Губитель отскочил и создал каменные руки, которые вырвались из-под земли, разбрасывая щебень и осколки скалы, пытаясь схватить Перрина. Сконцентрировавшись, Перрин заставил их взорваться и осыпаться осколками на землю. Он уловил острый запах удивления Губителя.
— Ты здесь во плоти, — зашипел Губитель.
Перрин подскочил к нему, перемещаясь в прыжке, чтобы быстрее добраться до противника. Губитель блокировал щитом, который появился в его руке. Ма`аллейнир оставил большую вмятину на нем, но удар был отведен.
Губитель исчез и появился сзади в пяти шагах, на краю пути, ведущего к пещере.
— Я очень рад, что ты пришел охотиться на меня, волчонок. Мне запретили искать тебя, а теперь ты здесь. Я содрал шкуру с родителя, а теперь и со щенка.
Перрин бросился на Губителя смазанным прыжком, похожим на тот, что он использовал для перемещения с холма на холм. Он врезался в противника, и они оба, пролетев с дюжину шагов, свалились на выступ перед открытой Бездной Рока.
Молот Перрина была у него на поясе — он не помнил, как повесил его туда — но он не хотел бить этого человека молотом. Он хотел узнать, что почувствует Губитель в тот момент, когда он ударит его кулаком в лицо. Удар достиг своей цели, когда они упали, но лицо Губителя неожиданно оказалось жестким, как камень.
В этот момент уже не плоть сражалась против плоти, но воля против воли. Когда они вместе рухнули на землю, Перрин представил, как кожа Губителя становится мягкой, прогибается под его ударом, как ломаются и трещат кости. Губитель в ответ на это сделал свою кожу каменной.
В результате щека Губителя стала жесткой, как камень, но Перрин все равно расколол ее. Они упали на землю и откатился друг от друга. Когда Губитель поднялся, его правая щека выглядела так, будто по статуе ударили молотом, небольшие трещины зазмеились по коже.
Кровь потекла из этих трещинок, и Губитель в крайнем удивлении раскрыл глаза. Он поднял руку к щеке, и почувствовал кровь. Кожа снова стала плотью, и на трещинках появились стежки, точно сделанные хирургом. Никто не мог сам исцелить себя в волчьем сне.
Губитель усмехнулся Перрину и ринулся на него. Двое двигались взад и вперед, кружа в клубящейся пыли, из которой возникали лица и тела людей, сражающихся сейчас за свою жизнь в другом месте, в другом мире. Перрин кинулся вперед сквозь призрачных бойцов, пыль струилась от качающегося Ма`аленира. Губитель скользнул назад, создавая вихрь, сдувающий врага с ног, ринулся в атаку.
Перрин, не задумываясь, превратился в волка, меч Губителя прошел над его головой. Юный Бык прыгнул на Губителя, швырнув его назад сквозь силуэты двух сражающихся Айильцев. Те распались в песок и пыль. Воины возникали и пропадали под порывами ветра.
Буря ревела и выла в ушах Юного Быка, и пыль проникала в его кожу, засоряла глаза. Он перекатился через Губителя и рванулся к его горлу. Как сладко будет ощутить вкус кровь этого двуногого у себя во рту. Губитель переместился.
Юный Бык обернулся Перрином, с молотом наготове он присел на равнине, где кипели многочисленные схватки, возникали и пропадали люди. «Осторожнее, — подумал он про себя. — Ты волк, но больше ты все-таки человек». Для начала он понял, что некоторые из этих видений были не совсем людьми. Он увидел пару, которая отчетливо напоминала змей по внешнему виду, хотя они быстро исчезли.
«Это место отражает другие миры?» — подумал он, не зная, что можно поделать с призраками.
Губитель, стиснув зубы, снова пошел на него. Молот Перрина нагрелся в ладонях, нога пульсировала болью в том месте, куда его ранили, а потом исцелили во время его последнего боя с Губителем. Он заревел, пропуская меч Губителя очень близко — позволив ему чиркнуть себя по щеке — и тут же с грохотом опустил свое оружие на противника.
Губитель исчез.
Перрин не остановил замаха, и на мгновение ему показалось, что он попал по Губителю. Но нет, его молот едва коснулся цели, когда Губитель исчез. Соперник ожидал, готовый переместиться в любой момент. Перрин почувствовал, как кровь струится по бороде к подбородку; меч оставил глубокий надрез на его щеке, практически в том же месте, куда он ударил Губителя в лицо.
Он понюхал воздух, крутясь, пытаясь уловить запах того места, где находился Губитель. Куда он пошёл? Запаха не было.
Губитель не сместился в другое место волчьего сна. Он знал, что Перрин может последовать за ним. Вместо этого он скорее всего прыгнул назад в мир яви. Перрин взвыл, понимая, что упустил свою добычу. Волк в нём противился этому, ведь это — неудачная охота, и Перрину пришлось побороться, чтобы с трудом вернуть себе контроль над разумом.
Ему помог это сделать запах. Горящий мех. Это сопровождалось завываниями боли.
Перрин сместил себя назад, туда, где начался бой. Волки, обожженные и умирающие, лежали среди трупов в красных вуалях. Двое из этих Айил были ещё на ногах, спина к спине, очень некстати они опустили свои вуали. У них были остроконечные зубы, и они направляли, ощерившись в безумных улыбках. Сжигая и обугливая волков одного за другим. Гаул вынужден был укрыться за скалой, его одежды тлели. Он пах болью.
Улыбающихся направляющих, похоже, вовсе не беспокоило, что их товарищи рядом умирали, истекая кровью. Перрин направился к ним. Один поднял руку и выпустил струю огня. Перрин превратил её в дым, затем разделил его поток, войдя прямо в него, серо-черный дым закружился вокруг него и устремился прочь.
Другой айилец также направлял, пытаясь вспучить землю под Перрином. Перрин знал, что земля не разломится, что она будет сопротивляться плетениям. Так оно и случилось. Перрин не мог видеть плетения, но он знал, что земля — неожиданно намного более прочная — отказалась сдвинуться с места, как ей приказывали.
Первый айилец, рыча от ярости, потянулся за копьем, но Перрин схватил его за шею.
Он страстно хотел сломать этому парню горло. Он снова упустил Губителя, и волки погибли из-за этих двоих. Он сдержал себя. Губитель… Губитель заслуживал худшей участи, чем смерть, за то, что он сделал. Он не знал ничего об этих людях, и не был уверен, что, убивая их здесь, убьёт их навсегда, без возрождения.
Ему казалось, что каждый, даже такие создания, должен иметь второй шанс. Красновуальный в его руке дернулся, пытаясь спеленать Перрина плетением Воздуха.
— Ты идиот, — тихо сказал Перрин. Потом посмотрел на второго. — Ты тоже.
Оба сморгнули, в их глазах появилось тупое выражение. Один стал пускать слюну. Перрин покачал головой. Губитель не обучил их вовсе. Даже Гаул всего лишь после… как долго это длилось? В любом случае, даже Гаул знал, как не оказаться во власти кого-то, кто может непосредственно воздействовать на твой разум, изменять его.
Перрин продолжал думать о них как об идиотах, продолжая превращение. Он опустился на колени, выискивая среди волков раненых, которым еще можно помочь. Он вообразил повязки на ранах тех, кто был еще жив. Они быстро выздоровеют в этом месте. Волки, похоже, умели это делать. Они потеряли восьмерых, и Перрин взвыл над их телами. Остальные волки присоединились к нему, но в их голосах не было сожаления. Они сражались. За этим они и пришли сюда.
После этого Перрин посмотрел на поверженных красновуальщиков. Все были мертвы. Гаул прихрамывал рядом с ним, поддерживая обожжённую руку. Рана выглядела плохо, но угрожала немедленной потерей жизни.
— Нам нужно забрать тебя отсюда, — сказал ему Перрин, — и исцелить. Я не знаю, который сейчас час, но думаю, нам следует пойти на Мериллор и подождать, пока откроются врата.
Гаул улыбнулся ему во весь рот.
— Я самолично убил двоих из них, Перрин Айбара. Один мог направлять. Я считал, что обрёл великую честь, но потом выскользнул ты и захватил двух пленных, — он покачал головой. — Сама Байн бы смеялась всю дорогу назад в Трёхкратную Землю, если б увидела это.
Перрин обернулся на двух своих пленников. Убивать их здесь казалось бессердечной жестокостью, но освободить их — значило снова сражаться с ними, возможно, теряя волков, теряя друзей.
— Я не думаю, что они придерживаются джи`и`тох, — сказал Гаул. — Впрочем, разве ты взял бы мужчину, который может направлять, в качестве гай`шан? — он заметно вздрогнул.
— Просто убей их, и покончим с этим, — сказала Ланфир.
Перрин посмотрел на нее. Он не подпрыгнул, когда она заговорила — он немного попривык к внезапности ее появлений и исчезновений. Однако находил ее весьма неприятной.
— Если я убью их здесь, убьёт ли это их навсегда?
— Нет, — сказала она. — На людей это так не действует.
Доверял ли он ей? На этот раз он обнаружил, что доверяет, были основания для этого. Да и зачем ей лгать? И все-таки убить невооруженных мужчин… да они тут едва ли не слабее ребенка по сравнению с ним.
«Нет, — подумал он, глядя на убитых волков, — все-таки не дети. Намного более опасные».
— Эти двое были Обращены, — складывая руки на груди, сказала она, кивая на двух. Они были захвачены и Обращены.
Гаул что-то пробормотал. Его слова прозвучали как клятва, но еще и благоговейно. Это было Старое Наречие, и Перрин не смог уловить значения. Но потом Гаул поднял копьё. Он пах печалью.
— Вы плюнули ему в глаза, и поэтому он использовал вас, братья мои. Ужасно…
«Обращенные, — подумал Перрин. — Подобно тем мужчинам в Чёрной Башне». Он нахмурился, поднялся и взял в ладони голову одного из мужчин. Может ли его воля вернуть этого мужчину к Свету? Если он был принуждён ко злу, можно ли его восстановить?
Перрин ударился обо что-то огромное, когда тронул разумы этих мужчин. Его воля легко отскочила, подобно ветке, которой пытались разбить железные ворота. Перрин отшатнулся.
Он посмотрел на Гаула и покачал головой.
— Я ничего не могу для них сделать.
— Я сделаю это, — сказал Гаул. — Они наши братья.
Перрин неохотно кивнул, пока Гаул перерезал горло обоим мужчинам. Пусть уж лучше так. И все-таки Перрин страдал, глядя на это убийство. Он ненавидел то, что война делает с людьми, то, что она сделала с ним. Перрин — тот, каким он был много месяцев назад — никогда бы не