нам не уйти. Нужно аэродром искать, в Америку лететь.
Пётр Поликарпович улыбнулся.
– В Америку, говоришь. Что ж, мысль неплохая. Да только нету тут аэродромов. Ближайший – в Магадане. А там полно охраны. Сразу же пристрелят.
– Ну тогда на север пойдём, до Усть-Омчуга. Там большой посёлок. Вольные живут. Дома большие. Можно на чердаках прятаться. Продуктами разживёмся.
Пётр Поликарпович кивнул.
– А что, тоже дело. Мне говорили, там река есть, впадает прямо в Колыму. Построим плот или лодку найдём и поплывём по Колыме до самого Ледовитого океана. Будем рыбу ловить. За месяц доплывём. Всё-таки не ногами идти.